Купер заснул прежде, чем от бетона оторвались колеса самолета. Если он что-нибудь и видел во сне, то воспоминаний об этом не сохранилось.
Разбудила чья-то рука, легшая на плечо. Купер несколько раз моргнул, поднял голову и увидел улыбающуюся стюардессу.
– Извините. Мы приземляемся.
– Спасибо.
– Пожалуйста. – Женщина продолжала улыбаться. Взгляд был игрив, но Купер знал, что это всего лишь маска – результат многомесячной практики. – Вам что-нибудь принести?
– Спасибо, ничего не надо. – Купер потер глаза и глянул в иллюминатор: за толстым стеклом шел дождь.
– Похоже, ты ей понравился, – из кресла через проход подал голос Куин.
– Да она просто не поняла, что я работаю на правительство. – Купер потянулся.
Нет, все-таки коммерческий чартер – куда удобнее, чем те армейские транспортники, коими им обычно приходилось пользоваться. Купер и Куин были здесь единственными пассажирами.
– Слышно что-нибудь новенькое о вирусе?
– Как всегда, есть две новости – хорошая и плохая. Луиза сказала, цитирую дословно: «Этот вирус – чертова сука». Хорошая новость состоит в том, что код не закончен, и Валери уверена, что ни один из известных ей программистов с ним не совладает. Заверила, что ей, во всяком случае, этот код не по силам.
– Ну а плохая?
– Будь даже код дописан, использовать его Васкес не смогла бы, поскольку вирус однозначно не просочился бы сквозь систему внешней защиты.
– Не понял, – удивился Купер.
– Луиза уверяет, что он бы сработал лишь в том случае, если бы его инициализировали изнутри.
– Следовательно, Алекс Васкес имела контакт в армейской структуре.
– Не просто контакт, а кого-то с весьма серьезными полномочиями. Думаешь, она зря бросилась с крыши? Она имя своего контактера скрыла.
– Похоже на то.
Похоже, что именно боязнь предать друга или любовника придала Васкес сил. Куперу представился асфальт внизу, трещины на нем, прилипшие куски жвачки, осколки бутылочного стекла… И все же она бросилась – головой вниз, засунув руки в карманы.
Самолет коснулся посадочной полосы, разок подпрыгнул и, ревя двигателями, затормозил у площадки с припаркованными автомобилями.
– Есть еще новости и из офиса.
– Ну и что там?
– Да черт его знает. Похоже, просто нервы у людей взвинчены.
«Неудивительно. С тысяча девятьсот восемьдесят шестого года у многих взвинчены нервы».
Тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Тот самый год, когда доктор Юджин Брайс опубликовал в журнале результаты своих исследований. В общих чертах определил, что собою представляют сверходаренные, старшему из которых тогда исполнилось всего шесть лет. Многим они представлялись в ту пору лишь любопытным случаем, безобидным феноменом, не более. За двадцать семь последующих лет вышла сотня статей, но мир ни на йоту не приблизился к пониманию этого явления.
По-прежнему известно, что чуть менее одного процента детей рождаются сверходаренными. Большинство из них имеют лишь четвертый либо пятый уровень способностей: умеют вычислять даты на много столетий назад или вперед, очень быстро читают, обладают феноменальной памятью, производят в уме арифметические действия с огромными числами. Такие каких-либо серьезных проблем не создают.
Совсем не сразу появились феномены, подобные Эрику Эпштейну.
Эпштейн видел тенденции в изменениях цен на биржевом рынке столь же ясно, как видела машинные коды Васкес. Он обзавелся акциями на сумму более трехсот миллиардов долларов, прежде чем в две тысячи одиннадцатом правительство закрыло биржу. Так в одночасье распался глобальный мировой рынок.
И все из-за одного человека.
Вернее, в основном из-за одного человека, поскольку и в других странах были выявлены феномены, подобные Эпштейну.
И то, что совсем недавно казалось забавным исключением, превратилось в угрозу для всего человечества. И не важно, как их там называют – сверходаренными или светлоголовыми, анормалами или мозганами, – они необратимо изменили мир.
Пытаясь обуздать стремительные и порою глобальные и разрушительные изменения в человеческом социуме, вызванные трудно предсказуемой деятельностью особенно одаренных мозганов, общество создало Департамент анализа и регулирования. Новой структуре было меньше пятнадцати лет от роду, но финансировалась она значительно щедрее, чем НАСА. Сотрудники департамента занимались мониторингом, исследованием и тестированием всего происходящего в мире, давали советы государственным чиновникам и руководителям крупного бизнеса. И каждый раз, когда анормальный инженер разом продвигал какую-либо технологию на десятилетие, ДАР получал от правительства очередные полмиллиарда долларов субсидий. Стараниями департамента любой сверходаренный, если он подчинялся закону, имел те же права и свободы, что и любой иной нормальный член этого же общества. Те же, кто отказывался следовать общепринятым нормам и правилам, а в особенности писаным законам, имели дело с особым отделом ДАР – Службой справедливости.
