смешок.
– Лорд Дэшвуд мне интересен лишь в разрезе того, почему его никто не вызвал на дуэль и не прирезал как бешенную собаку, после той отвратительной выходки на маскараде в честь коронационных увеселений, – я задумчиво смотрел на Воронцова, который перестал улыбаться, и в свою очередь внимательно смотрел на меня. – Я читал ваш доклад в «Свободное экономическое общество», где вы предлагаете то, о чем мы говорили за ужином – создание частных запасов зерна на случай неурожая и возможного голода. При этом вы настаиваете на некоторых послаблениях в сторону крестьян, и приводите в пример показатели своих земель, показавших очень хорошие итоговые результаты в следствии рачительного ведения хозяйства.
– Мне лестно слышать, ваше высочество, что вы поддерживаете мои идеи и даже нашли время с ними ознакомиться, – кивнул Воронцов.
– Я много чего понимаю, Роман Илларионович, но я никак не могу понять следующего – про вас в свете ходят слухи, как об отвратительном хозяйственнике, который едва ли не разорил свои земли, ведя беспутный образ жизни. Признаться, я нахожусь в растерянности, как эти два факта могут уживаться друг с другом? Прибавить сюда и то, что, якобы, вы выступаете за полное закабаление крестьян и допущения дворянской вольницы. Вас еще не разорвало, Роман Илларионович, на пару частей из-за всех этих несоответствий? – он молчал, разглядывая собственные ладони. – Просто ответьте мне, что правда, ваш доклад и гуляющие в свете слухи? Я не хочу начать доверять человеку, который даже в предпочтениях ведения хозяйства разобраться не может, – скрестив руки на груди, я откинулся в кресле. Ну же, ответь мне. я впервые здесь встретил человека из дворян, который действительно разбирается в экономике. Сам разбирается, без помощи тысячи управляющих, еще и статьи в разные экономические общества пишет.
– Я писал доклад, основываясь на собственном опыте, – наконец, твердо сказал Воронцов. – И да, я действительно считаю, что дальнейшее закабаление крестьян может в итоге привести к снижению экономической целесообразности, и в итоге к полнейшему краху.
– Хорошо, – я выпрямился и опустил руки на стол. – Очень хорошо. Надеюсь, вам удастся мраморную фабрику создать. И вы доложите мне о своих успехах.
– И… это все, что вы хотели у меня узнать, ваше высочество? – он выглядел растерянным.
– Да, это все. Пока все. Я не знаю, что будет в дальнейшем, но надеюсь, что слухи не станут в итоге правдой.
– Я… – он вскочил, и сглотнул. Нет, ну а чего ты ожидал, что я сейчас с тобой буду планы строить, что ли? Мало ли что ты мне сказал, я должен все проверить, прежде, чем делать тебя своим казначеем, с перспективой занять должность казначея империи. – Могу я идти, ваше высочество? – я уже открыл рот, чтобы дать согласие, как дверь отворилась и в кабинет без предварительного оповещения ввалился Криббе. Он был вымотан до предела, весь в пыли, даже на его волосах пыль лежала тонким слоем, несмотря на шляпу, прикрывающую голову. Захлопнув рот, я жестом велел Воронцову сесть, чтоб не маячить. Лишь позже до меня дошло, что надо было его не осаживать в кабинете, а вон отослать.
Криббе, подошел к столу и протянул мне письмо, сам же, после того, как я забрал письмо слегка дрожащей рукой, упал в кресло, вытянул ноги и прикрыл глаза. Воронцов переводил взгляд, в котором зажглось любопытство, с Криббе на меня и обратно, и уже не стремился куда-то уйти. Я же развернул письмо и погрузился в чтение.
Тетка писала мне собственноручно, поэтому письмо получилось излишне эмоциональным. Когда закончились все положенные охи и ахи, выписанные каллиграфическим почерком, начался текст по существу. Если быть кратким, то ее величество меня понимает и даже возмущается вместе со мной, но людей более того полка, который у меня под командованием выделить не сможет. При этом она клятвенно пообещала полк доукомплектовать. Не придумав ничего лучшего, в мой полк, точнее огрызок полка, решено было влить ингерманландский пехотный полк, точнее тоже тот остаток, что сейчас находился в Петербурге под командованием Наумова и занимался больше всего охраной дворца. Елизавета ингерманландцев терпеть не могла, они напоминали ей о Меншикове, с которым у нее, мягко говоря, не складывалось, и она нашла способ избавиться от раздражающей ее проблемы.
Во-вторых, тетка просила меня попытаться с проблемой без военного вмешательства, потому что военный конфликт напряжет Данию, а она пока с Данией воевать не хочет… да и вообще она с Данией воевать не хочет, потому что с них, если разобраться, взять нечего. Как она себе представляет решение проблемы без участия военных, лично я не понимаю. Дядя что, увидев меня расплачется и все вернет как было? Ага, херов мне тачку. Его, если повезет, и мы все же быстро встретимся, долго придется «уговаривать», и не факт, что он быстро даст себя уговорить.
В-четвертых, учитывая ситуацию, она полагает, что дядя может и не пережить встречи с племянником, и у него «станет плохо с сердцем», или «хватит удар», поэтому имя наследника в черновике мирного договора со шведами уже заменено на Георга. Я несколько раз перечитал эту строчку. Что значит, «станет плохо с сердцем»? Это мне инструкции передали, что ли? Ладно, поживем увидим, а то и правда может быть нужно будет «удар» обеспечить, табакеркой по темечку. Ну а что, это почти классика. Тем более что дядя будь он живой или «схвативший удар» вообще ни на что не повлияет.
Пятым пунктом шло пожелание беречь себя, побыстрее возвращаться, и обязательно оставить в герцогстве верного и преданного наместника.
Отложив письмо, я долго смотрел в одну точку, затем повернулся к Криббе, который почувствовал мой взгляд и сразу же распахнул глаза, выпрямляясь в своем кресле.
– Сложно было?
– Не скажу, что слишком сложно было убедить ее величество принять решение кого-то отправить в Киль, сложнее было доказать, почему там необходимо ваше личное присутствие, ваше высочество. Первые дни ее величество даже слышать ничего не хотела о том, чтобы позволить вам уехать. Она не уверена до конца, что это не ловушка, чтобы просто вернуть вас обратно. Ее величество очень переживает за вас, ваше высочество. Она говорила, что предчувствовала, что нельзя вас отпускать одного в Петербург.
– Понятно, – я покосился на письмо. – Отслужив службу, тетушка все-таки приняла правильное решение?
– Верно, а как вы
