Купер устремился к этой двери. Повернул ручку. Дверь оказалась незапертой. Помещение пять на пять футов выглядело грязноватым. Тележка со средствами для чистки и мойки, пылесос, стальные полки со стопками полотенец и простыней, глубокая раковина. Взгляд Купера остановился на железной лестнице, которая вела к люку на крышу. Люк был распахнут – за ним виднелось ночное небо.
Похоже, Васкес обнаружила этот выход, едва только заселившись в гостиницу. Люк, скорее всего, изначально был заперт, и она либо открыла, либо сломала замок, заранее подготовив себе прекрасный путь к бегству. Весьма разумно. Гостиницу окружали приземистые, похожие друг на друга как две капли воды двухэтажные домики, и, очевидно, не составляло труда уйти по крышам, спуститься где-нибудь по пожарной лестнице и неторопливым шагом отправиться восвояси.
Поднявшись по лестнице на несколько ступенек, Купер задержался, затем, удостоверившись, что Васкес не поджидает с камнем в руке, ухватился за край крыши и выбрался наружу. К штанам прилипли кусочки смолы. В свете огней города звезды были едва видны; с улицы внизу доносился шум проезжающих автомобилей, а из бара – недовольные вопли: очевидно, туда пожаловали люди из команды Купера. Посмотрев сначала налево, а затем направо, Купер увидел Васкес: она уже взобралась на каменный парапет, которым заканчивалась плоская крыша.
– Алекс! – Купер выхватил пистолет, но на Васкес не направил. – Остановитесь.
Васкес замерла. Купер сделал несколько осторожных шажков в ее направлении.
– Чертова Служба справедливости! – Девушка нехотя повернулась – в ее позе читалась смесь разочарования и смирения.
– Слезайте и кладите руки на затылок.
В свете фонарей лицо Васкес было вполне различимо: в глазах напряжение, губы сжаты в презрительной ухмылке.
– Так у вас и вправду есть дар? И что вы можете?
– Читаю помыслы людей, основываясь в основном на языке движений тела.
Купер сделал еще несколько крошечных шажков и остановился в полудюжине метров от Васкес. Ствол его «беретты» по-прежнему был опущен.
– И вы используете свой дар во вред подобным себе? Это же нечестно! Или вам нравится? Всесильным себя ощущаете? Бьюсь об заклад, что так оно и есть. И всякий ли раз, когда поймаете кого-нибудь, хозяева гладят вас по головке?
– Спускайтесь, Алекс.
– Или вы меня пристрелите? – Девушка мельком глянула на здание напротив.
Расстояние для прыжка было приличным, но вполне преодолимым – футов шесть или чуть больше. Однако тело Васкес говорило о нерешительности: икры слегка подрагивают, плечи напряжены.
– Никакого вреда вы пока не причинили, – стало быть, все еще поправимо. Спускайтесь, и мы потолкуем.
– Потолкуем. – Алекс хмыкнула. – Наслышана я, как вы, ребята из ДАР, толкуете с такими, как я. Допрос с пристрастием, если не ошибаюсь. Звучит куда приятнее, чем «пытка». Точно так же, как «Департамент анализа и регулирования» звучит приятнее, чем «Управление по делам анормальных».
Ее тело сказало Куперу, что она близка к принятию решения.
– Все еще поправимо, – поспешно повторил он.
– Как тебя зовут? – мягко спросила девушка.
– Ник.
– Диктор, что вещал по радио, был прав, Ник. Насчет войны, Ник. Война – наше будущее. – Васкес засунула руки глубоко в карманы. – А будущее никому не остановить. В твоих силах сейчас лишь выбрать в грядущей войне верную сторону.
Чуть повернувшись, она взглянула на переулок между зданиями, и Купер теперь уже явственно прочитал ее намерение, однако прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг, Алекс Васкес спрыгнула с крыши.
Головой вниз.
Всю ночь и бóльшую часть следующего дня Купер потратил, приводя дела в порядок. Забота об изувеченном теле Алекс Васкес в их список не входила. Медики бегло осмотрели покойницу и, без стеснений обмениваясь шутками по поводу причин смерти, погрузили на каталку. Купер и Куин наблюдали издали. Куин то разминал незажженную сигарету, то зажимал ее губами, то засовывал за ухо. Не то чтобы он бросал курить – просто смаковал предвкушение перед первой после долгого перерыва затяжкой. Наконец сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой. Купер внимательно наблюдал за лицевыми мышцами коллеги. Было очевидно, что предвкушение оказалось значительно приятнее, чем сам процесс курения.
