плохая примета. А тут – сразу две. И обе – просятся. Тут задумаешься, ага…
Впрочем, нашлись те, кто долго не думал.
– Я бы Гориславу взял – не дура… и в хозяйстве сгодится, – усмехнулся вдруг Ладожанин.
Сотник лишь хмыкнул:
– Хозяин – барин. Хочешь – бери. Мало тебе одной щеки расцарапанной…
– Варвара тоже не дура, – сообщил здоровяк Премысл. Сказал – и покраснел. Прямо пошел весь красными пятнами.
Не дуры, говорите? Ну-ну… Впрочем, на ладье капитан главный – Рогволд. Как решит, так и будет.
Вот Рогволд и решил – взять.
– Ну, давайте! Чего ж…
Девчонкам протянули руки, вытянули, подняли на борт. В челнок тотчас же спрыгнули двое гребцов, привязали к корме лодчонку: по пути всяко сгодится – продать, пусть и не дорого, да все же чего зря добру пропадать?
– За челнок должны будете, – предупредил девок сотник. – Тому, у кого украли.
– Да мы…
Переглянулись девчонки… замолкли, потупились…
– Ладьи! – закричал с носа вахтенный… или как он тут назывался.
Все разом повернули головы. Из-за излучины величаво показалось крупное торговое судно… за ним – еще одно… и еще… Всего Миша насчитал восемнадцать.
– Весла готовь! Правый борт – вперед… левый – табань! – деловито распорядился купец – он же и капитан, и кормчий, и вообще – полный хозяин судна.
Развернувшись, «Огненный конь», набирая скорость, поплыл наперерез каравану.
Вот поравнялся борт о борт с первой ладьей.
– Приветствую тебя, Ничипор! – сложив руки рупором, прокричал Ладожанин.
На корме ладьи привстал богато одетый человек в круглой, отороченной собольим мехом шапке:
– И тебе не хворать, Рогволд. Вижу – не опоздал. Место свое помнишь?
– За шестой ладьей от начала. За мной – греки.
– Ну, с Богом. Вечерком поговорим на привале.
Все уже было расписано еще в Турове. Торговый гость из Ладоги Рогволд заключил устный договор со старшим «заморской ватаги» киевским купцом Ни-чипором Хотинцем. Договорились и о месте «Огненного коня» в караване, о местах отдыха в пути, и об общем взносе – нанять в Киеве воинскую ладью для охраны.
Пока ладья занимала свое место, Рогволд раскланивался со знакомыми. Те тоже приветствовали варяга – махали руками.
– Ну, вот и славно, – Ладожанин наконец-то уселся на скамеечку – банку – на корме, у рулевого весла, коим орудовал кормщик. – Обедаем на ладье – перекусом. Вечером – встаем на привал.
– Дев хорошо бы накормить. Поди, голодные, – подал голос Премысл, десятник.
– Пусть к носу идут, там кашевар, – варяг кивнул и, покосившись на девушек, ухмыльнулся. – Он и накормит… Слышали, девы?
Глава 4
Припять – Киев – Днепр. Лето 1127 г.
Взятых на борт девушек разместили в разбитом на корме шатре – чтоб не мучились от солнца, все же погода стояла знойная. Туда же, чуть погодя, отправился и Михайла – кой о чем расспросить, вызнать, да и так, просто поговорить, утешить – коли была бы нужда в утешении.
– Здравы будьте, девы!
При входе в шатер, точнее сказать – легкий навес из полупрозрачной ткани – сотник нарочито громко поздоровался. Мало ли в каком там виде девы? Еще застесняются. Хотя… Уж Варвара-то вряд ли!
Спокойно текла Припять. Гребцы мерно шевелили веслами в такт редким ударам бубна. Легкий ветерок дул с левого берега, принося запахи цветов и пряных луговых трав.
– И вам здравия, господин сотник. Заходите, ежели что.
Девчонки сидели в одних нижних рубахах – жарко – однако ничуточки не смутились, наоборот, заулыбались разом, видно, были рады, что их не оставили, взяли.
