побаивался, что с нашей литературы и философии вообще свихнётся. При всей высокопарности и множестве высоких слов основа там в необходимости захвата новых кормовых участков и уничтожении соперничества, но, к счастью, в литературе и философии для «Алкомы», как и для нас, ничего конкретного.
Где Библия, сказал сейчас Невдалый, а где мы, и попал в самое матросское яблочко на макушке сына Вильгельма Телля. Демократия Библию отменила, в ней за шажок в сторону сразу огонь с неба или потоп, а у нас всё можно, даже и то, чего ещё нет, и то можно.
При автократии «Алкома» работала бы как атомные часы, но сейчас демократия, ориентиров нет, рамок нет, потому может получиться так, что у одних суббота, а у других пятница, что открывает заманчивые возможности
Все три женщины нашей команды быстро усвоили, что для остальных мужчин здесь просто коллеги, хоть и с сиськами, это обидно, но, с другой стороны, здесь именно те, за которыми женщины охотятся: все без вредных привычек, ибо на те развлекухи нужно много свободного времени, у всех высокие зарплаты, но по бабам не ходят, то не так интересно, как работать вот так с азартом и знать, что делают интересную и нужную работу.
Сегодня я вызвал к себе Валентину, сказал без преамбулы:
– Перевожу тебя работать с Теодором. Он гений в математике, кому-то нужно его уравновесить, нам только срывов не хватает.
Она ответила с сомнением:
– Он сегодня назвал меня вагиной с ушами. Всё думаю, комплимент или хотел обидеть?
– Сложные люди эти математики, – сказал я с сочувствием. – Особенно программисты. Раньше говорили насчёт жопы с ушами. Зачем было придумывать языки бейсик и паскаль, когда есть великий могучий русский?.. На нём можно всё, как сказал Карл Пятый, римский император.
– Вот-вот, – согласилась она с обидой. – Образованность всё хочут показать!.. Ладно, это он так издалека ко мне подкатывает, хотя я девушка простая, интеллигентная, хороший человек может и в жопу… А работу над дизайном пока оставить?
– Оставь, – велел я. – С этим будет интереснее. Да и разгружать его надо.
Она посмотрела с интересом.
– Понимаю…
– Я не ту разгрузку имел в виду, – уточнил я поспешно. – Но вообще-то ему нужна всякая. И в работе, и эта… эмоциональная.
– Он мужчина видный, – согласилась она. – Хоть и сегодня рубашку надел навыворот.
– А трусы?
– Он трусы не носит, – сообщила она. – Старомоден. Сейчас модно быть старомодными.
Я кивнул, она мило улыбнулась и ушла, хороший и послушный сотрудник, всё выполняет, никаких капризов, побольше бы таких.
После её ухода ощутил, что с трудом удерживаюсь от острого желания спуститься в нижний зал и пообщаться с «Алкомой». Это не человек, с нею можно общаться из любого уголка планеты, разницы для неё нет, это громадный и мощный калькулятор, тупо выполняет то, что закладываем, а не что-то тёмное и пугающее, что вот-вот восстанет и начнёт нас убивать.
Хотя всё-таки нечто тёмное и пугающее. Вообще нас пугает всё, что сильнее нас или быстрее, иначе бы не выжили. Потому нужно понимать суть древних инстинктов и не поддаваться им, хотя они чаще всего правы.
Оптимизация работ в «Алкоме» заложена по дефолту, а ещё и сами то и дело поправляем и направляем, так что да, лишь выполняет то, что требуем.
Просто оказалось, что может больше, чем ожидали. После того, как Грандэ скормил ей все данные Минздрава, в том числе и медицинские карты населения, «Алкома» усвоила их, рассортировала, особо выделив тех, кто её обслуживает, и начала менять рекомендации наших врачей, дабы исключить так называемый человеческий фактор, когда даже лучший врач может зевнуть, ошибиться, просто недопонять проблему, назначить менее эффективное лечение, что бывает сплошь и рядом.