– Всегда удивлялся, как человек может сотворить с собою такое. – Куин поднял глаза на крышу тридцатифутового здания гостиницы. – Должно быть, непросто преодолеть инстинкт самосохранения.
– Прежде чем прыгнуть, она засунула руки в карманы.
Бобби Куин присвистнул:
– Черт возьми, Купер! Что ты с ней сделал?
В номере, где жила Васкес, был обнаружен планшетник, а в кармане джинсов – флешка. Вручив оба устройства Луизе и Валери, Купер велел им мчаться в Сан-Антонио, в периферийный офис ДАР, извлечь всю, какую только можно, информацию и немедленно приступить к ее обработке.
Васкес не лукавила, говоря, что для завершения работы над вирусом ей нужно было еще около недели: программа оказалась весьма и весьма сложной, и другому программисту требовалось времени куда больше. Времени, которое поджимало.
«Алгоритмы, приводящие в замешательство обычного человека, щелкаю как орешки. Они видятся мне во сне, и к утру я готова написать прекрасные программы, которые никому другому просто не по силам».
Около двух после полуночи Купер позвонил Дрю Питерсу, руководителю Службы справедливости. Несмотря на поздний час, голос шефа звучал вполне бодро:
– Что нового, Ник?
– Алекс Васкес, к сожалению, мертва.
Последовала пауза.
– Это было совершенно необходимо?
– Она сама себя убила. – Купер терпеть не мог телефонные разговоры: не видя, как играют мышцы его собеседника, как сужаются и расширяются его зрачки, он вынужден был весь смысл сказанного извлекать только из произносимых слов, а не из их скрытого значения. Некоторые подобные ему чтецы предпочитали телефон, поскольку таким образом они отгораживались от дикого диссонанса между тем, что говорит человек, и тем, что он в действительности думает, но Купер считал, что с таким же успехом следовало бы отрезать себе язык лишь только потому, что пища кажется невкусной. – Остановить ее я не смог.
– Весьма жаль. Я предпочел бы с ней пообщаться.
– Думаю, что именно по этой причине она и покончила с собой. Перед ее прыжком с крыши мы говорили, и она упоминала допрос с пристрастием. Допрос, очевидно, ее пугал, но реальной причиной, побудившей покончить с собой, вряд ли был страх самого процесса допроса. Скорее всего, Васкес хотела скрыть информацию, которую мы, несомненно, из нее бы выудили.
Последовала длинная пауза.
– Печально, что так случилось.
– Да, сэр.
– Ладно, все же вы добились успеха, хотя и не полного. Достойная работа, сынок. Заканчивай там с рутиной и побыстрей возвращайся домой.
После звонка пришлось пообщаться с копами. Конечно, задавать вопросы те не осмелились, но им, как и Куперу, требовалось соблюдать формальности: заполнять официальные формы и писать рапорты о происшедшем. Его команда тоже допрашивала посетителей бара и постояльцев гостиницы, выясняя, не было ли среди них сообщников Васкес. Потом Купер организовал срочную доставку тела погибшей прямиком в Медицинский департамент округа Колумбия: уже тридцать лет минуло с появления первого сверходаренного, а мастера скальпеля по-прежнему вскрывают им мозги, силясь разобраться, что там и как работает. Затем позвонил в местное юридическое отделение ДАР и распорядился, чтобы дурную весть сообщили родственникам Васкес. Родители у нее были нормальными: мать жила в Бостоне, отец – во Флинте. Ее брат Брайан был также нормальным, но его вряд ли разыщут, поскольку подававший когда-то надежды инженер-электронщик давно стал бездомным, и последний раз его видели торгующим травкой в Беркли.
День выдался не из легких, а возня с официальными формами и рапортами основательно вымотала Купера. Соблюдение бюрократических процедур вообще не было его сильной стороной. Когда он наконец-то очутился в кресле крошечного реактивного чартера, следующего в округ Колумбия, то откидное кресло показалось периной.
Купер взглянул на часы.
«Полет продлится часа три, плюс еще час из-за разницы в часовых поясах, плюс час займет поездка на машине. Значит, на месте буду где-то около десяти. Поздно, конечно, но не слишком».
Купер закрыл глаза. За смеженными веками сразу же возникла Алекс Васкес в четверть оборота к нему. Она засовывала руки в карманы. К прыжку, как вскорости оказалось, готовилась.
«Я готова написать прекрасные программы, которые никому другому просто не по силам».
Купер заснул прежде, чем от бетона оторвались колеса самолета. Если он что-нибудь и видел во сне, то воспоминаний об этом не сохранилось.
Разбудила чья-то рука, легшая на плечо. Купер несколько раз моргнул, поднял голову и увидел улыбающуюся стюардессу.
