— Полкам разворачиваться в боевые порядки! — громко скомандовал Бронислав. Я лишь одобрительно кивнул головой. Командиры полков и батальонов стремительными пробежками спускали свои пехотные подразделения вниз, растекаясь вправо и влево. Артиллерия смогла объехать холм с левого, более пологого края. Выстроившиеся батальоны удобно упирались флангами в густой лес.
— Ратьеры пускай пока схоронятся за холмом и атакуют лишь по сигналу, — чуть подумав приказал присутствующему рядом со мой Злыдарю. — И обозный гуляй — город оставьте здесь же.
— Будет исполнено! — чётко козырнул командир ратьеров и резво припустил своего коня назад, скрывшись из виду за холмом.
Командующим обозом со своими обозниками и стройбатовцами уже не один десяток раз во время учений отрабатывал составление из обозных повозок гуляй — города. Поэтому и в боевой обстановке что на переправе через Неман, что сейчас ни он, ни вверенные ему войска не растерялись и действовали быстро. Возницы заученными движениями отвязывали ремни, выпрягая из оглоблей лошадей, сгоняя их в табун. Повозки скатывали в кольцевую линию, связывая их постромками и цепями. Ограда из обозных повозок прямо на глазах ощетинивалась пиками и редкими дулами орудий. А за сотканной на живую нитку линией обороны свои заранее определённые позиции занимали шеренги инженерных войск, вооружённые фанерными луками и арбалетами.
Пешее литовское войско колыхалось огромной толпой, из неё хаотично поднимались и опускались рогатины, топоры и мечи. Они заполняли собой всю ширину поля от леса до леса. В подзорную трубу я внимательно оглядел этот лес. Он имел хорошо развитый подлесок, ожидать удара вражеской конницы оттуда было невозможно. К тому же, леса хорошо просматривались вглубь. Ещё редкая листва деревьев была окрашена в яркие светлые краски пробуждающейся природы.
Взгляд задержался на литовцах. Они буквально прыгали от возбуждения, подбадривали себя боевыми кричалками. Но, тем не менее, продолжали оставаться на месте, не выказывая желания наступать первыми.
Русские воины являли собой зримый контраст противнику. Они быстро и умело, под редкие окрики своих командиров, выстраивались в строгие железные колонны, окаймлёнными колышущимися древками длинных пик, со сверкающими в лучах солнца, стальными жалами.
Литовцы продолжали бездействовать, стояли на месте и лишь угрожающе кричали и по — звериному рычали в сторону незваных гостей.
— Государь, похоже, они нас приглашают первыми завязать бой?!
— Вестовой от засадных ратьеров уже прискакал? — спросил я, протирая лоб от испарины. Солнце припекало так, что в доспехах жарко было неимоверно.
— Да, вон он с твоими конными телохранителями болтает, — и воевода тут же крикнул вестовому. — Десятник, как там ратьеры?
— Товарищ полковник, ратьеры по сигналу готовы атаковать.
Услышав ответ, я махнул рукой в сторону бесящихся от нетерпения литовцев:
— В бой!!!
Жёлто — чёрная пехота тяжёлой поступью пошла густыми колоннами по полю, под гулкий барабанный бой. По краям, на флангах наступали первый и третий смоленские полки, в их порядках передвигалась практически вся наша полевая артиллерия.
Первые две шеренги пикинеров, не дойдя полторы сотни метров до всё также продолжающих воинственно бурлить, но остававшихся на месте литовцев, по команде остановились и угрожающе опустили свои длинные пики, сами при этом присев на одно колено. За их спинами тут же заработали лучники, защёлкали взводимые мощными воротами арбалеты. С убойной дистанции тысячи стрел и болтов обрушились на врага.
Щитов у литовцев было мало, и долго терпеть такой обстрел они не могли. В литовском строю, сквозь стоны раненных, стали раздаваться звучные команды и вражеское людское море сначала заволновалось, а потом резко покатилось на нас. Строй противника прямо на глазах рассыпался, выстроенные колонны превращались в бурлящую неорганизованную толпу. Со стороны, литовский натиск выглядел эффектным. Разномастная толпа была одета и вооружена кто во что горазд. Здесь было всё — от стёганок до дощатых кольчужных доспехов. Вооружение тоже не отличалось единообразием — вооружены были всем подряд, вплоть до деревянных дубин — палиц.