Я вообще орёл, здоровье моё лучшеет день ото дня, так это выглядит, но другим оздоровительный эффект не так заметен, хотя Минчин перестал горбиться, Грандэ уже не шаркает ногами, а ходит вприпрыжку, бодрый и весёлый, Невдалый перестал кашлять и, что удивительнее, уже неделю не вижу его с сигарой. К счастью, все так поглощены работой, что на эти перемены в себе не обращают внимания, дескать, стали лучше себя чувствовать, ну и ладно.
Сегодня Лысенко доложил, что разместил на первой освоенной локации деревушку с крестьянами, крестьянками и разнообразным скотом, а дальше «Алкома» начала строить такие же и в других местах, рандомно меняя людям имена, внешность и привычки.
– Не расположит на вершинах гор, – спросил я с недоверием, – или в озёрах?
Он помотал головой.
– Шеф! Во-первых, я указал, где, что и как, во‐вторых, всё хватает на лету и чаще всего делает до того, как открою рот!.. Чётко считывает наши мысли, если оформлены и уже готовы сложиться в слова.
– Это и страшновато, – буркнул я. – Я же знаю, какие у тебя бывают мысли!
– Те глубоко, – заверил он. – Она считывает только те, что я уже чётко оформил и готов выговорить. А она знает только работу!
«И тех, – напомнил я себе, – кто её обслуживает. Это хорошо, но и напрягает».
За следующие две недели удалось карту расширить вдвое в сравнении с тем, что уже было. Мир стал огромнее, как хвастливо сообщил Лысенко, чем у самой населённой баймы «Архейж‐3».
Я остановил энтузиастов, велев не гнаться за размерами, движок позволяет масштабировать и расширяться в процессе самой игры, это оставлено на усмотрение самих игроков, будут открывать постепенно и только тогда придут в настоящий восторг, экстаз и всё прочее бросание чепчиков.
– Все народы должны соответствовать реалиям, – напомнил я строго. – Историческим. Не прикидывайтесь, это ничуть не скучно, только делайте всё правильно.
– Шеф, – заверил Мухортов, – двенадцать рас, да?
– Наций, – поправил я. – Вполне достаточно. Но, думаю, можно вообще без них, человечество уже почти едино, хоть и не понимает такой простой вещи. Главное, побольше реалистичности. Во всём. Мощность «Алкомы» позволяет вытютюливать то, что раньше никогда и никто.
Минчин проговорил застенчиво:
– Да, мощность нашей девочки уже просто… не выговорить и не вышептать.
– За работу! – велел я. – Мы творим будущее!
– А то сотворят его другие, – договорил Грандэ желчно.
– Но хуже того, – добавил Невдалый загадочно, – если сотворится само.
Сердце моё сжалось, всё сильнее ощущение, что будущее в самом деле само по себе, а нас просто несёт в него, как сухие листья, подхваченные осенним ветром.
Теперь каждый день хоть на полчасика с трепетом входил в игру, дух захватывает от прорисовки по всему сеттингу, но ликование смешивается с тревогой. Уж слишком сотворили нечто опасное, как атомная энергия, что может дать самое дешёвое электричество, но может всех уничтожить легко и просто.
Больше поражают сами энпээсы, от реальных людей не отличить, пока, конечно, не раскроют рты, но над этим работаем усердно, а так анимация животных настолько реалистична, что, когда убиваешь, скажем, оленя, он падает, хрипит, старается подняться, а потом такими умоляющими глазами смотрит, когда подбегаешь с обнажённым ножом в руке, надо же перерезать горло, слить кровь, снять шкуру и нарезать мяса.
Минчин и Лысенко тоже тестируют свои работы, но даже они стараются поскорее миновать неизбежный этап охоты и перейти к осёдлости, когда этих же оленей разводишь в больших загонах. Там не нужно ни убивать, ни снимать шкур: все появляется в отдельных ящичках, в одних мясо, в других шкуры и рога, из них прочные скифские луки.
Ну, как сейчас для большинства нет никакого массового убийства животных,
