Изба делилась перегородкой на две комнаты, отапливаемые огромной печкой, занимавшей чуть ли не половину дома. Дрова и свечи Куракин был обязан поставлять за свой счёт, остальное его не касалось. В лучшем случае, он мог одолжить на время что-то из домашней утвари и тщательно следил, чтобы её возвращали в срок. Его кухарка пухленькая улыбчивая Дарья за скромное вознаграждение готовила нам еду и постреливала глазками в Карла.
Кстати, наш дядька - Чижиков, очень огорчился, когда узнал, что мы взяли хлебные порционы деньгами.
- Зря вы, паря! Лучше б меня спросили. Хлебушек в Петербурге дорогой, из казённой пшенице оно намного дешевле бы вышло, а что не съедите, так на сухарики пустите. В любом походе сухари завсегда пригодятся.
- Прости, Степан, - повинился я. - Мы же всех тонкостей не знали.
- Ладно, - успокоился великан. - В следующий раз наука вам будет. В Петербурге без понимания жить сложно. Вы не стесняйтесь, если что надо спросить. Я растолкую.
- Спасибо, Степан, - поблагодарил я. - Слушай, а чего наш полковой комиссар на нас так напустился, когда мы в полк записываться пришли.
- А что тут непонятного. Не любит он немчуру, - пояснил гвардеец, - считает, что из-за вашего брата чином выслужиться не может, обходят его по баллотировке. Только ты на свой счёт, Дитрих, мои слова не принимай. Я знаю, что вы немцы правильные, вроде нашего командира, подполковника Бирона.
Я заметил, что брата фаворита в полку уважали. Густав отличался весёлым нравом, относился к солдатам хорошо, за спины в бою не прятался и пыль в глаза не пускал. Но и совсем уж безоблачной его жизнь не назовёшь. Пока во главе армии стоял Миних, всеми фибрами души не любивший обер-камергера Бирона, двум братьям фаворита крепко доставалось - фельдмаршал не упускал случая сорвать на них зло. Поговаривали, что недавняя поездка Густава в Австрию во многом была вызвана желанием подполковника спастись от постоянных придирок, перейдя на службу в цесарскую армию. Но что-то не сложилось, и младший Бирон вернулся в роскошный дом на Миллионной улице, отнюдь не похожий на наши с Карлом 'хоромы'.
Комнаты в чёрной избе были меблированы одинаково: грубо сколоченный стол с двумя табуретами, две широких лавки (на каждой набитый соломой тюфяк, служивший постелью, укрывались мы епанчами) и что-то вроде комода, в нём хранились небогатые пожитки. Иной мебели не имелось. Удобства, разумеется, во дворе.
За продуктами ходили на рынок. Спасибо дядьке, он подсказал, где и что можно взять подешевле. Однажды попробовали снарядить вместо себя дворника Тимофея, но тот пропадал до вечера и вернулся пьяным в стельку, спустив наши деньги. Я дал ему по шее, но финансовую ситуацию это не исправило.
Куракин держал собственную баню и регулярно пускал нас мыться, беря по копейке за человека. Здесь было удобней и гигиеничней, чем в общественной бане. Правда, хозяин сразу потребовал, чтобы мы не водили женщин, хотя сам по старинным русским обычаям не очень-то соблюдал принцип разделения полов.
Карл быстро пристрастился к парилке, обожал, когда раскалённые камни обдавались водой вперемешку с пивом, ибо в густом хлебном духу, которым окутывалась баня, дышалось особенно легко и приятно.
Он лежал на верхней полке и балдел, пока я хлестал его веником, потом мы менялись - берёзовые листья летели по сторонам будто перья. Затем, красные, разгорячённые, выбегали на улицу и обливались ледяной водой.
Ну и что за баня без разговоров за жизнь.
- Знаешь, Дитрих, - спросил как-то раз Карл, отходя после особенно хорошего пара, - неужели об этом мы мечтали, покидая наше имение?
- О чём ты? - не сразу понял я.
- Да о том, что вместо балов, зеркальных дворцов, блестящей карьеры - мы сначала попадём в тюрьму, затем заложим твоё оружие и... станем солдатами за деньги, которые любой дворянин назовёт смешными. Неужели это та самая Россия, страна огромных возможностей, о которой ты говорил? - с горечью произнёс кузен.
Я вздохнул, посмотрел на закопчённые бревенчатые стены. Да, Россия всегда была лакомым кусочком для многочисленных негодяев и прохиндеев, сбежавшихся как шакалы со всего света. Им удавалось взлететь ввысь по служебной лестнице, сколотить огромное состояние, оставить после себя кровавый след... А те иноземцы, нормальные честные люди, что искренне хотели приложить свои таланты, ум, мастерство на благо новой родины... Как складывалась их судьба? Не тяжело ль было преодолевать застарелость и косность дурацких обычаев, лень, невежество и извечное российское разгильдяйство.
Сколько их сложило головы на поле брани под нашими знамёнами. Сколько дало потом учёных, полководцев, великих литераторов, наконец. Пушкин, Лермонтов, Тургенев... Да что говорить! Но как-то отвечать кузену следовало.
- А на что ты рассчитывал, Карл? Думал, сразу всё с неба посыплется как из рога изобилия?
- Нет, но...- смутился кузен.
- И правильно, что не думал. Да, мы с тобой пока всего лишь рядовые гренадеры - нижние чины. Но с другой стороны, служим в императорской лейб-гвардии, а значит, у нас больше возможностей пробиться наверх. Допустим, остались бы мы в Курляндии, что, было бы лучше?
- Смеёшься, Дитрих?! Ты не хуже меня знаешь, какая жизнь на родине. Курляндия бедна, после войны остались одни пустыри. Мы нищие как церковные крысы. Только на словах - дворяне, а за душой ничего. Ничего, кроме чести, - грустно ответил кузен.
- Вот именно! Здесь в любом случае не хуже. Да, мы не получили офицерского чина, да и вряд ли могли на него рассчитывать. Но ты слышал, что говорил Нащокин: впереди война с Турцией. Война долгая, кровопролитная. И в то же время - она даёт шанс отличиться. А ведь мы обязательно отличимся, Карл. Ты мне веришь?
- Тебе верю, - улыбнулся кузен.
- И правильно делаешь, - сказал я, а сам закрыл глаза и попытался убедить себя, что не занимаюсь самообманом.
Да, другого способа приступить к выполнению моего плана - нет. Хоть кровь из носу, а надо сделать шаг вперёд. Пока что я плыву по течению, пора расчехлить вёсла и грести в нужную сторону. Но как же это непросто!
Там, в прошлой жизни, были свои ориентиры. Я в них разбирался, знал, что стоит за тем или иным маячком, и, пускай, далеко не преуспел, но всё же жил как-то упорядочено, в постоянном штиле, избегая штормов и качки.
Тут всё по-другому. Я - дворянин, это ласкает самомнение, однако накладывает и определённые обязанности. И как они далеки от стереотипов, которыми меня пичкали во времена школы и института. Почему-то нет лакеев, кого-то из круга 'принеси-подай', всё приходится делать самому. И ещё - на мне лежит большая ответственность за Карла.
