бывшего стрелецкого голову — Вот что тебе, Никитка, не хватало? Тебя же за безопасностью улиц столицы назначили смотреть, по сути доверили такое ответственное дело! А ты, пес смердящий, чем на царское доверие ответил?
Глебов понуро отвел взгляд — Бес меня попутал, царевич! Если бы не эта французская герцогиня, которая мне голову заморочила, я бы ни за что против царской власти не выступил! — Глебов застонал от боли в выкрученных суставах — Я готов своей кровью искупить вину свою, готов с любым врагом лицом к лицу смерть принять.
Петр усмехнулся — Искупишь, прямо сейчас! С тебя первого и начну — Петр легко подбросил огромный топор.
Появился Федор в сопровождении своей охраны и народ зашумел. — Царь идет, царь жив! — Люди добрые, царь-то наш не умер, наветы это все! — Слава нашему царю-батюшке!
Федор сел на приготовленное для него кресло и подал знак к началу казни.
Вышел подьячий Приказа Тайных дел и, развернув грамоту, начал громко читать, народ тут же умолк и слушал обвинение в полной тишине. Закончив зачитывать приговор, подьячий поклонился царю и Петр кивнул Глебову на колоду — Ну что, Никитка! Ложись, будешь своей кровью искупать свою вину!
Глебов перекрестился и опустился на колени, положив свою голову на колоду. Петр поплевал на ладони и взялся за топорище.
Софья и Луиза в цепях стояли перед Ромодановским, который смотрел на них с скрытым интересом. Две женщины были совершенно не похожи друг на руга — некрасивая Софья и француженка, которая хоть и немного увяла в подвалах Приказа, но все равно ее красота резко констатировала с мужеподобной царевной.
— Ну что, Софья! Все никак ты не уймешься, один раз тебя простили, а вот сейчас терпение государево закончилось! Тебя сегодня же отправят на Соловки, там тебя постригут в монахини!
Софья от неожиданности суровости приговора заревела белугой, князь-кесарь подал знак и царевну как корову потащили к выходу. Затем Ромодановский указал перстом на герцогиню — А тебя велено запереть в подмосковном монастыре, где и будешь ждать дальнейшего решения Федора Алексеевича. И ты еще хорошо отделалась! Я бы тебя сначала плетьми выпорол, а затем отправил на рудники.
Герцогиня простонала — Какой от меня толк на руднике?
— Как баба ты там в полне пригодишься — каторжан обстирывать да лаской ублажать. Ладно, утомился я с вами, а у меня еще дел выше крыши.
Луиза с трудом поклонилась и пошла на выход, гремя своими кандалами, которые до мяса истерли ей запястья. Она уже сто раз пожалела, что влезла в чужую жизнь и поклялась святой деве Марии навсегда отказаться от интриг, только бы она избавила ее от русских палачей.
Все то время, что мы провели в Париже, мы тратили на создание шпионской сети. Наши офицеры, которые изучили курс разведки, переодевшись то в ливреи, то в военные мундиры, вербовали соглядатаев среди слуг всех тех, кто имел вес во Франции и мог консультировать короля по тем или иным вопросам.
Благодаря герцогине мы были приглашены на прием к Месье Филиппу, герцогу Орлеанскому, который был младшим сыном короля Франции Людовика Тринадцатого и Анны Австрийской и младшим братом короля Людовика Четырнадцатого. Он был основателем Орлеанского дома, младшей ветви правящего дома Бурбонов. Титулованный герцогом Анжуйским с рождения, Филипп стал герцогом Орлеанским после смерти своего дяди Гастона.
Женившись на Генриетте Анне Стюарт, сестре Карла Второго Английского, герцог не был счастливым в браке, в значительной степени из-за гомосексуальных отношений Филиппа с шевалье де Лорреном. После смерти жены Филипп женился вторым браком на принцессе Пфальцской Елизавете Шарлотте, дочери курфюрста Пфальца Карла Людвига.
Филипп I Орлеанский, родоначальник Орлеанской ветви дома Бурбонов.
Когда мы играли в карты, Змий между делом поинтересовался — Ваше высочество, насколько мы наслышаны, вы обладаете полководческими талантами. Сначала вы участвовали во Фландрской кампании, но возвратились в Париж почти немедленно после того, как победа была одержана.
— Увы, но моя жена умерла, потому то я и не вернулся в армию!
Змий кивнул и продолжил — Но, Месье, вы вновь вернулись к командованию в тысяча шестьсот семьдесят втором году, а через пять лет вы одержали большую победу при Касселе и взяли Сент-Омер. Ваш брат, как говорили, завидовал вашим военным успехам и поэтому вы никогда больше не командовали армией. Это так?
Герцог вздохнул — Увы! Но мой брат действительно слишком ревнует, если успехи достаются другим!
Мы с друзьями выигрывали уже второй час подряд, изредка давая брату короля выиграть сущие пустяки. В итоге мы увеличили ставки, якобы давая возможность герцогу отыграться. Вокруг нас сгрудились все придворные младшего брата короля и тот, несмотря на подсказки своих придворных проиграл всю свою наличность, несколько картин фламандских художников и теперь он продолжал играть в долг, постоянно увеличивая ставки!
Ваше высочество! Вы опять проиграли! — Сема горестно пожал плечами, изобразив на лице удивление. — Полмиллиона ливров!
Эта цифра пошла гулять по устам придворных, а герцог устало откинулся в кресле.
Я усмехнулся — Ваше Высочество, вы же не поступите как король Франции Филипп Красивый, который задолжал задолжал Ордену Тамплиеров полмиллиона ливров и потому решил уничтожить храмовников, обвинив их в ереси?
В ответ герцог горько рассмеялся, оценив мою шутку.
В принципе эта сумма не была такой уж и неподъемной — например, в 1761 году Пьер Огюстен де Бомарше хотел получить должность Главного смотрителя вод и лесов королевства, и она стоила как раз эти полмиллиона ливров. В это время кавалерийский конь в четыре фута шесть дюймов (137,16 сантиметров) в холке стоил триста ливров, а хорошая тягловая или рабочая крестьянская лошадь могла стоить шестьдесят ливров.
И я решил забрать проигрыш скотом — Ваше Высочество! Мы согласны забрать ваш проигрыш лошадьми — тысячу кобылиц и двести жеребцов по цене двести пятьдесят ливров за голову, это триста тысяч ливров и на остальные добротных молодых крестьянских лошадей по пятьдесят ливров за голову, итого табун в четыре тысячи лошадей! Ну а ваше проигранное золото пойдет на фураж лошадкам и на прокорм пастухов.
— И куда же вы хотите перегнать такую прорву лошадей?
— В Россию, там за эти табуны мы получим хорошую цену.
Герцог задумчиво смотрел на золото, которое мы убирали в принесенные слугами кожаные суммы — Господа! Все же прошу вас отыграться! Еще одну игру! Пусть вашей ставкой будет полмиллиона ливров, если же я проиграю, то клянусь честью, я выпрошу у
