же, было такое. Потом налила себе из графина воды и спросила:
— И ты конечно же собираешься своей любовнице просить перевод из Склифосовского в хорошее место, да?
— Во-первых, она мне давно не любовница, во-вторых — прошу. И про Склиф я не сказал ничего.
— Ты что думаешь, я на острове живу? У нас селекторное совещание было, говорили об этом. Чем тебе больница не угодила?
— Скорая помощь, Екатерина Тимофеевна, она, извините, и в Африке такая. Сейчас стоит вопрос не только оперативного вмешательства, но и дальнейших шагов. Там намечается панкреонекроз. И я хотел бы для нашей коллеги лучших специалистов.
— Иди, погуляй, — немного подумав, сказала Катя. — Я сейчас позвоню кое-кому, узнаю.
Я развернулся, пошел в приемную и сел на стул. Какой смысл далеко ходить? Рассказывать всем встречным про Швейцарию настроения нет никакого. Надо Дыбе предложить выступить перед коллективом с отчетом. Хотя всё равно спрашивать будут.
Минут десять спустя Катя крикнула через дверь:
— Заходи!
Зашел и уставился на начальницу в ожидании результата.
— Ты садись, что встал? — чуть ли не приказным тоном сказала Дыба. — Смотри. Лучшие специалисты по брюху вообще и по поджелудочной железе в частности — ожидаемо военные. Госпиталь Бурденко. У них там, кстати, совсем недавно новый хирургический корпус открыли. Семь этажей, по последнему слову науки. Но выходов на начальника госпиталя у меня нет. То есть я его знаю, он меня, но просить не могу.
— Извините, а от вас позвонить можно? — спросил я сразу же.
— На здоровье. — встала, пододвинула она мне телефон и вздохнула: — Кто бы за меня так переживал...
* * *
Я дождался пока закроется дверь, набрал номер сусловского куратора. Юрий Геннадьевич на встречу согласился сразу. Только не сегодня — завтра с утра. Обещал подъехать прямо к институту, к концу первой пары. Но и это хлеб.
Я в задумчивости покрутил туда-сюда диск телефона. А позвоню-ка родителям Томилиной. Что-то меня во всей этой истории мучило.
Трубку поднял отец Лены.
— Да, узнал. Следователь? Опросил. Но мы с матерью ничего не знаем — дочка про работу не любила рассказывать. Ну выезды, бывали нехорошие. Так и вас такие же с ней и были? Кто следователь? Сейчас посмотрю.
Спустя пять минут разговора я стал обладателем контактов следака в Пролетарском РУВД и даже опера, который сопровождал дело. Посмотрев на часы, я понял, что вполне успеваю до обеда. Но надо подвинуть смены — сегодня и завтра мне нужные свободные.
— Екатерина Тимофеевна, — я нашел Дыбу дымящей в курилке. — Сегодня не могу работать в ночь. И завтра тоже. Можно как-то меня подвинуть? Я отработаю.
— Иди уже, — главрач только махнула рукой. — Все решу.
* * *
Ехать домой? Время терять? Вон, будка стоит, а в кармане мелочь. Привычка таскать двушки очень быстро появляется. Потому что иначе будешь платить гривенниками, которые хоть и из другого материала, но зато того же размера. Или просить милостыню у прохожих.
На подстанции Мельника не было, после дежурства пошел домой. Но доброхоты номер телефона сообщили. Витя, дорогой, будь на месте! Не ходи сегодня никуда подрабатывать!
И мне повезло. Недовольная вахтерша долго не хотела отрывать тыл и ехать на лифте искать жильца, но в конце концов согласилась. Минут пять я слушал звуки природы типа шарканья, чьих-то голосов и бонусного трека в виде вопля «Саня, ну сколько можно ждать?!». Наконец и недовольный голос Мельника послышался:
— Слушаю вас.
— Привет, Витек! Прошу будь на месте, никуда не уходи! Через пятнадцать минут приеду!
— Да я и не собирался вообще-то, — проворчал Мельник. — Приезжай, конечно. Триста пятая комната.
Здешняя общага, ясное дело, поцивильнее рабочих. Чище, да и тише. И в лифте почти не воняет. Хотя на третий этаж можно было и пешком подняться. Витя, к счастью, был один в комнате. Сосед куда-то делся и не пришлось идти куда-то еще пошушукаться.
— Какой-то ты встревоженный, — заметил Мельник, пожимая мне руку.
— Да вот, проблема нарисовалась, — и я коротко изложил последние новости.
— А от меня что? Кровь сдать? Я бы рад, но в армейке гепатитом переболел, так что никак. Нас предупреждали специально.
— Нет, не это. Ты говорил, что Дима в Пролетарском РУВД служит?
— Было такое.
— Я помню, у вас там разногласия возникли, но, пожалуйста, забудь на время. Организуй мне встречу с ним.
— Что надумал? — насторожился Витек.
— Как что? Найти тварь.
— И?
— Как карта ляжет, — ответил я, наблюдая, как на лице Мельника возникает улыбка. Видать, то приключение в Орле вспоминает с теплотой. Это он еще не знает, что нас чуть не вычислили. Вернее, отложили вопрос, да не успели.
— Ладно, пойдем. Раз такое дело, и правда, обиды можно забыть. Хоть на время.
Дима с гордостью носил погоны старшего сержанта. Как он объяснил, сумел удачно аттестоваться. С Мельником они друг на друга смотрели не слишком приветливо. Хрен его знает, что там у них случилось, мне совсем не интересно. Ребята взрослые, сами все решат.
Про стрельбу в общаге он что-то слышал, но в тему не вникал. Не до того было. Зато с опером сойтись помощь предложил. Намекнул только, что за информацию придется двери ногами открывать. Потому как руки заняты.
Я достал из кармана четвертной.
— Хватит?
Дима с сомнением посмотрел на фиолетовую бумажку.
— Не знаю, добавь на всякий случай. Не думайте, я себе и копейки не возьму, — заверил он. — Мужик жадный просто. Всё ходит, плачется, что на жизнь не хватает, женился недавно, алименты платит, такие дела.
Я достал еще два червонца и отдал Диме.
— Надеюсь, на алименты наскребет.
Вернулся новоиспеченный мент минут через пятнадцать. Вернул одну десятку назад, мол, не пригодилась. Тридцати пяти хватило.
— Ну чё, пацаны, слушайте расклад. Васька этот, который Ампула — известный урка. У него две ходки, обе по тяжелым статьям. Сначала убил в драке дружбана какого-то, потом, как откинулся — свою бабу. Оба раза по пьяни — как примет белой, так дуреет. Второй раз сел надолго, пятнашку отмотал на строгом режиме в Мордовии.
— Это всё лирика, но сейчас что делают? Ищут? — поинтересовался я.
— Ну, в розыск объявили, стукачей вроде напрягли. Ждут.
— Короче, ни хрена не делают, — резюмировал я.
