кивнул Сталин. - Я обдумаю все, что вы сказали.А сейчас нам с товарищем Кировым нужно обсудить тезисы доклада, назначенного на сегодняшний вечер. Вы свободны, товарищ Белов.
Максим понимающе кивнул и поднялся с кресла.
- Товарищ Максим, - обратился к Белову Киров. - Обратитесь к моей домоправительнице, она вас обедом накормит!
- Спасибо, товарищ Киров! - кивнул Максим.
Выйдя из кабинета и аккуратно прикрыв за собой дверь, Максим повернулся к Власику и молча протянул руку, в которую Николай Сидорович также молча вложил «Вальтер». Сунув пистолет в кобуру, максим вышел в прихожую и направился в сторону кухни.
2 декабря 1934 года. 14:02.
Квартира С. М. Кирова. Ленинград, улица Красных Зорь, дом 26-28.
- Значит, ты все-таки поверил Максиму? - поинтересовался Киров после того, как за Беловым закрылась дверь.
- Рассказанное товарищем Беловым очень похоже на правду, - ответил Сталин. - По крайней мере, то, что он говорил о войне и предварявших ее событиях. И мы не имеем права просто так отмахнуться от предоставленных им сведений.
- После проверки, разумеется? - чуть улыбнулся Киров.
- Разумеется, Сергей, - хмыкнул в усы Сталин. - Мы обязательно будем проверять все те сведения, которые нам будет предоставлять товарищ Белов, очень тщательно будем проверять. И кое-что из сказанного Беловым мы можем проверить прямо сейчас?
- Что ты предлагаешь? - заинтересовался Киров.
- Мы вызовем в Смольный приехавших со мной товарищей, и распорядимся, чтобы туда доставили того, кто в тебя стрелял…
- Николаева, - подсказал Киров.
- Пусть в нашем присутствии проведут допрос, - продолжил Сталин. - Я хочу посмотреть, что за человек этот Николаев. А еще мы посмотрим, как поведут себя товарищи Ягода и Ежов.
2 декабря 1934 года. 14:40.
Городской комитет ВКП(б). Ленинград, Леонтьевская улица, дом 1.
Для допроса Николаева был выбран просторный пустующий кабинет на втором этаже, главным достоинством которого было наличие длинного стола, на каждой стороне которого могло разместиться с десяток человек.
На одном конце стола, спиной к окну сидел Леонид Николаев, имевший вид еще более болезненный, чем вчера. Одежда его, и до того выглядевшая потрепанной, также лучше не стала. За спиной Николаева стояли двое сотрудников НКВД, бдительно наблюдавшие за арестованным, а напротив него сидел заместитель начальника секретного политического отдела НКВД Стромин, который, собственно, и вел допрос.
Рядом со Строминым сидели нарком внутренних дел Генрих Ягода и заместитель председателя комиссии партийного контроля Николай Ежов, на которых Стромин то и дело косился, а на другом конце стола разместились товарищи Сталин и Киров, отделенные от остальных Власиком и Паукером.
- Гражданин Николаев, вчера вы совершили покушение на жизнь первого секретаря ленинградского обкома ВКП(б) товарища Кирова, - произнес Стромин. - Скажите, вы действовали самостоятельно или же вам кто-то помогал организовать данное покушение?
- Категорически утверждаю, что никаких соучастников у меня не было! - вскинулся Николаев, сердито посмотрев на допрашивающего. - Я все подготовил один и в свои планы никого не посвящал!
- С какого момента вы начали готовиться к покушению на товарища Кирова? - Стромин уловил резкую перемену в настроении Николаева и сменил тон. Теперь в его голосе звучал искренний интерес как к самому Николаеву, так и к его замыслам.
- Мысль о покушении на товарища Кирова возникла у меня… да, пожалуй, что в начале ноября этого года, - уже спокойно ответил Николаев. - С этого момента я и начал готовиться к покушению.
- Какие же причины заставили вас пойти на покушение? - интерес в голосе Стромина усилился.
- Мое бедственное материальное и, что гораздо важнее, моральное положение, и отсутствие какой-либо помощи со стороны партийных органов! - воскликнул Николаев. - А началось это с момента моего исключения из партии восемь месяцев назад, опорочившего меня в глазах партийных товарищей! О своем тяжелом материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции, но ниоткуда я не получил не помощи, ни даже поддержки...
Во время своей короткой речи Николаев все больше и больше распалялся, под конец же он словно сдулся, тяжко выдохнув и обреченно опустив голову.
- О чем конкретно вы писали? - спросил Стромин с искренним сочувствием в голосе.
- Я писал, что оказался в безвыходном положении, и что у меня наступил критический момент, толкающий меня на совершение политического убийства… - не поднимая головы, тихо ответил Николаев.
- А чего вы хотели добиться, покушаясь на товарища Кирова? - поинтересовался Стромин.
- Убийство товарища Кирова должно было стать политическим сигналом для партии, напомнить ей, что на протяжении последних лет в моей жизни накопился багаж несправедливых отношений к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц. Будучи втянутым в непосредственную общественную работу, я терпел, но оказавшись опороченным и оттолкнутым от партии, я решил подать партии такой сигнал, который она точно заметит!
