«Речь об Исис». Он не знал, как много архангел рассказал своей супруге.
«Понятно».
Он направил на Дмитрия взгляд глаз интенсивной, бесконечной синевы, а затем посмотрел на Елену.
— Опять ваше это общение. — Елена переводила взгляд с одного мужчину на другого. — Пойду, позвоню Эвелин, — сказала она, говоря о младшей сестре. — Буду в теплице.
— Подожди. — Дмитрий и Елена мало в чём соглашались, но он никогда не ставил под сомнение её преданность тем, кто важен для неё. — Возможно, ты захочешь поговорить с Бет. Гаррисону пришлось искать другое жильё. — Андреас упомянул об этом во время их встречи после разговора с Леоном и Реджем. Елена поджала губы.
— Хорошо, что Бет его выгнала. — Она помолчала мгновение. — Спасибо.
Дмитрий молчал, пока она не ушла.
— Она не знает. — Он не нашёл это ни в малейшей степени удивительным. Рафаэль жил уже второе тысячелетие. У такого древнего существа много воспоминаний. — Но до конца ночи узнает. Я не могу позволить ей быть уязвимой. — Архангел пошёл за Дмитрием на раскинувшуюся зелёную лужайку, которая вела к утёсу и Гудзону, окрашенному в красно-золотой цвет заходящим солнцем. — Я не буду рассказывать то, что должен ты.
— Знаю.
Дмитрий согласился с решением Рафаэля проинформировать Елену. Хотя не мог смириться с её слабостью, он понимал, что как только мужчина заявил права на женщину, его задача защитить её. Дмитрий потерпел неудачу в этой задаче, подвёл Ингрид, и эту неудачу он никогда себе не простит.
— Она действительно спасла тебе жизнь в сражении с Ли Дзюань? — спросил он, заставляя себя выйти из грубой агонии прошлого и воспоминаний о женщине с раскосыми карими глазами, которая доверила ему свою безопасность.
— Не говори с таким недовольством, Дмитрий.
— Я просто нахожу это невероятным. — И всё же это правда, так что он добавит и это к тому, что знал о Елене.
— Вернёмся к Исис… мне казалось, от неё мы не оставили ни капли. — Он рассказал архангелу все подробности о расчленённом теле мёртвого вампира и татуировке.
— Смело и глупо. — Рафаэль немного расправил белые крылья с золотыми прожилками. Дмитрий сделал шаг назад и осмотрел перья.
— Твои крылья… золото распространяется. — Основной цвет был почти металлически-белым, но солнечный свет играл на нитях сверкающими искрами.
— Да, — сказал Рафаэль, ранний вечерний ветерок отбросил прядь волос ему на лоб. — Оно стало очевиднее после того, как я столкнулся с Ли Дзюань. Елена думает, что я каким-то образом развиваюсь. Посмотрим.
В последний раз, когда архангел эволюционировал, она воскрешала мёртвых. Но Рафаэль никогда не совершал того, что запятнало руки Ли Дзюань, и он — сын двух архангелов. Его эволюцию невозможно предсказать.
— Я составил список всех, кто остался верен Исис, — сказал Дмитрий, обдумывая тактические преимущества сокрытия правды о том, почему крылья Рафаэля изменили цвет. — Джейсон выясняет их местонахождение. — Никого не заметили въезжающим в страну, но это ничего не значило.
— Я поговорю с ним. На протяжении веков я осторожно следил за некоторыми. — Он перевёл на него взгляд этих нечеловечески голубых глаз. — Как и ты, Дмитрий.
— Никто из них не смог бы такое сотворить. — Он уже убедился в этом. — Однако, — сказал он, — с играми, какими бы жестокими они ни были, я легко могу справиться. — Даже если эти игры пытались пробудить призрак ангела, который не заслужил быстрой смерти, которую они ей подарили. — Это вторая ситуация, которая становится критической. — Рафаэль молча слушал, как Дмитрий излагал факты об «охоте на смертных».
— Хонор, — сказал архангел ледяным от гнева тоном, когда Дмитрий закончил, — она способная?
— Да. — Блестящий ум, человеческое сердце, древние глаза.
— Елена — лучший следопыт. — Невозможно оспорить, поскольку Елена родилась охотницей, ищейкой, когда это касалось вампиров.
— Сейчас в этом навыке нет необходимости. — Это дело Хонор, как Исис дело Дмитрия. — Мы закапываем змей, а не преследуем их.
