Примерно через час второй смоленский полк вместе со стройбатом перешли через Неман. Вслед за ними по понтону поехали повозки с особыми щитами, которые служили не только для перевозки клади, но и в качестве мобильного гуляй — города. Повозки быстро скрепляли цепями и выстраивали их полукругом. Затем на другой берег по мосту стала переправляться артиллерия, занимая свои места в специально проделанных для неё бойницах. В это время сунувшиеся было конные отряды литовцев, были отогнаны вновь открывшими огонь галерами при поддержке лучников второго полка.
Как только опорный передвижной пункт был полностью установлен и приведён в полную боевую готовность, переправляться на захваченный плацдарм начала остальная армия. К вечеру уже всё войско, вместе с полевой артиллерией, перешло на левый берег. Литовцы больше нас не беспокоили, дав возможность спокойно переправиться и разместиться.
Миндовг, по всей видимости, жаждал поскорее дать нам генеральное сражение, не желая затягивать время, устраивая противнику беспокоящие стычки и налёты. Всё — таки вооружённую толпу литовцев он собрал огромную, кормить её чем — то надо было, а запасами продовольствия он похвастаться не мог. В отличие от нас, располагающими не только магазинами в Минской области, но и имеющими под рукой двухсот тонные транспортно — грузовые дощаники, под завязку набитые провиантом.
На следующий день, рано поутру, из основательно укреплённого лагеря русские рати, не обращая внимания на маячивших на горизонте многочисленных литовских наблюдателей, по — батальонно стали выдвигаться по направлению на Новогородок.
Во время движения полков литовская конница предприняла две попытки атаковать маршевые колонны. Первый кавалерийский наскок вышел совсем неудачным. Умывшись кровью, так и не расстроив порядки русских войск, литовцы были вынуждены отступить.
Собравшись с силами, ближе к обеду, литовская конница прямо на марше атаковала шедший по — батальонно на правом фланге десятый полоцкий полк, естественно в массе своей состоящий из новобранцев.
Издавая устрашающий вой, размахивая мечами, копьями и топорами, лавина литовских всадников стремительно сорвалась с места и помчалась в сторону полочан. Не смотря на существенные потери понесённые литовцами от обстрела, они с диким гиканьем обрушились на замершие батальоны. Неожиданно, вслед за своей конницей, из леса стали выскакивать пешие воины, вероятно сумевшие уничтожить боевое фланговое охранение, представленное шедшим по лесу разведотрядом. Не тратя попусту время, пешцы с остервенением набросились на ощетинившихся копьями пехотинцев. Страшный стальной звон клинков и хриплые крики усилились, оглашая место боя.
Прорубаясь сквозь частокол пик, литовцы вовсю орудовали топорами и дубинами, а кружащие вокруг схватки лёгкие литовские конники метали в образующиеся прорехи дротики, копья и стрелы. Как оказалось в недостаточной мере подготовленные полоцкие новобранцы прошлогоднего призыва не успевали оперативно восстанавливать и быстро сбивать неприступную «стену из щитов». Этим обстоятельством в полной мере воспользовался противник, вклиниваясь в батальонные построения и навязывая яростный ближний бой.
Недостаточная подготовка пехотинцев вскоре ожидаемо вылилась в полную потерю управляемости всего личного состава двадцать восьмого и двадцать девятого батальонов этого полка. Батальоны прямо на глазах стали разваливаться. Видя происходящее, я уже спешно отдавал приказ срочно выдвигаться на помощь ратьерам, но времени катастрофически не хватало, мы не успевали!
Двадцать девятый батальон атакованного полка насквозь парализованный охватившей его паникой и смертельным страхом не выдержал первым и побежал, прорываясь к своим через окружившую их толпу неприятелей. Ни о какой слаженности действий прорывающихся рот и взводов не было и речи, вся воинская наука была позабыта. Количество жертв в результате полной утраты строя сразу же резко скакнуло вверх. Воодушевлённые литовцы моментально усилили свой дикий натиск. Пехотинцы больше не прикрываемые по сторонам своими товарищами ежесекундно, получая страшные рубленые раны, падали оземь один за другим.
