Ее охватило отчаяние. Она с тоской взглянула через открытый выход из шатра на бескрайнюю пустыню, лежащую между ней и далеким и недоступным теперь Дамаском. Только сегодня утром она выехала оттуда, полная восхищения, окрыленная надеждами, которым теперь, скорее всего, не суждено сбыться.
– В это время года все племена заняты тем, что пасут свои стада на зеленых пастбищах. Почему вы не можете дать им возможность мирно заниматься своим делом? Неужели вы один из тех безумцев, которые жаждут крови и страданий просто ради удовлетворения своих собственных амбиций и низменных страстей?! Это жестоко и бессмысленно – убивать, не имея на то причин, только потому, что ваши племена были долгие века врагами.
– А вы очень красноречивы, – заявил шейх с улыбкой, в которой Вита уловила злую насмешку.
Он говорил на английском с акцентом, однако девушка не могла не заметить, что в остальном речь его была беглой и вполне правильной. Кроме того, звучащие по-английски, его слова приобретали большую силу, чем тогда, когда он говорил по-французски.
Нет, поняла Вита, ее дерзость и вызывающее поведение ни к чему хорошему не приведут. Необходимо попробовать иную тактику.
– Я прошу вас, умоляю, – тихо произнесла она, – отпустите меня к моей кузине или, если таково ваше желание, хотя бы обратно в Дамаск. Если я не вернусь в самое ближайшее время, я окажусь в очень большой беде! Пусть вы ненавидите всех своих врагов, но это еще не причина, почему я должна страдать за их преступления против вас. Это несправедливо!
– О какой беде вы упомянули? – спросил шейх.
Мгновение Вита колебалась, затем все же решила сказать правду.
– Я сбежала от своей компаньонки и сопровождающего, которых выбрал для путешествия мой отец. Я оставила их в Неаполе и приехала сюда, надеясь увидеться с кузиной Джейн. У меня есть очень серьезные личные проблемы, которые я бы хотела с ней обсудить. Отпустите меня в их лагерь… пожалуйста, отпустите… ведь даже если я уеду… вы все равно можете продолжать свою войну, если захотите… я не так уж вам и нужна для этого!
– Вы очень настойчивы, – усмехнулся шейх. – Но подумайте сами: если бы в ваших руках оказалась козырная карта, как у меня сейчас, разве вы бы так легко с ней расстались? И, главное, так бессмысленно!
– Но для меня это вовсе даже не бессмысленно, – возразила Вита. – И я ведь предложила вам деньги.
– Которые меня нисколько не интересуют. Хотя, впрочем, я могу купить на них еще ружей, чтобы убивать моих врагов из племени вашей кузины.
«Он специально меня провоцирует», – поняла Вита и все же сдержалась, чтобы не ответить ему грубостью.
Вместо этого она поднялась с дивана и, подойдя к выходу из шатра, выглянула наружу.
Солнце почти село, и траурный покров ночи медленно наползал на небосвод.
В пустыне не бывает сумерек. Только что был день, и внезапно, в течение нескольких минут, становится совсем темно.
– Уж не думаете ли вы сбежать? – услышала она сзади насмешливый голос шейха.
– Почему бы и нет? Уж лучше это, чем быть орудием мщения в ваших руках.
– Вам не удастся далеко убежать.
В его голосе Вите послышалась скрытая угроза. Она резко развернулась и в ярости взглянула на него, испытывая в то же время явную тревогу. Ей, может быть, впервые стало по-настоящему страшно.
– Уж не угрожаете ли вы мне физической расправой? – резко спросила она.
– А почему бы и нет?
– Но это же отвратительно! Я уже сообщила вам, я – британская подданная! Хоть вы и считаете, что можете себе позволить не обращать внимания на законы, но обещаю: если станете удерживать меня здесь силой, вам это будет стоить таких неприятностей, что вы будете вспоминать об этом до своего смертного часа!
– Да это настоящий вызов! – насмешливо произнес шейх, подойдя к ней.
Он протянул руки, и Вита в ужасе отшатнулась, сообразив, что он собирается схватить ее.
– Нет!
Она сама не поняла, как это случилось, но в следующую же секунду, несмотря на яростное сопротивление, девушка оказалась в кольце сильных мужских рук. Вита вырывалась, царапалась, всеми силами пытаясь освободиться из этих железных объятий, и, понимая всю тщетность своих усилий, тем не менее не желала сдаваться.
Девушка больше не кричала. Вся их борьба, если можно было так назвать ее судорожные попытки вырваться из его сильных рук, проходила в полной тишине. К тому же шейх так крепко прижимал ее к своей груди, что Вита едва могла дышать.
Все же она каким-то образом сумела вывернуться и принялась молотить по этой каменной груди кулаками, хотя и понимала, что ее удары могут навредить ему не более, чем крылья бьющейся в клетке птицы – стальной решетке.
Медленно, все с той же жесткой непреклонностью, шейх втащил девушку обратно в глубь шатра. Выбрав момент, когда она меньше всего этого ожидала, он швырнул ее на диван и навалился сверху, прижимая всей своей тяжестью и вдавливая в подушки.
Вита сделала еще несколько попыток как-то вырваться, пока окончательно не выбилась из сил и с отчаянием не поняла, насколько она беспомощна. Почти задохнувшись под его тяжелым телом, она на несколько мгновений затихла. Ей казалось – она больше не может ни дышать, ни шевелиться.
Но затем, чуть переведя дух, с неизвестно откуда взявшейся силой, девушка вновь принялась яростно отбиваться, лишь бы только столкнуть с себя его тяжелое тело, лежа под которым она ощущала полную беспомощность. Ее охватило безнадежное отчаяние, захлестнувшее ее мощной волной.
Внезапно Вита ощутила, что проваливается в какую-то темноту.
Именно в этот момент она услышала его идущий откуда-то издалека зловещий голос:
– Ну так как, Илейн, признаешь теперь, что я твой господин?
«Кто такая Илейн?» – отрешенно подумала она, понимая, что не в силах больше сопротивляться, чувствуя, как погружается в черную бездну. Единственной ниточкой, удерживающей ее в этом мире, был ужас, ужас перед тем, что сейчас может произойти.
И ухватившись в отчаянной надежде за последнюю соломинку, она выдавила из себя жалобным, прерывающимся голосом:
– Пожалуйста… О, пожалуйста… не делайте этого!
В то же мгновение ее глаза закрылись, и она затихла в полной неподвижности.
Шейх приподнялся на локте и, взглянув на ее бледное лицо, резко встал, оставив ее лежать распростертой на диване.
– С моей стороны вам ничего не грозит, если вас волнует именно это, – сказал он с неожиданной горечью. – Как девственница, вы для меня более ценны в качестве заложницы. Мужчины, как правило, яростнее сражаются за невинных дев.
Сквозь плотный туман, все более охватывающий ее, Вита слушала то, что он говорил ей.
– К тому же, могу вас заверить, меня не интересуют светловолосые, голубоглазые женщины. Я оставляю их для Меджула эль-Мезраба! Он лучше знает в них толк.