Усевшись в шатре, скрестив ноги, Миша не стал ходить вокруг да около, а сразу приступил к делу. Улыбнулся в ответ, подмигнул:
– Ну, рассказывайте. Что, да почему, да как?
Девчонки переглянулись. Варвара покусала губу…
– Ну-у, вы ж, господин сотник, знаете, что у меня за жизнь, – первой начала Горислава.
Потупила синие очи, усмехнулась. Ну, красива, красива! Тонкий стан, ноги длинные, бедра… тугая грудь! Ресницы пушистые, черные брови, распущенные волосы разлились по плечам золотым водопадом… Да уж, такую красу украсть – великий прибыток!
– Брячислава-вдовица и раньше-то меня недолюбливала, а уж теперь… Иначе как курвищей и не кличет. Вся работа черная теперь – мне. Да еще продать грозится!
– Ты же не раба!
– Раба не раба… а у Брячиславы – долги!
Михайла вскинул правую бровь:
– Что за долги? Откуда?
– Так ведь купила телят подрощенных, почти целое стадо, – хмыкнув, пояснила Горька. – Серебришка на то по всему Ратному назанимала. Двое телят сразу подохли, остальные едва-едва… Мор какой-то, ага. Брячислава-то хотела телят этих по осени перепродать задорого. Все хвасталась – богатейкой, грит, стану! Стала… мххх… Теперь куда там перепродать – долги-то вернуть бы! Вот они меня и… Гнида!
Сотник задумался. Права Горька, по закону так – за долги вполне продать можно. Или самой Брячилаве запродаться в холопки… Неладно то, неладно!
– Хорошо. А что ты на ладье делать будешь, дева?
– А всё! – девчонка упрямо тряхнула головою. – Все, что скажете. Я сильная… и не дура. Готовить могу, рыбу ловить, из самострела бить, если надо. Даже грести могу!
– Насчет грести – это ты поторопилась, – на полном серьезе возразил Михаил. – Рогволд на весла абы кого не посадит. То у варягов – великая честь, ее еще заслужить надо. А вот самострел… Откуда знаешь?
– Стреляла несколько раз. Велька, гаденыш мелкий, показывал… даже как-то поучал! Ну, этому всему…
Горислава приосанилась и вдруг выдала:
– Десяток, товсь! По капустному кочану, направленье на север, расстояние сорок шагов, целься! Справа по одному! Бей! Оп! И прямо в кочан стрелочка! Ну, этот ваш, болт. Ни разу не промахнулась!
– Ну, ладно, ладно, – развел руками сотник. – Вижу, пригодишься… Впрочем, не только нам всем…
Тут Миша вспомнил, какими глазами Горька смотрела на Рогволда. Ишь ты, щеку ему расцарапала, а сама… Хотя сердцу-то, говорят, не прикажешь, да и вообще, любовь зла. Вот, к примеру, он, Михаил, и Юлька… Любовь ли это? Ну, у него-то к ней – да. А у Юльки? Все-то простой вопрос разрешить не может – лекаркой быть или верной женою? Эх, жаль, совместить нельзя. Да и Юлька-то раньше еще ребенком была… вот только-только в силу женскую входит. Самое время подумать, решить…
– Ты погуляй пока, Горислава Путятична…
Девчонка зарделась – ишь ты, с отчеством ее обозвали. Натянула рубаху. Откинув полог, обернулась… дернулись пухлые губки – не смеется ли сотник? Нет, не смеялся. Серьезный сидел, с самым деловым видом.
– Иди, иди, дева… Теперь – с тобой…
Выпроводив Горьку, Михайла пристально посмотрел на Варвару. Уж от этой-то можно ожидать всего. Может быть, Артемий Лукич Ставрогин, рядович и дознаватель княжий, ей это все приказал? С другой стороны, Варвара же помогать послана…
– Боюсь я, господине, – понизив голос, призналась гулящая. – Очень боюсь. Меня ведь и второй раз убить хотели.
– Второй? – сотник скривился – новость-то была нехорошая.
– Я в старой баньке ночевала, на соломе. Так туда кто-то змею подбросил! Как раз как мне ночевать…