– Да ерунда это все. Погомонят-погомонят да и успокоятся. – Бобби Куин широко зевнул. – Подвезешь или мне придется раскошеливаться на такси?
– Езжай на такси. – Купер достал из сумки связку ключей.
– Эй, Купер!
– Да?
– А у тебя в руке, случайно, не ключи от машины?
– Вроде они самые.
Куин, демонстрируя негодование, картинно закатил глаза:
– Должно быть, здорово быть любимчиком самого Дрю Питерса?
– Если узнаешь что новое, дай мне знать.
Купер не торопясь проследовал по проходу к открытой двери. Стюардесса одарила его очередной профессиональной улыбкой. Улыбнувшись в ответ, он сошел по трапу.
* * *
Дурная погода разогнала жителей округа Колумбия по домам: на всем пути Купер не встретил даже малейшего намека на пробки. Местечко Дель-Рей находилось к северу от городка Александрия; дома здесь были добротные, рассчитанные на семьи среднего класса; над крыльцом по крайней мере каждого из четырех домов полоскался на ветру мокрый сейчас флаг Соединенных Штатов.
Ярко-голубой, в два этажа дом Натали был выстроен в псевдовикторианском стиле. Крошечный дворик ограничивала невысокая оградка, под кленом за которой лежал забрызганный грязью велосипед. Купер припарковался напротив калитки и заглушил двигатель. «Беретту» в кобуре засунул под пассажирское сиденье. В окнах первого этажа горел свет, – значит, он не слишком припозднился.
Дождь усилился, и Купер пожалел, что не надел хотя бы куртку. Едва он подошел к входной двери, как за ней послышались шаги. Клацнула задвижка, и дверь открылась. Бывшая жена была в пижамных штанах и футболке с логотипом Гринписа. Босиком, волосы стянуты на затылке в конский хвост. Натали слегка улыбнулась:
– Привет, Ник.
– Привет. – Купер вошел. Они привычно, почти по-дружески приобнялись, и его тут же обволокло знакомым запахом. – Извини, что так поздно. Очень хотелось их видеть.
– Они спят.
– Могу я хотя бы заглянуть?
– Конечно, – не колеблясь, согласилась Натали. – Я только что открыла бутылочку красного. Выпьешь стаканчик?
– Да возблагодарит тебя Бог. Конечно. – Нагнувшись, Купер развязал шнурки, поставил ботинки в ряд с несколькими парами кроссовок. – Я ненадолго.
Свет на лестнице был выключен, но Купер, как уже тысячу раз прежде, без труда поднялся наверх. Ступал на цыпочках, а через предпоследнюю, весьма скрипучую ступеньку переступил. Бесшумно открыл дверь и вошел в детскую. Из окна сочился слабый свет, и Купер приостановился, давая глазам привыкнуть к полутьме.
Комната пахла детьми – божественно пахла детьми. На левой стене – постеры: динозавр и звездная туманность; на правой – огромная фотография в рамке: поднимавшаяся над лунной поверхностью сфера Земли. На полу – груда игрушек: роботы, рыцари, ковбои.
Сын лежал, подтянув колени к подбородку, волосы растрепаны, рот полуоткрыт. Из уголка рта к подушке устремилась паутинка слюны. В ногах откинут скрученный плед. Купер осторожно поправил простынку. Мальчик пошевелился, издал слабый звук, затем перевернулся на другой бок. Купер нагнулся и поцеловал его в лоб.
«Ему уже девять. Целовать себя он совсем скоро не позволит».
Комната со стороны Кейт выглядела значительно опрятней. Даже пребывая во сне, она, похоже, полностью владела собой – лежала на спине, в чертах лица сквозило спокойствие. Купер сел на краешек ее кровати и погладил по волосам. Кожа на лбу была такой же свежей и чистой, как майское утро. Кейт спала безмятежно. Несколько минут Купер наблюдал, как мерно вздымается и опускается ее грудь, затем поднял с пола плюшевого медвежонка и положил его на кровать рядом с дочерью.
Спускаясь по лестнице, Купер услышал негромкую музыку – играла одна из мрачноватых девичьих фолк-групп, какие были по сердцу Натали. Поджав под себя ноги, бывшая жена с журналом на коленях сидела на кушетке в гостиной.
