Начинать стрелять в этих «ламеллярных» всадников тоже не имело никакого смысла.
Все воины красовались в доброй броне. Такую стрелой не возьмешь. А в лошадей в степи стреляли редко и неохотно. Ведь свалить лошадь стрелой было сложно. Очень сложно. Да и то, только стреляя сбоку и норовя перебить сонную артерию или пробив легкие, али задев сердце, побившись через ребра. Что весьма непросто. Особенно для тех луков, которые использовали в массе степняки. И тех наконечников, которые у них имелись под рукой. В лобовом же профиле, несущийся на тебя конь представлял собой слабо уязвимую цель. Да и вообще — стрельба по лошадям не являлась тем, что практиковали в степи. Ибо частенько это являлось глупостью[1]. Как и в данном случае.
Если бы «ламеллярные» всадники собирались атаковать, то затевать перестрелку на такой короткой дистанции и без маневра означало верный способ встретить свою смерть с луком в руке. Такой натиск нужно принимать со щитом наготове и каким-либо холодным оружием.
Но никто из ногайцев о том и не подумал. Меньшими силами нападать на больших? Для степи это полный и качественный абсурд. Так не воевали. А мыслят люди в парадигме своего мировоззрения, будучи его заложником. В их глазах эти «ламелляры» должны были лишь обозначить атаку и начать отходить, спровоцировав их на преследование. Они же, воспользовавшись этим «окном», могли попытаться сами оторваться, рванув вдоль берега. Поэтому и ждали, стараясь не спровоцировать, дабы не ввязаться в «собачью свалку» прямо под носом у больших сил неприятеля.
Однако что-то пошло не так…
Сначала эти воины завыли волками, что заставило нервничать лошадей. Очень уж они не любят волков. И не то, что запах, но и даже вид их или вой заставляет коней изрядно нервничать и пытаться «свалить подальше».
Потом, внезапно, неприятель не отвернул, а ударил в копья. Да не обычно, а по-хитрому, с упоров. Выбивая самых сильных и крепко снаряженных воинов ногайцев из седел. Ведь в первую линию становились самые опытные и лучше снаряженные бойцы…
Минута не прошла, как паника захлестнула отряд супостатов. Ведь, получалось, что их связали боем. И вот-вот выскочат подкрепления урусов. Хотя они и сами хорошо справлялись. Слишком хорошо…
Андрей весь этот план боя продумал и взвесил. И действовал, конечно, с определенной долей риска. Однако весьма умеренной.
Его же люди увидели совсем другое.
В их глазах их предводитель пер вперед как носорог. Который, конечно, подслеповат, но при его живой массе это уже не его проблемы. То есть, вломился наобум и сходу разбил превосходящие силы неприятеля. Являя и воинское мастерство вполне приличного уровня, и храбрость близкую к отчаянной.
Но главное совсем не это.
Главное то, что он им раз за разом демонстрировал, что Высшие силы на его стороне. А это в те годы все еще значило очень много, если не все. Как там пелось в шутливой песне? А что такое рыцарь без любви, и что такое рыцарь без удачи. Любовь — ладно. Это романтический привет из от советского романтизма. А вот удача — это серьезно. Ибо ничто так не говорит о поддержке человека Высшими силами, как удача. Андрей же являл ее последовательно и устойчиво.
И первый бой.
И второй бой.
И третий бой.
И три победы подряд. Причем если первую еще можно было как-то списать на случайность, да и противник не выглядел сильным. То уже вторая вызывала уважение. Хитрость? Хитрость. Ну и что с того? Победили же. Сейчас — так и вообще в лоб. Лицом к лицу. На более чем вдвое больший по численности отряд. И снова победа. Причем решительная. И почти без потерь.
Так что, если в начале похода воины воспринимали гуляющие по Туле слухи как удобное объяснение странностей Андрей, то теперь они в них верили. Также крепко как будто они и не слухи вовсе, а самая что ни на есть достоверная информация.
Это было и плохо, и хорошо.
Хорошо, потому что эти люди потихоньку трансформировались в его людей. Без дураков. По-настоящему его. Ведь эти победы и их победы, тоже. Но не просто так, а под началом и благодаря удаче Андрея, с которым они связывали и свой успех, и свою удачу. И слухи эти были в руку. Ведь намного приятнее осознавать, что к победе тебя ведет не твоя ровня-выскочка, а древний, прямо-таки легендарный Рюрикович… герой из старин.