Двадцать девятый батальон за пару минут вырубили почти полностью! Остался лишь один очаг сопротивления из бойцов, не поддавшихся всеобщей паники и занявших круговую оборону. Возглавивший эту оборону командир 87–й роты, впоследствии он сделал очень быструю карьеру, через год, дослужившись до полковника.
А на поле боя, два оставшихся батальона наблюдая вблизи избиение, учинённое над их полковыми сослуживцами, сами заразились паникой, из — за недостатка дисциплины мгновенно выйдя из — под управления и контроля своих командиров.
И над этими батальонами быстро разразилась бы катастрофа, если бы не встречный удар нанесённый подскакавшими ратьерами. Именно они спасли положение, не дав литовцам окончательно рассеять весь полк. А когда на поддержку атакованным подошли два ближайших полка, литовцы, понеся огромные потери, были вынуждены ретироваться. Преследовать отступающих я не стал.
Крайне неприятное происшествие, да, что там, чуть ли не полная катастрофа, случившаяся с десятым Полоцким полком, вынудило меня прекратить всякое дальнейшее наступление и разбить лагерь. Остатки полка были разоружены и выставлены на всеобщее обозрение в центре выстроившихся полковых каре. Я произнёс гневную речь о недопустимости трусости, и печальных последствий к чему она приводит. Разжаловал командный состав полка из числа выживших, и приказал провести публичную децимацию — каждому десятому в этом полке были срублены головы. Кровь, выталкиваемая толчками из обезглавленных тел, легла красным, тягучим покрывалом, на месте расправы. Застращал всё войско, пригрозив напоследок, что если подобное повторится, то казнён будет каждый второй.
В ультимативной, нетерпящей возражений форме, разжаловал Вторижа — командира этого полка и моего бывшего дворянина, отправив его с глаз долой в Смоленск. С его уровнем образования это был довольно ценный кадр, поэтому голову ему рубить не стал, а перевёл его в Хозяйственную службу ГВУ на должность советника отдела «резервистов и призывников» — там ему будет самое место. Кроме того, обязал Вторижа в свободное от службы время преподавать в Институте Государственного Управления. В «ИГУ» не только готовят новых специалистов, но там же осуществляется переподготовка чиновничьего аппарата государства. А грамотных преподавателей на нахлынувшую в институт со всех трёх областей массу бюрократов катастрофически не хватало.
Проведя беспокойную ночь в лагере, утром войска вновь тронулись в путь с распущенными, танцующими на ветру знамёнами, к ранее намеченной цели. Поднявшийся на самую вершину видневшегося вдали холма конный авангард ратьеров вдруг резко засуетился. Часть всадников отделилась, и вихрем устремилась вниз к подножию холма, направляя своих коней к пешим колоннам.
— Должно быть что — то обнаружили, — не обращаясь ни к кому конкретно, буркнул с озабоченным видом Злыдарь.
Примчавшийся от дозора вестовой бросил лишь три слова: — Литовцы, много тысяч!
Задумавшись над услышанной новостью, я поднял голову вверх. День сегодня выдался чудесный! Было тепло и солнечно, над головой в вышине медленно проплывали белые облачка.
— Дождя сегодня, наверное, не будет? — спросил у Злыдаря гарцевавшим на своём коне рядом с моим жеребцом.
Воевать в дождь для нас, имея в арсенале уязвимые к влаге дальнобойное оружие в виде тетивы к лукам и арбалетам, а главное порох, было совсем неприемлемо, в отличие от литовцев, больше склонных к ведению ближнего, рукопашного боя.
Посовещавшись, пришли к выводу, что осадки сегодня не предвидятся. Но здесь дать гарантию сложно, сказывается близость к Балтике, погода может испортиться в любой момент.
— Объявить боевую готовность, — отдал приказ сигнальщику. — Идём прямо на врага!
Пешие колонны, по — батальонно, взбирались по довольно крутому склону на вершину холма. На другом краю засеянного поля широко раскинулось пешее литовское войско, численностью тысяч в двадцать. За его спинами, на невысоком холме, собралась конница, почти в две тысячи дружинников.
