‑ Глотни, да вот это зубами зажми. Шить тебя буду.
После доброго глотка, в зубах у Саввы оказывается не очень чистый кусок дерева. Не то, чтобы в грязи измазан, но снегу на нем...
На рану водкой ‑ плесь! Пинцетом весь крупняк оттуда достать, куском чистой тряпицы кровь промокнуть, потом внимательно, очень внимательно осмотреть разрез. Повыдергивать волоконца, еще раз промыть. Вроде чисто ‑ но кровит здорово. Еще промывка. Достаю из "хирургического" флакона иглу ‑ длинную, чуть изогнутую. Вдеваю кетгут.
‑ Держите его! Ногу держите!
Стежками где‑то через полсантиметра стягиваю разрез. На себе я так заращивал, а вот Савву приходится шить ‑ и рана довольно серьезная, и не умеет он еще даже кровь усилием воли остановить. Дергается, бедолага ‑ игла‑то толстая, ощущения... а обезболивающего нет, кроме всё той же водки. Ничего, так на флоте, бывало, и вовсе конечности ампутировали ‑ опоив раненого. Хорошо, если могли опоить до полной бесчувственности. Еще лучше, если у меня сейчас получится всё с первого раза. Вот и последний стежок. Вроде бы, надо ставить дренаж ‑ но как это делается, я не знаю. Зато знаю кое‑что другое.
Руки на края раны. Погружение. Что‑то там дергается ‑ будто искрит плохо спаянная схема. Очень плавно начинаю соединять разорванные края, одновременно глуша сигналы боли. Это они "искрят", похоже. На себе было проще ‑ там я действовал изнутри, а здесь приходится сначала настроиться на более‑менее нормальные ткани, и постепенно переводить контроль на рану. А эти "нормальные", в смысле, неповрежденные вроде бы, ткани ‑ тоже вопят от боли. До мозга, может, и не доходит, после водки‑то, а вот в районе ранения ‑ караул. Постепенно, глуша попадающиеся крохотные нервные узелки, собираю зону внимания непосредственно к разрезу.
Соединение, на самом деле, часть важная ‑ но не всегда необходимая. Иногда бывает достаточно просто запустить "резервы организма", и обеспечить обезболивание. Читал у Херриорта. Но человек не овца, и я сращиваю, сращиваю, сращиваю... Переливаю часть своей собственной силы, заставляя соединиться принудительно разделенные ткани. Непростое это дело ‑ с чужим организмом работать.
Кажется, я пуст до донышка. Отвал ‑ в смысле, падаю в снег рядом с раненым. Перед тем, как отключиться, успеваю пробормотать:
‑ Перевяжите его. Темнота.
Тула, за неделю до смотра. Воеводские покои.‑ Силен ты, Олег, сабли ковать.
‑ Так Дмитрий Ибрагимович на меня, как на ученика глядит. Эту саблю уж после его выучки сковал. А узор старик накладывал.
‑ Что ж сам‑то, или с серебром работать не научился еще?
‑ Да наложить ‑ то смогу. Однако, тут чуять надобно, узор придумать красивый, чтоб не повторялся, да на саблю наложить так, чтобы всё к месту было. Ибрагимыч сабельщик знатный, рука поставлена, узор кладет ‑ как поет. А саблю делали нарочно тебе в подарок, каждый из того, что умел ‑ лучшее вкладывал. Вот на нож я узор клал ‑ и то, над каждой чертой со стариком спорили.
‑ Эх, лепо! Крутит воевода в руках саблю ‑ нормальную стальную саблю, с елманью, по местным традициям. Мной кованая, а узор и правда дед Дмитрий клал, я ‑ на подхвате был. Если доспех украшать я навострился, то за сабельку и сейчас возьмусь с опаской ‑ тонкое это дело, клинок украсить. Не на продажу сделать, просто заполнив стандартными узорами и надписями, а под конкретного человека, да в подарок ‑ чтобы по сердцу пришлось. По руке сковать и я могу сейчас, благо того же воеводу разглядывал пристально ‑ и его старую саблю тоже. А вот вывести узор так, чтобы от него одного рука и сердце конкретного бойца радовались ‑ этого пока не умею.
‑ Прими, благодетель, от чистого сердца.
Не стоит, верно, воеводе знать, что не одному ему я подарки привез. Семен Андреевич, в благодарность за призрение, откровенно говоря, полоумного бирюка, тоже получил новенький, вылизанный, под его руку кованый клинок. Не ширпотреб, хотя у меня и сабли для рынка ‑ товар не бросовый. Но вот эти два клинка, да еще кое‑что, я от начала и до конца сам ковал, над каждым изгибом раздумывал, вспоминая манеры движения будущих хозяев.
‑ И доспех прими, его уж сам и ковал, и узор клал.
Доспех, в принципе, близок к моему собственному. Мощная, надежная броня, которую можно, при этом, в считанные секунды вздеть, а за полминуты ‑ полностью облачиться, считая и наручи, и наголенники, и шлем. Единственное, дороден воевода, пришлось серьёзно поработать головой, чтобы выдать такое изделие, да без последующей подгонки. За анатомический доспех я бы не взялся. Но гибкий ложится нормально, кольца внутренних креплений только кое‑где подправить. Ну да кольца эти специально сделаны бронзовыми и толстыми, чтобы после правки сохранить надежность доспеха. А эрзац‑плоскогубцы у меня с собой. Так что, три примерки подряд ‑ и верховная власть тульского военного округа красуется в новом доспехе.
Однако, хоть и с подарками приехал, а постепенно разговор на дела перешел. Тонко намекаю, что в доспехи попроще можно обрядить пол‑области, за вполне вменяемые деньги и время. Холопам вряд ли, а вот большей части помещиков ‑ по карману будет. Попроще доспехи потому, что надо и легкую конницу иметь ‑ должен же кто‑то врага к нужному нам месту схватки направлять. Тут‑то воевода меня и огорошил.
‑ Не знаю, как теперь и сказать‑то тебе, Олег. Другому кому, просто грамоты зачел бы и вручил.
‑ Да что случилось‑то?
‑ А вот глянь. ‑ протягивает мне воевода грамоты.
М‑да. Я‑то думал, у нас тут феодализм и частная собственность ‑ ан, нет. Тут Московское государство во всей красе. Негр сделал свое дело, негр может уходить. Приглянулось мое поместье кому‑то. И пошла обычная для более поздних времен, административная рокировка‑интрига. То есть мне ‑ другое поместье, поближе к Туле. А кого‑то другого на мое место. Подлое бумажное айкидо, как выясняется, может оказаться опаснее Литвы и татар, вместе взятых.
‑ Не могу я отказать. И другое поместье дать, тоже не могу. Мало того, что аж из Москвы писали ‑ так еще и Шуйских родня тот, кому твое поместье передают.
‑ Ну, значит, не в этот раз Туле тяжелой кованой ратью обзавестись. Спасибо, воевода, что предупредил. Ан ни доспеха моей работы, ни сабель булатных, думаю, больше на торгу не будет.
‑ Да с чего? На новом месте даже кузнец есть. Поставишь там новую кузню.
‑ Чего ради? Чтобы еще через два года, опять отдавать кому‑то? Носишься с делом, как мать с ребенком, а потом ‑ пшел вон? Нет уж, с нового поместья, что положено, выставлю, и всё. Если бы по новгородскому обычаю, на себя его откупить, чтоб не забрали...
