—А! Значит, кроме Почтеля[52] есть еще и путейский телеграф? -уточнил я. Впрочем, именно на что-то подобное я и рассчитывал, высказывая свою просьбу. Ну не может Дорога без связи обходиться!
—Разумеется! У нас, на Дороге, все свое, и телеграф тоже! А этот тупица, которого сюда «Англичанин» поставил, даже и не подозревает о его существовании! -хихикнул путеец.
—А как бы мне туда, на этот телеграф, попасть?
—Да это-то не проблема... давайте, сударь, следуйте за мной тишком...
Вот так, без особых хитростей, я для начала получил доступ к современнейшим средствам связи...
—Раньше-то, сударь мой, телеграф на Дороге был оптический! То есть стояли вдоль всей трассы столбы, в пределах прямой видимости, на которых положением поднятых рычагов передавались не буквы даже, а целые слова! -рассказал дежурный телеграфист, пока мы ждали ответа из Москвы.
—А как же ночью?
—А ночью поднимали фонари с цветными стеклышками... ну, слава богу, вот и ответ пришел!
Ребятки не подкачали! В телеграмме приказывалось оказывать мне всяческое содействие и любым способом обеспечить дорогу в Москву. Подписано было самим Николаем! Путейцы как-то сразу подтянулись, поедая меня глазами в ожидании распоряжений.
—Доложите обстановку! -тихонько скомандовал я.
—Докладываю, что отсюда и до самой Малой Ви-шеры нашей службой движения организована великолепная пробка! -сказал первый путеец.
—С какой целью? -удивился я.
—С целью недопущения подвоза подкреплений и припасов к войскам «Англичанина»!
—Так что, проехать никак невозможно?
—Ну, разве что «англичане» начнут сбрасывать составы под откос, чем они вроде уже и занимаются... Ничто! Мы им еще из тупиков вагончиков подгоним!
—Так что же, выходит и мне никак не проехать до Москвы?
—Да отчего же вам не проехать? Для своих у нас всегда нужная возможность отыщется!
—Как же проехать, если все главные пути забиты? -опешил я.
—Вы, сударь, Лескова читали? -усмехнулся путеец. -Там, в «Леди Макбет Мценского уезда» озорной приказчик так молодой купчихе говаривал: мол, душа моя! И что за люди тебе раньше встречались, что только через дверь им в твою горницу и дорога?
—Пойдемте, сударь, мы вас проводим! -вежливо взял меня под локоток второй путеец.
...Пролезая под вагонами составов, действительно, без конца и края, насколько хватало глаз, забивших внеклассную, магистральную станцию Бологое, мы с моим провожатым наконец выбрались к невысокой узенькой платформе, сиротливо жавшейся пообочь главного хода. Путь перед этой платформой, на удивление, был свободен -и поэтому некоторая его неправильность сразу бросилась мне в глаза... На пути было три рельса!
—Что это такое? -указал я пальцем на это излишество. -Зачем он?
—А мы уже и не в Бологом, то есть не в самом Бологом, а на станции примыкания Бологое! А это, знаете, станция, расположенная на магистральной линии общей сети, к которой примыкает один или несколько подъездных путей от разных частных промышленных предприятий... Вот сюда, например, подходят усы узкоколейной железной дороги, потому и сделан профиль пути так, что по ней могут ходить одновременно как узкоколейные, так и нормальные поезда! -с законной гордостью объяснил железнодорожник.
—Хитро! -одобрил я. -А куда идет эта узкоколейка?
—Да никуда она не ведет! -усмехнулся путеец. -Теряется среди тверских густых лесов и хладных блат... так, во всяком случае, комендант-«англичанин» думает!
Невдалеке раздался хриплый гудок, и к платформе подъехал удивительный паровозик...
Представьте себе, что два паровоза аккуратно разрезали пополам, по будку машиниста, а потом соединили их на манер карточных валетов -так, что оказались на получившемся шедевре две зеркально расположенные расширяющиеся кверху трубы, два паровых котла, заваленные поверху уложенными в проволочную клетку аккуратно напиленными березовыми чурочками, два водяных танка над тремя огромными красными колесами с каждой стороны паровозика и два ярко-алых паровозных дышла...
—Ух ты! Вот это диво! -оторопел я.
—Да ничего особенного, машина системы русского инженера Ганса Ферли, постройки Коломенского завода...
—А зачем? Чтобы не разворачиваться, да?
—Конечно! На узкоколейке поворотный круг или станционный «треугольник» не враз и сделаешь. Ну и заодно у машины получается двойная тяга. Потому как паровая машина может ходить с одинаковой скоростью что вперед, что назад -реверс переключай, и только...
К удивительному паровозику была прицеплена парочка совсем уже игрушечных вагончиков.
—Что, это для меня одного? Целых два? А седалище-то у меня все же одно!
—Так, сударь, один вагон, прицепленный сразу за паровозом, будет излишне мотать на кривых! -не принял шутку путеец.
Внутри вагончик оказался еще более уютным, почти что кукольным. Севши на вкусно пахнущую свежим деревом скамейку у высокого и узкого окошка, я наблюдал, как за опущенным стеклом (для чего мне пришлось потянуть за кожаный ремешок) неторопливо, со скоростью пятнадцать верст в час, проплывают дома и домики железнодорожного поселка, за которыми мелькнула на миг гладь широкого озера... а потом вдруг сразу начался глухой лес. Темные ели склоняли свои лапы прямо к оконцу так, что их хвоя царапала стекло, а в вагончик проникал густой, смолистый дух.
Иной раз наш маленький поезд шел по высокой песчаной насыпи над необъятными печальными болотами с кривыми осинками на рыжеющих осокой кочках, а потом вновь нырял в зеленый лесной сумрак.
Ельники сменялись звенящими сосновыми борами, потом красные стволы корабельных сосен вдруг вытесняли радостно белеющие березовые рощи.
Иной раз паровоз вдруг тормозил на широкой поляне, и машинист с помощником, весело матерясь, забрасывали сверху на котел дрова из сохнущих возле самых путей поленниц, сложенных в виде высокого, крытого берестой стога.
А один раз поезд остановился на деревянном мостике через узенькую лесную речку, и машинист, спустив в ее медленные, черные от торфа воды брезентовый шланг, заполнил доверху водяные танки.
К ночи, когда за оконным стеклом заметались в лесном мраке грозно ухающие филины, ловящие убегающих из-под паровозных колес мышей, и в вагоне затеплилась свечка в слюдяном фонаре (она горела и раньше, просто за светом зари была не видна), мы вдруг вырвались из дремучего леса и остановились среди путей небольшой станции, на деревянном одноэтажном вокзале которой в уютном свете керосиновых фонарей была видна надпись: Сонко-во, В.-Р. Ж.Д.
Ого, куда меня занесло! Это ведь магистральная ветка, идущая на Рыбинск и Иваново с московского Савеловского вокзала, через Калязин и Углич! В мое время никакой узкоколейки между Бологим и Сонко-вым и в помине не было...