Накатывающую толпу окатило смертоносными картечными брызгами — в бой вступила трёх и двенадцати фунтовая артиллерия, одновременно разрядились десятки орудий. Чугунные картечины сминали шлемы, крушили черепа, заставляя кровь разлетаться через прорубленный металл. Бегущие воины падали как подкошенные, а другие спотыкались о них. Яростная атака сразу начала выдыхаться.
Слабо пострадавший от нашей артиллерии литовский центр всё же выплеснулся на стоящие в середине линии полки. Пользуясь тем обстоятельством, что фланги никто не атакует, пушкари быстро перезарядили картузами орудия. Выдвинутые вперёд фланги, на сей раз, стреляя картечью наискосок, хорошо прошлись по литовскому центру, нанеся сбившейся толпе ещё более тяжёлые потери.
И литовцы дрогнули! Попытки прорвать центр не увенчались успехом. Из грозных колон русичей, не останавливаясь ни на секунду потоком хлестали стрелы и болты, плохо доспешные литовцы не в силах преодолеть частокол копий всё вокруг себя устлали тысячами тел. Профессиональных воинов в этом сброде было мало, таковыми являлись только командиры подразделений. Основная масса профи осталась в конной дружине Миндовга, сейчас наблюдающего бой со стороны. Он не спешил обрушивать всю свою конницу на колонны нашей пехоты, прекрасно зная о полутора тысячах ратьеров прятавшихся где — то сзади. Поэтому жившая не на дисциплине, а на животных инстинктах толпа, хорошенько хлебнув собственной крови, резко отхлынула назад. Литовские ополченцы, не обращая более никакого внимания на выкрики и угрозы со стороны своих командиров и вождей, словно зайцы, завидевшие стаю волков, начали разбегаться в разные стороны. Основная масса беглецов рванула прямо на бездействующую конницу Миндовга, смешивая и расстраивая её порядки.
— Преследуем врага! — приказал я, а затем обратился к вестовому. — Пускай ратьеры выходят из засады, по возможности пусть атакуют литовцев холодным оружием, огнестрельное применять только в крайних случаях!
— Слушаюсь, государь!
— Задача полков преследовать и уничтожать беспорядочно отступающего пешего противника.
На бывшей литовской стоянке валялось больше тысячи тел с застрявшими в них стрелами и болтами, многие ещё были живы. Бьющиеся то здесь, то там в предсмертной агонии тела соседствовали с менее тяжело раненными литовцами. От всего этого людского месива неслись вопли боли, вой, чертыханья и досадное шипение. Но вскоре всю эту какофонию адских звуков сменили сотни предсмертных криков — бойцы знали, что за своей спиной нельзя оставлять недобитков. Облачённая в кирасы, ощетинившаяся мечами, бердышами и копьями стальная волна опустошала и уничтожала всё живое на своём пути.
— Ратьеры! — закричал кто — то сзади. Оглянувшись я заметил скачущую конную лаву в жёлтых надоспешниках с чёрными крестами. Пешие полки по команде образовали множество проходов, и ратьеры быстро проскочив сквозь них, кинулись преследовать бегущего врага. Не удержавшись от соблазна, я бросил свою пехоту и с сотней конных телохранителей последовал за ускакавшими вперёд.
Ветер сразу ударил в лицо, а все остальные звуки заглушил частый перестук множества подкованных копыт — телохранители не отставали ни на шаг.
— Бей их! Руби! Круши! — грозно взревели скачущие рядом со мной.
Всадники шпорами разгоняли своих боевых скакунов и нёсшиеся галопом кони очень быстро оказались среди бегущих литовцев. Началась кровавая работа: сулицы пронзали тела, мечи, опускаясь, разрубали плоть, булавы с топорами дробили кости, наполняя воздух кровавой взвесью. Пистоли приберегались для встречи с дружиной литовского кунигаса, но они не пригодились. Литовская конница оторвалась и быстро уходила, сильно обогнав своих пешцев.
От кровавого угара, всецело овладевшего мной, я очнулся только у стен Новгородка. Смерть прошлась по всей дороге от поля боя до ворот замка, щедро засыпав всё это пространство телами наших убитых врагов. Поиском и пленением разбежавшихся литовских ополченцев занялись идущие за нами следом пехотные соединения. Ратьерам, преследующим конную литовскую дружину, удалось не допустить проникновения Миндовга в замок, конники ускакали на юго — запад, по направлению к Слониму. На этом хорошие новости заканчивались. Ратьерам не удалось сходу овладеть замком, его ворота были закрыты. Это было очень плохо. Дело в том, что Новгородок имел хорошо укреплённый детинец (замок), стоявший на высоком холме, окаймлённый рвом.
