На счете «пять» железный лист распался на две половинки. След разреза светился алым, закатным светом. От него в воздух поднимался дымок, словно от раскуренной кубинской сигары, только наверняка не в пример менее ароматный.
– Это все, что вы можете показать? – невпечатленный увиденным, спросил профессорский гость. Прислонив к лицу белый, благоухающий жасмином платок, стал похожим на киношного гангстера. Он не сомневался, что большевистской саблей обстрогал бы этот кусок железа даже быстрее. Тесла почувствовал это пренебрежение.
– Это все, что мы можем показать на четверти процента мощности, – обиженно отозвался ученый. – А что мы можем на полной мощности, я вам показать не могу.
Он перешел на шепот.
– Ибо и сам не могу представить.
Едкий дым сгоревшего металла долетел до них. Профессор поморщился, помахал ладонью перед лицом и знаком позвал гостя из зала. За трансформаторами нашлась дверь, ведущая на балкон.
Отняв носовой платок от лица, мистер Вандербильт сказал:
– И все-таки… Если дать полную мощность.
– Единственное, что я могу в этом случае гарантировать, так это то, что установка разрушится… Это ведь экспериментальный образец.
– Но сколько-то она проработает на полной мощности?
– Конечно. Секунд десять, может быть, пятнадцать…
– И что тогда?
Тесла всплеснул руками.
– Да все, что угодно…
– Ну, например…
Профессор посмотрел по сторонам, желая сделать ответ более наглядным. Там, где горы превращались в далекую холмистую равнину, над горизонтом поднимался полумесяц Луны.
– Ну, например, распилит Луну.
Миллионер рассмеялся. Слова профессора, конечно, были фантастикой, но такой уровень фантастичности его устраивал. В любой шутке ведь есть только доля шутки.
– Я запомню ваш ответ, профессор… А теперь, если вы не возражаете, давайте обсудим размер моей помощи вашим лабораториям.
Приятный для всех разговор через пять минут прервал телефонный звонок. Профессор, жестом извинившись, снял трубку, но через секунду протянул ее миллионеру.
– Это вас…
– Извините, мистер Тесла. Видимо, это мой секретарь и что-то очень срочное. Я действительно жду очень важных новостей.
Телефонный звонок прервал их на самом приятном месте. Мистер Вандербильт протягивал профессору Тесла выписанный чек, а великий серб, не теряя достоинства, приподнялся из кресла и тянул руку к нему.
– Это мистер Робински. Из Китая.
– Простите, профессор. Это очень срочно… Слушаю вас.
Послышался тонкий, комариный голос.
– Мне удалось это…
Миллионер сильнее прижал трубку к уху.
– Что?
– Я выполнил поручение…
– Что вы там бормочете? Говорите яснее… И быстрее! Я занят!
– Я добыл информацию. Правда ценой международного скандала… Пришлось ворваться в Советское консульство, а потом по поездам ловить большевистских курьеров…
Кося глазом на хозяина, гость сказал:
– Международный скандал – не самая большая цена за безопасность Западной цивилизации. Хватит ходить вокруг да около. Что вы узнали? Джомолунгма?
– Точные данные будут через несколько дней, но, скорее всего, вы правы. Именно Джомолунгма.
Несколько секунд миллионер молчал. Слова из Китая стали для него оружием, которым он собирался защитить весь мир.
– Спасибо, мистер Робински. Вы спасли Западную цивилизацию! Как только документы окажутся в ваших руках, сразу телефонируйте мне подтверждение. …
Он положил трубку на рычаг.
Держа руку на телефоне, мистер Вандербильт смотрел куда-то в даль, забыв о хозяине.
– Насколько я помню, вы, мистер Тесла, сетовали, что у вас нет достойной цели? – спросил миллионер.
– Я? – искренне удивился профессор.
– Вы, вы…
Вандербильт порвав старый чек, развернул чековую книжку и выписал новый. Мгновение подумав, он приписал к нему еще один ноль.
– Так вот, профессор. Это ваше затруднение я разрешу… Скоро. Очень скоро будет у вас достойная цель…
СССР. Москва
Апрель 1928 года
– Ну, Генрих Григорьевич, что там с Китаем?
Ягода открыл папку, что принес с собой, хотя необходимости в этом не было. Информация была в голове.
– В Харбине местная военщина и недобитые белогвардейцы организовали нападение на нашу дипломатическую миссию.
– И что?
– Нападавшим удалось похитить документы, которые мы собирали в рамках операции «Метеорит».
– Какие именно материалы? Что там было?