В этом плане все было стандартно и обыденно. Именно так формировались лично преданные дружины в глубокой древности. Именно так сколачивались крепкие банды наемников в Новое время. Именно так получались слаженные коллективы, которые оставались спаянными и вне войны в XXI веке. Совместное любование смертью сближает невероятно. Особенно если вам удается раз за разом наподдать ей доброго пинка.
Плохо же потому, что волей-неволей Андрей с каждым своим шагом подтверждал слухи. Но забиться в угол и не отсвечивать он не мог. В ситуации, когда бежать некуда, а тебя обложили флажками как волка, есть только один путь — вперед. То есть, активно действовать, непрерывно бежать вперед, чтобы не выпасть с этого «корабля современности». И, прежде всего, зарабатывать репутацию. Ибо она казалась ему основным механизмом защиты…
* * *
— Немыслимо! — воскликнул сотник.
— Да он с ума спятил! — поддакнул ему десятник.
Все старшины города шумели.
Данила собрал их на встречу у воеводы, чтобы обсудить итоги эрзац-переговоров «без галстуков», которые он от их имени провел с Андреем. Пригласили на мероприятие еще и отца Афанасия. Лично воевода пригласил.
Собрались они значит. Тут-то им и обозначили условия примирения. Что они де должны простить своих должников-боевых товарищей и более так не озоровать. Причем Данила особенно пояснил важный момент — сказано все это было прилюдно. Так что уже если и не все помещики Тулы о том ведают, то скоро это точно станет именно так.
— Сопляк!
— Мерзавец!
Продолжали яриться старшины под грустным взглядом воеводы.
Тому до их мелких страстишек и интересов дела не было. Ему требовалось рапортовать царю об успехах, об улучшениях и так далее. И, положа руку на сердце, Андрей ему нравился. Он никому не морочил голову, предпочитая не болтать, а действовать. Причем действовать быстро и решительно. И не жадничал, охотно вкладывая свои средства в полк. Эти же… вот уж точно — мироеды. Как свора собак разлаялись…
Наконец воеводе это все надоело и он, хлопнув по столу рукой гаркнул:
— Тихо!
Все замолчали и уставились на него.
— Тише, — повторил он мягче. — А что отче скажет?
Отец Афанасий покачал головой и усталым тоном произнес:
— Я бы сказал, что алчность смертный грех, но, мню, тут дело в том, что други мои, вы за деревьями не видите леса.
— Что это значит?! — раздраженно воскликнул один из сотников.
— Сколько Андрей подарил полку коней?
— Сто тридцать два, — ответил воевода, который эти вещи отслеживал, — если считать с теми, что привел Данила.
— А вот ты, — указал отец Афанасий на раздраженного сотника, — сколько коней дал полку?
— Двадцать семь! Но это ничего не значит!
— Почему же? Андрей отдавал свое. А ты? Ты ведь не подарил их. Ты их дал в долг. Так ведь?
— Так. Но что с того? Я в своем праве!
— Быть в праве и быть в разуме — не одно и тоже, — тихо ответил священник.
— ЧТО?!
— СПОКОЙНО! — рявкнул воевода. — Отче, поясни.
— Андрей этих коней взял на саблю. В бою. Он подарил их полку. Укрепил его. Усилил. Но и сам остался в достатке. Ведь он отдавал не все. Так ведь?
— И что с того? — заинтересованно произнес воевода, в то время как остальные молчали.
— Вот ты, — снова отец Афанасий обратился к тому же сотнику, — тех коней отдал. Но есть ли у тебя прибыток с них? Могут ли тебе вернуть тех коней?
— Если я потребую, то все верну! Это же мои кони!
— Но ты ведь не станешь этого делать, так ведь? Не лукавь. Мы все прекрасно понимаем, что не станешь. То есть, если говорить по сути, то ты их подарил своим должникам, покупая через то их поддержку. Но счастливы ли эти люди? Рады ли они тебе? Готов ли ты к ним повернуться спиной в момент смертельной опасности? Твои кони приносят тебе пользу? Вот Андрею приносят. Люди его хорошо вооружены и при конях. Они идут за ним. Они верны ему. Они ценят его. И чем больше он отдает, тем больше получает. Ибо Всевышний все видит. Вот и выходит, что кн… кхе-кхе, — притворно закашлялся отец Афанасий, едва не назвав парня князем. — Вот и выходит, что Андрей, подаривший полку уже больше двух тысяч рублей, как мне подсказали купцы[2], только выигрывает. А вы, други мои, не разглядев за деревьями леса, алчно вцепились в коней да брони, которые, если так поразмыслить, уже давно не ваши. И забрать их вы не сможете. В праве, но не решитесь. И прибытка вам от этого нет никакого.
