– Он живет за мой счет! – захохотал князь Федор. – Доит купцов, которые везут по Сухоне соль да серебро.
– Не понял, какое отношение имеет Белозерский князь к торговому пути из Устюга?
– Как какое? Купцы от меня уходят вверх по Сухоне, затем по Шексне спускаются в Итиль.
– Разве ты не торгуешь с Новгородом?
– Я вообще ни с кем не торгую, мое дело обеспечить спокойствие и порядок, что и кому продавать, то купеческая забота.
День за днем до самого Новгорода Норманн постепенно прояснил для себя личность князя Федора. Правитель восхищал своей изворотливостью, исхитрился быть со всеми в дружбе, в то же время не брал на себя каких-либо обязательств. Поставив приоритетной целью защиту серебряного рудника и соляных промыслов, вместе с тем никак не мешал вотякам грабить купцов. Приличная по размерам дружина в две тысячи человек сидела по острогам и крепостям. Купцам же предоставлялась возможность нанять княжеских воинов себе в охрану, что они охотно и делали. В результате на реке Сухоне действовал вооруженный эскорт, гарантируя безопасность от соляных промыслов до пограничного острога Тотьма. Подобная методика позволяла князю Федору содержать большую дружину и не конфликтовать с соседями. Но самыми интересными оказались взаимоотношения с Новгородом и ярославским князем. Далекие соседи собирали дань с охотников за пушниной чуть ли не у самых стен Устюга.
В конечном итоге, Норманн сделал для себя вывод, что помогать князю Федору нет никакого смысла. Совместный набег на Хлынов, столицу вотяков, как сейчас звали вятичей, неизбежно закончится подставой.
– Я полагаю, что тебе, князь Федор, выгоднее сговориться с нижегородским правителем, – как бы в раздумье сказал Норманн.
– Суздальско-нижегородский князь на это не пойдет, его грабят бесермяне, вотяки не трогают, слишком далеко. Какой смысл ввязываться в драку ради малой добычи.
«Вот и ответ на опасения о возможной подставе, – мысленно усмехнулся Норманн. – Мне по барабану все эти разбойники и ушкуйники, а после набега неизбежно стану для них прямым врагом».
– У него хватит сил не только взять Хлынов, но и присоединить богатые земли к своему княжеству.
– А что! Ты прав! – воскликнул князь Федор. – Суздальские прибрали к рукам Нижний, не побрезгуют и вятскими землями.
Что касается князя Михаила Андреевича, то и он проявлял завидную гибкость в управлении своими землями. Поморы собирали жемчуг или били морского зверя, он же довольствовался обычным налогом. Какие купцы скупали товар, для него не имело значения. Владелец Кеми честно охранял удел от разбоя, где даже мурманы не решались пошалить на обратном пути. Как и князь Федор, он не стремился увеличить свои земли, к новгородскому поселению на реке Кола относился с полным безразличием. Может, это и правильно? Семимильные шаги вселенского завоевателя нравятся далеко не всем, большинство людей предпочитают тихую и спокойную жизнь.
Оба князя не хотели войны и ехали в Новгород с одной целью – помешать заключению договора с Наримантом. Они не сомневались, что Литва первым делом рванет за богатствами Русского Севера: жемчуг и пушнина – это намного дороже золота. За невесомую шкурку дадут не одну десятиграммовую золотую монетку, каждый правитель мечтает отделать свои одежды драгоценным мехом. А жемчуг! Драгоценные горошины передавались из поколения в поколение, кочуя с одного платья или камзола на другой. Призвание Нариманта грозило князьям Русского Севера бедами длительных кровавых войн. А кто этого хочет? Разве что ненормальный! Благополучие правителя напрямую зависит от спокойствия живущих на его землях людей, по-другому не бывает.
К Новгороду подъехали еще засветло. Норманн стал прощаться с гостеприимными попутчиками, которые направлялись в терема своих друзей из местного боярства.
– Так к архиепископу в дровнях и заявишься? – не скрывая удивления, спросил князь Михаил Андреевич.
– Нет, я остановлюсь в доме своего доверенного, управляющего по имени Сипой.
– Ты что! – почти хором воскликнули оба князя. – И не думай! Тебя архиепископ Василий позвал, а ты в другой дом едешь!
– Прям с дороги к нему в дом заявиться?
– А как же! Обидишь человека! Тебя ждут с любовью и лаской, а ты норов показываешь!
М-да, подобного Норманн не ожидал. У гостеприимства двадцать первого века совсем иные критерии, вот так по незнанию древних традиций сам себе и навредишь.
– Ты чего запровожался? – упрекнул Нил. – Теперь придется возвращаться назад.
– Зачем, городские ворота впереди.
– Ты не хочешь ехать к архиепископу? – Нил даже перекрестился от столь крамольного предположения.
– Да едем, едем прямо к нему в дом.
– Какой дом, княже! Окстись! Архиепископ Василий живет в Зверином монастыре! – ответил Нил и указал себе за спину.
«Ну что за жизнь! – мысленно вздохнул Норманн. – На Валааме без малого две недели голодом морили. Сейчас «отблагодарят» по второму кругу».
– Поехали! – И запрыгнул в сани.
Через полчаса проехали мимо привратника и вскоре остановились у двухэтажного кирпичного дома, где у дверей поджидал монах. Как только Норманн спрыгнул на землю, возница тут же тронулся на выезд, где у ворот столпился отряд сопровождения. «Чего это они?» – вяло удивился Норманн и пошел за монахом. В правилах монастырской жизни он уже немного разбирался. Например, у ворот стоял не монах, а послушник Белого воинства – что-то вроде дворянской гвардии, давшей обет оборонять монастыри. Зверин монастырь мощным бастионом защищал северные подходы к Новгороду. Ближние подступы к внешнему кольцу городских укреплений оборонял Духов монастырь, а на правом берегу Волхова возвышались стены и башни Антониева монастыря. Не раз тевтонцы подходили к городу, но грамотное расположение монастырей вынуждало вернуться восвояси.
Следуя в покои архиепископа, Норманн неожиданно сбился с шага, он не знал правил обращения к церковному начальнику. Право, не называть же его по имени-отчеству! Не беда, монах рядом, он знает.
– Э-э-э… прости, уважаемый, а как мне обращаться к архиепископу?
– Владыко прост и дружелюбен, для него что князь, что простолюдин. Но помни, за лесть или чванство выгонит взашей.
– Я могу к нему обращаться просто «владыко»?
– Говори арховтас[11], если успел выучить греческий язык.
«Со всех сторон обложили! Ну что за жизнь! Только начал учить основы языка, а в Новгороде уже все монахи знают!» – тревожно подумал Норманн. Однако стиснул зубы и с решительностью новобранца на строевом плацу вошел в покои архиепископа.
