Уилкокс откинулся на спинку кресла:
— Что ж, я, признаться, не ожидал, Сардж, не ожидал. Вы не производите внешне впечатление матерой акулы. Вы представляете, сколько это может стоить? И что при всех тратах успех отнюдь не гарантирован? И сразу у меня появился второй вопрос: если представляете, то кто стоит за вами? И третий: если раньше вы занимались биржевыми спекуляциями, как намекнул мне Фрэнк, и у вас это неплохо получалось, то за каким чертом вы лезете в реальный сектор?
— Я хорошо представляю, Бен, размер предстоящих трат. Бюджет кампании по отъему «Тексако» на этот год предполагает расход до пяти миллиардов. Половину из которых мы выплатим ее растущими бумагами или, вернее, опционами на эти бумаги. Бюджет следующего года будет зависеть от наших с вами успехов в этом году. И мой наниматель хотел бы пока остаться неизвестным — так война обойдется ему дешевле. Что же касается вашего третьего вопроса… воздухом хорошо торговать, когда есть материальная база, которая не позволит уничтожить торговца. А когда ее нет — он просто тень, дым, туман — дунь, и его не станет.
— Впрочем, думаю, ваш наниматель — кто-то из европейцев: «Би-Пи», «Шелл»? — Заметив удивление в моих глазах, он погрозил пальцем: — А вы думали, я не догадаюсь?
Захар тяжело вздохнул.
Мы еще долго беседовали о всяких частностях и только к концу дня заручились поддержкой Бенджамина Уилкокса:
— Что ж, — сказал он, — даже если у меня ничего не выйдет, обо мне, по крайней мере, будут говорить как о человеке, «который хотел сломать старика Рокфеллера»! А это дорогого стоит. Я с вами, господа!
Мы не стали задерживаться в Вашингтоне, потому что начатых дел, требующих нашего участия, было несчетно.
И первый же день нашего возвращения в офис это доказал: мы несколько раз поговорили с Томом Снайлом и отдельно два раза с его помощником Сэмом Фишером — утром он был в Сан-Диего, а вечером дозвонился из Далласа; отметился длинным отчетом, присланным по факсу, Рональд Маккой; европейские контрагенты Захара расспрашивали о каких-то договорах — Майцев разобрался с ними сам. Эндрю Бойд сообщил, что вышел на объем продаж в один миллион долларов в месяц и в дополнение к своим роботам впервые предложил покупателям программу-клиент, которая сама могла проводить операции на Чикагской бирже — флагмане по устройству автоматизированных торгов, разрабатывающей эту тему еще с 1982 года. От объединения этих двух программ его клиенты были в полном восторге, и Эндрю всерьез рассматривал возможность увеличения работников его фирмы «Программы Бойда и Компании» до сотни человек. «Компания» — это мы с Захаром, чему я немало удивился. Майцев без лишнего шума устроил нам владение контрольным пакетом акций фирмы Бойда — на карманные расходы. И Бойд этому обстоятельству (если верить Захару) был чрезвычайно рад, потому что отлично понимал, кому на самом деле обязан своим успехом, и надеялся получить еще больше.
После обеда Линда сообщила нам, что Эми собралась замуж и испрашивала наше на то согласие, но сама обратиться постеснялась.
— Я ей разве папочка? — спросил у Линды Захар. — Хочет — пусть идет хоть замуж, хоть в конкубинат, это ее личное дело…
— Зак, ну как ты не понимаешь! — сказала Линда. — Девчонки на вас молиться готовы, а ты вот так! Все, на что она могла рассчитывать в этой жизни без приличного образования — удачно выйти замуж и всю жизнь плестись за своим мужем. А теперь она очень завидная невеста с хорошей зарплатой, приличным счетом в банке. И этим она обязана не папаше — алкоголику и игроку с ипподрома, а вам! Как ей не спросить вашего мнения о предполагаемом замужестве?
— Понятно, — отмахнулся Майцев. — Что мы должны сделать? Открытку написать или кольца купить?
— Просто пообещайте прийти на свадьбу, ну и подарок какой-нибудь.
— Хорошо, — пообещал я. — Напомни нам за пару дней до события. Знаешь же — памяти нет ни черта. Мы приготовим подарок.
Довольная, Линда упорхнула за дверь.
— Кстати, о Бойде, — вспомнил я. — Пришло время заняться мобильной телефонией. Скоро ожидается бум на этом рынке, и нам нужно бы застолбить свое присутствие.
— А при чем здесь Бойд? — спросил Захар.
— При том, что в нашем с тобой окружении это едва ли не единственный специалист по технике. Просто напомнил. Нужно всерьез заняться этим делом. Но я не знаю, как нам пополам порваться. Мы просто загнемся под ворохом обязательных дел, не успев сделать ничего.
— Не ной. Скоро отец приедет, разгрузит немного. Так что там с мобильной связью? Почему ты думаешь, что она кому-то интересна? Разве не достаточно обычных телефонов? Да и цены — три тысячи за аппарат и по доллару за минуту разговора — сильно кусачие. Откуда возьмется много клиентов?
— Понимаешь, Зак, очень скоро все изменится. Цены упадут в сотню раз и у каждого человека в цивилизованном мире будет по мобильному телефону, а то и по три. Эти аппараты заменят портативные компьютеры, часы, будильники, записные книжки — все будет в одном телефоне размером с сигаретную пачку.
И где-то на час я погрузился в пучину «воспоминаний» о будущем цифровой телефонии, станциях сотовой связи, возможностях операторов и разведывательных служб, и прочих прелестях компьютеризации коммуникаций.
— Звучит как фантастика, — сказал мне Захар и открыл рекламную газету, лежавшую на столе.
Отыскав в ней что-то, позвал по интеркому Марту.
Когда та вошла, он сказал:
— Съезди, солнышко, вот по этому адресу и купи нам с Сарджем по мобильному телефону. А вам по пейджеру. Будем осваивать перспективные направления. И вот еще что, по дороге заскочи, купи какой-нибудь подарок для Эми. На свой вкус. А мы потом подарим.
Дисциплинированная внучка немецких эмигрантов кивнула и едва не щелкнув каблуками повернулась через левое плечо.
Вернулась она только к вечеру, и мы стали обладателями двух кирпичеобразных аппаратов от «Мотороллы» с контрактами AT&T. Они умели звонить, пожирая при этом средства со скоростью хорошего пожара, и больше ничем похвастаться не могли. Но для начала и это было совсем неплохо.
До самого вечера мы забавлялись звонками друг другу: из соседнего помещения и из туалета, из-под стола и из подвала, Захар не поленился, съездил в Сейнт-Мэттьюз — однако и там связь была! Тогда уже я поехал в Кларксвилл, и все равно мы слышали друг друга! Только когда я оказался в Селлерсберге, а Захар — в Мидлтайне, мы не смогли прозвониться: связь пропала. Не помогли влезания на крышу машины и въезды на ближайшие холмы.
Наверное, мы бы баловались и дольше, но январь даже в Кентукки для уличных забав время не самое подходящее.