— Подходящая аналогия. — Крылья зашуршали, когда Рафаэль плотно сложил их за спиной и повернулся, чтобы посмотреть Дмитрию прямо в глаза. — Многие считают, что такая развращённость тебе понравится.
Дмитрий знал это, прекрасно понимал, как близко он был к переходу границы, которую нельзя было не пересечь
«Кажется, даже я ещё не настолько тварь».
«Ты никогда не причинил бы такого вреда женщине, Дмитрий. — Чистый голос архангела в сознании был почти болезненным. — Мы оба это знаем. Вот почему я позволяю тебе давить на Елену так, за что бы убил другого».
— Некоторые сказали бы, что ты слишком мне доверяешь, сэр.
— А другие сказали бы, что ты тратишь время, будучи моей правой рукой, когда мог управлять собственной территорией. На мой взгляд, ни тебя, ни меня не волнует мнение других.
Вместе они вернулись в библиотеку, и пошли по коридору, который вёл к главному входу.
— Веному вскоре нужно покинуть город, — заметил Рафаэль. — Гален силён, но я хочу, чтобы ещё один из Семёрки находился в Убежище. Наасир должен остаться в Аманате.
Дмитрий выдохнул.
— Эйдан серьёзно относится к своему приезду в Нью-Йорк
— Да.
— Он вызовет хаос. — Его глаза цвет битого стекла и крылья с алмазным блеском выделяются даже среди бессмертных.
— Он способен летать так высоко, что смертные увидят лишь тень, которая рассеивает свет. — Дмитрий кивнул. Эйдан испытывал отвращение к прикосновениям, и Дмитрий это понимал. Он был в Лазарете, когда двести лет назад туда доставили ангела. Рафаэль принёс истощённое и покрытое коркой грязи тело Эйдана на руках, уложил на койку с величайшей осторожностью, чтобы не раздавить крылья, которые были не более чем кусочками сухожилий, висящими на кости. Дмитрию казалось, что это в последний раз, когда кто-то держал Эйдана во всех смыслах.
— Я разберусь с переводом. — Он почесал подбородок.
— Мне нужен кто-то, чтобы присмотреть за Сорроу, а Эйдан не подойдёт.
— Жанвьер.
— Да. — У каджуна с мягким голосом не было контракта, но он отдал преданность Рафаэлю, и это преданность до глубины души. — Я свяжусь с ним ближе к дате изменений.
— Дмитрий.
— Сэр.
— Ты в порядке? — Дмитрий знал, о чём спрашивает архангел.
— Исис мертва и похоронена, а её прихвостень только раздражает. — Преследуемые призраки слабее… но ранили так глубоко, что раны не затягивались и продолжали кровоточить.
Сон не превратился в кошмар. Этот факт настолько поразил Хонор, что она почти проснулась, но удовольствие оказалось слишком сильно, чтобы ему сопротивляться.
«Сильное мужское тело накрывает её, а грубая рука сдавливает горло, пока мужчина целовал её с ленивым терпением, которое, как она знала, могло без предупреждения превратиться в требование. Но сегодня он хотел поиграть. И она добровольно стала для него игрушкой.
— Откройся, — пробормотал он, и она приоткрыла губы, позволяя ему скользнуть языком внутрь. Это порочный, декадентский поступок, который она позволила ему в начале ухаживания. Её сопротивление было настолько неубедительным, что казалось дымкой. Её наградой за такой грех стало удовольствие, от которого перехватило дыхание, а вкус мужчины превратился в зависимость. Великолепный рот мужчины исследовал её с открытой одержимостью. Сам мужчина просунул ногу между её бёдер и приподнял, чтобы потереться о самую мягкую часть её тела. Она застонала от ощущения жёстких волосков на его ноге. Обнажённая — он заставил её медленно раздеться, пожирая взглядом — ни одна часть её тела не была защищена от собственнического жара прикосновений.
Переместив руку с её горла к груди, которая стала тяжелее и полнее за прошедшую весну, он сжал одно полушарие. Не слишком жёстко, но чувственно.
— Прошу, — прошептала она, зная, что сегодня он не проявит милосердия. Хриплый смешок завибрировал в её теле.
— Мы только начали. — Дёрнув сосок, он слегка покрутил его. Она сопротивлялась, его кожа была скользкой и влажной. Наклонившись, он просунул одну руку между своим бедром и её опухшей плотью. — Этого хочешь? — Он легко коснулся горячего бугорка на стыке её бёдер. Но когда лишил её этой ласки, она разочарованно вскрикнула.