Недрогнувшим голосом ответил Ягода.
– Материалы российских и зарубежных экспедиций, исследовавших Индию и страны Дальнего Востока. Вот перечень.
Ягода положил справку перед Председателем ОГПУ. Тот сложил ее пополам, отодвинул в сторону.
– За ними кто-то стоял?
– Конечно… Сейчас мы выясняем, кто именно.
– Как это получилось?
– Портфель с документами удалось вынести из консульства. Было сделано все, чтоб он не достался врагам, но они сумели перехватить его в поезде и только после перестрелки с нашими курьерами сумели вытащить его из реки, куда те выбросили портфель.
Что думал Менжинский, Ягода не знал. Но догадывался.
– Информация, которую они получили, исчерпывающа?
– Практически да. Она позволяет увидеть направление мыслей… Теперь у них есть над чем подумать.
Менжинский все-таки раскрыл лист, пробежал по нему взглядом, пару раз покачав головой. С минуту сидел задумавшись.
– Но ведь большевики никогда не отступают, товарищ Ягода?
– Нет, товарищ Менжинский. Никогда…
– Ну вот и делайте из этого выводы… Про американцев что-нибудь известно?
Ягода отрицательно покачал головой.
– Ничего нового. Полигон разбит и в ближайшее время вряд ли там будут какие-нибудь новости…
САСШ. Аламогордо
Май 1928 года
…Что произойдет, если техники, оставшиеся на земле, что-нибудь перепутают, никто старался не думать. Каждый из четверых, кто находился в дирижабле, не понаслышке представлял, что может сделать с их летающей лабораторией установка профессора Тесла.
Энергетический луч, шутя резавший плиты броневой стали, пузырь, наполненный водородом прошил бы насквозь, даже не заметив. Поэтому все внимание техников направлено было на зеркало, подвешенное под гондолой.
Собственно, оно и было тут самым главным предметом. Оно, да еще громоздкий механизм, с легкостью его поворачивающий, в случае если дирижабль отклонялся в сторону. Именно девятиметровому зеркалу предстояло поймать луч и отбросить его от гондолы в сторону Японии, где его, по слухам, ждал еще один отражатель… Сколько таких отражателей было всего, не знал никто, как не знали и о конечной цели. Да и мало кого это интересовало – всем уцелевшим были обещаны немалые премиальные, и неприятные мысли оттеснялись куда-то назад.
Тибет. Южный склон Джомолунгмы
Май 1928 года
…На пещеру отшельника отряд наткнулся случайно.
Небо уже темнело, когда измотанные, хуже ездовых собак, четырехчасовым переходом по горам, где и не вдохнуть полной грудью, и на камень не наступить с уверенностью, они услышали звук, которому не должно было быть места в стылом воздухе. Непонятно откуда словно гул огромного шмеля доносилось – «оум-м-м-м-м, оум-м-м-м-м». Товарищ Озолинь остановил движение группы и завертел головой. Звук был знаком. Местные попы вставляли его в молитву, где можно и где нельзя. Означал он только одно: где-то рядом сидел человек. Сидел дурак-дураком и молился своему Богу.
Небо, горы, холодный камень вокруг, сухой воздух режет легкие…
– Осмотреться, – негромко приказал командир. – Найти, кто ноет…
Искать особенно не пришлось.
Отшельник, грязный и сухой как деревяшка старик, неподвижно сидел в ближней пещере на куче неизвестно откуда взявшейся трухи, не отводя взгляда от вершины.
Внимания на незваных гостей не обратил никакого. Чекисты пытались говорить с ним, толкали, сдвигали с места, но упорный старик только поворачивал голову к вершине да тянул свое «оум-м-м-м-м-м», принимая их, не иначе, за демонов или бесов, пришедших сбить его с праведного пути.
– Умом двинулся, – сказал товарищ Бургис. – То ли от холода, то ли с голодухи… Помню в германском плену…
– Ну, этот-то в Германском плену точно не был… – остановил его товарищ Озолинь. – Заночуем здесь. Дежурство обычным порядком. Первым – Ма.
Кореец коротко кивнул.
– За ним Бургис. Смена через два часа. А сейчас есть и спать.
Положив кусок хлеба перед отшельником, они отошли в глубь пещеры и устроились, прижавшись друг к другу, съели по куску хлеба с салом, а костра разжигать не стали. Не из чего.
Закат в пещерном проеме окрасил небо в темно-синий цвет, оставив сиять в небе покрытую снегом вершину. Коммунисты смотрели на нее, пока их не сморил сон.
