движок, я рванул к школе. Конечно, точно к началу я не успел, но Вадик Красильников меня в который раз выручил. Надо бы его как-то отблагодарить. Не приставку же ему дарить?
На самом деле я знал — как! Семья Красильниковых, судя по всему, не слишком богатая, а на учебу в Москве потребуются деньги. Все-таки — будущий актер, должен нормально одеваться и питаться, дабы не отвлекаться на бытовуху, а сосредоточиться на учебе. Конечно, с другой стороны, нельзя, чтобы студент расслаблялся. Стипендию тоже нужно заработать, а полная материальная независимость может привести к манкированию учебой. Завертит богемная жизнь — танцы-шманцы-обжиманцы, девочки, дружки, пьянки — и прощай институт!
Вадик Красильников словно почувствовал, что я о нем думаю и подошел ко мне после секции.
— Вы сегодня нас снова будете развозить по домам? — спросил он.
— Да, в общем, собирался, — ответил я.
— Тогда можно меня отвезти в последнюю очередь?
— Конечно! Без проблем!
Я взял его во вторую партию. Когда я высадил предпоследнего самбиста возле дома, десятиклассник Красильников остался единственным моим пассажиром. Понимая, что торопиться не надо, я поехал по засыпающим литейским улицам нарочито медленно. Вадик молчал, и я его не торопил. Если вопрос важный, то его не стоит форсировать. Актеры, даже опытные, не всегда умеют формулировать свои мысли, потому что им хватает запаса чужих слов из раз и навсегда заученных ролей. А у этого паренька и того не было.
— Я слышал, Александр Сергеевич, — наконец начал он, — что вы собираетесь рыцарский орден создавать?
— Интересно — от кого?
— Вы действительно хотите это знать?
— Нет, это был риторический вопрос.
— Хорошо, — кивнул Красильников, — потому, что я услышал об этом случайно и будет не честно с моей стороны выдавать людей, которые говорили об этом.
О каких людях речь — догадаться было не трудно, но я промолчал. Я ждал продолжения.
— Я хочу спросить, можете ли вы взять меня в него?
— А ты уверен, что хочешь этого? — ответил я вопросом на вопрос. — Ведь во многом — это будет игра… Серьезная, но все же — детская… А тебе пора к театральному ВУЗу готовиться… Опять же — съемки на носу… Скажу тебе, как человеку взрослому. Я хочу сплотить ребят ради того, чтобы они поменьше занимались глупостями, а главное — чтобы росли людьми сильными и вместе с тем — правильными и мыслящими. Задача сложная и такой человек, как ты, не сможет оставаться на вторых ролях. Ведь мне понадобится деятельная и очень активная поддержка, которая будет отнимать уйму сил и времени…
— Я понимаю, Александр Сергеевич, — выслушав мою тираду, произнес он: — Дело в том, что мне известна одна важная тайна!
— Государственная, что ли? — хмыкнул я.
— Нет, скорее — историческая…
— Звучит заманчиво, — задумчиво пробормотал я. — И ты хочешь ею поделиться?
— Не просто поделиться, — сказал Вадик, — я хочу, чтобы она стала общей для всего Ордена.
— Очень интересно… И в чем же она заключается?
— Этого в двух словах не расскажешь… Да и это нужно видеть своими глазами…
— Ну ты меня совсем заинтриговал, — сказал я. — Когда же я смогу приобщиться к твоей тайне?
— Да когда у вас будет для этого побольше времени!
— Давай тогда в воскресенье, после часа дня?
— Хорошо, Александр Сергеевич!
Я довез Красильникова до дому, на том и расстались. Вернувшись домой, прежде, чем залезть под душ, выложил из карманов все, что у меня было — вроде ничего не сперли. Паспорт и бумажник лежали во внутреннем кармане пиджака, но это ничего не значит. Хотели бы обчистить обчистили бы. Значит — команды такой не было. Да и вообще, странная история. Рогоносец, конечно, известен своей глупостью и бездарностью, но ведь не до такой же степени? Хотя глупость человеческая беспредельна, как Вселенная.
Утром в среду, когда я приехал в школу, в директорской приемной раздался звонок. Секретарша позвала меня к телефону. Я взял трубку.
— Данилов слушает!
— Саша, привет! Это Вершкова!
— Привет, Маша!
— Мы с девчонками сделали эскизы костюмов, хотим тебе их показать!
— Отлично, только почему одному мне?.. — сказал я. — Привозите в школу, устроим выставку, пусть все посмотрят.
— В принципе, идея хорошая, — проговорила модельерша. — Только надо, чтобы твое начальство одобрило…
— Хорошо. Я поговорю с директором и позвоню тебе на работу.
— Звони! Буду ждать!
Положив трубку, я подмигнул Раечке и отправился на занятия. Погода устаканилась. Можно было поставить школяров на лыжи. Что я и сделал — встав на лыжи вместе с ними. Февраль преподнес приятный сюрприз. Небо очистилось от туч, и солнце сияло так, словно на календаре был, как минимум, март. С утра похолодало, и лыжи неплохо скользили по прихваченному морозом снегу. За первым уроком последовал второй. К третьему погода снова испортилась и началась метель. Пришлось седьмому «В» заниматься в спортзале.
Вспомнив про обещание, которое я дал Машуне, направился было к директору, но секретарша сказала, что он на совещании в гороно. Тогда я постучал к завучу. Она откликнулась, разрешила войти. Увидев меня, расцвела, как майская роза. Ну да, я ведь к ней по доброй воле, кажется, еще не заходил никогда. Правда, я и сейчас заглянул не потому, что соскучился, но Эвелина Ардалионовна-то этого не знала. Она даже из-за стола поднялась, чтобы приветствовать редкого гостя.
— Чем обязана, Александр Сергеевич? — спросила она, жеманно поводя плечиками.
— Эва, у меня к тебе просьба.
— Тише-тише! — испуганно прошептала она.
— Да я и так негромко, — усмехнулся я. — И — по делу.
— Я слушаю вас, Александр Сергеевич!
— Комсомолки швейной фабрики нарисовали эскизы спортивных костюмов по нашему заказу и хотят показать их.
— Ну хорошо, пусть привозят, — разочаровано пожала плечами она. — Мы с активом посмотрим…
— В том-то и дело, что я предлагаю устроить выставку эскизов для всей школы. Можно в коридоре выставить. Пусть на переменах ребятня смотрит, оценивает.
— Ну как это?.. — удивилась завуч. — Они же носятся, как угорелые. Сорвут, порвут, затопчут…
— Тогда — в актовом зале.
— Это — другое дело…
— А потом можно будет устроить общешкольное обсуждение. Пусть авторы выслушают
