видом показывать, как я выдохся.
Вот так и закончился самый трудный в физическом плане экзамен. Особенностей, как оказалось, никаких — пробежал, подтянулся и пошёл в казарму рисовать себе на курсантский погон одну звёздочку.
Оказывается, была такая традиция в Белогорском — после каждого экзамена рисовать аккуратно одну звёздочку на погоне. Мол, есть первый шаг! Смысловой нагрузки не было в этом, но некую крутость это показывало. Но как это часто бывает в подобных случаях, есть вероятность нарваться на проверяющего.
— Подтянулись! — командовал Макс, когда мы уставшие перемещались с казармы в учебный корпус на самоподготовку.
— Всё, начинаю худеть мужики, — сделал важное заявление Артём, с трудом перебирая ногами.
— Неа, Тёмыч. Ты уже худеешь. Не помнишь, как говорил, что начал этим бесполезным делом заниматься? — спросил я, идя с ним рядом.
— То была неправильная схема. Мне сейчас Света дома распишет свою диету, и я начну.
— А как же наши торты в казарме? — улыбнулся Костян.
Тут Артём и задумался. В его голове сейчас идёт борьба не только не с лишним весом.
— Ладно, от одного раза ничего не будет. С завтрашнего дня начну, — отмахнулся он.
— Ты так уже полгода говоришь, что завтра начинаешь…
Навстречу нам следовали два офицеров из выпускной комиссии в сопровождении Брускова. Макс подал команду на прохождение строевым, но тут же был остановлен замполитом. Давно мы не попадались ему.
— Курков, что у вас на погонах за иероглифы? Детство в одном месте? Может вам не нравится ваше распределение? — повышал он постепенно голос.
— Виноват, товарищ подполковник. Традиция, всё-таки, — улыбнулся Макс.
Но надежда на то, что теперь замполит успокоился после взбучки Крутова, не оправдалась. Ещё и перед комиссией выставляет нас в неприличном свете.
— Так что, мне может содействие оказать, и вместо Германии отправить вас в Монгохту условную? Будете покорять пятый океан на больших самолётах, — возмущался замполит.
Макс уже был готов что-то ответить, да ему не дал высказаться один из членов комиссии.
— Сынок, веди строй. Мы сами разберёмся. Пойдёмте, товарищ подполковник, — подошёл к нему со спины офицер кавказской национальности в лётном комбинезоне.
И кого-то он мне напоминает. Особенно его тонкие тёмные усы и аккуратно зачёсанные волосы на левый бок.
— Джохар Мусаевич, сами же говорили, что вам на Дальний Восток нужны люди. Вот вам кандидат сразу, — указал на Макса Брусков.
— Мне нужны желающие, а не сосланные. Продолжим с вами разговор без курсантов. У них есть дела поважнее, — настоятельным тоном заявил член комиссии и подал руку Максиму. — Поздравляю со сдачей физической подготовки.
Курков выровнял нас и повёл дальше. Я же оборачивался несколько раз назад, чтобы ещё раз взглянуть на этого офицера, поздравившего нас.
Вот таких совпадений быть не может. Однако, поразительное сходство в сочетании с именем и элементами внешности присутствует.
Похоже, сейчас рядом с нами был Джохар Дудаев. Это один из самых известных примеров в истории нашей страны, к каким плачевным событиям приводит изменение политических взглядов.
Под флагом Советского Союза, он — советский лётчик, генерал-майор, кавалер ордена Красного Знамени, командир дивизии. А после — государственный деятель, верховный главнокомандующий армией Ичкерии, генералиссимус. В 1996 году будет устранён спецслужбами.
Сложное было время эти 90е годы. Рассуждать о них могу только по рассказам старших товарищей или информации, которую черпал в газетах. Как бы мне хотелось, чтобы моя страна не знала этого «чёрного» десятилетия!
Вечером на построении ротный объявил, что через три дня состоится окончательная «ярмарка вакансий». Это как раз после сдачи нами междисциплинарного экзамена.
— Напоминаю, мои юные друзья, теперь уже не будет соплей, возражений, а также вопросов «а можно потом» или «почему я», — рассказывал Голубев на вечернем построении.
— Товарищ майор, а если не определились с выбором? — спросил Костя.
В прошлый раз он не выбрал, куда ему поехать служить. Дал наобум три округа, которые и записали в список. Теперь такое не пройдёт.
— Бардин, если не сподобишься на выбор, это за тебя сделает генерал-майор Крутов, — сказал командир роты, вызвав тем самым перегляды и споры в строю.
— И он там будет? — спросил Макс, которому не хотелось бы проехать мимо распределения в Германию.
— Будет и он, и начальник училища, и… фух, — сделав паузу, выдохнул ротный. — Подполковник Брусков тоже будет присутствовать, чтобы зачитывать ваше предварительное распределение.
День междисциплинарного экзамена мало чем отличался от таких же дней обыкновенных зачётов за время нашего обучения. Предстартовое волнение большинства, твердая уверенность в своих знаниях меньшинства и призывы начальства к собранности — все атрибуты серьёзных приготовлений налицо.
Макс пытается в своих шпаргалках найти какие-то цифры из раздела эксплуатационных ограничений МиГ-21, которые он ещё не до конца запомнил. Рыжий Тёмыч ходит туда-сюда по кабинету, утирая капли пота на лбу. Костян просто завис, всматриваясь в чёрную доску, которую двое разрисовывают «ёжиками» — схемой сил, действующих на самолёт в процессе выполнения установившегося виража.
Я же, понимая насколько невозможно «надышаться перед смертью», сидел за столом, вырисовывая на листке ЗШ-3. В кабинет заглянул Голубев, который готовил другой кабинет для сдачи экзамена, и объявил нам, что пора на выход. Тут же послышались просьбы Артёма о том, что он ещё не готов и ему нужно остаться здесь.
— Рыжов, ты сделал всё, что мог. Пора, — объявил торжественным тоном Голубев. — В тебя знания все эти 4 года грузили. А вот теперь твоя задача их выгрузить перед комиссией.
— Думаете, у меня большая грузоподъёмность? — спросил Тёмыч, понурив голову.
— Думаю, что тебе скорость нужно поступательную увеличить, мой юный друг. Поживее, Рыжов!
На любом экзамене есть определённый порядок его сдачи. Заходит первая шестёрка, в которой каждый курсант тянет билет и занимается подготовкой своего ответа в течении 20-30 минут. После этого выходишь, отвечаешь, получаешь оценку и отмечаешь это событие уже за дверьми.
— Первые шесть человек определены? — спросил Голубев у Макса.
Вот тут вышла небольшое недоразумение. А кто-нибудь их определял вообще? Конечно, нет. Такое всегда происходит с нашим взводом.
— Так точно. Заходим по списку, — отмазался Макс, понимая, что ничего подобного он не составлял.
— Угу, а где этот список, мой дорогой сержант Курков? — растягивая слова, задал вопрос Голубев.
— Так… у нас первым… Родин заходит, а далее я.
Ну, удружил, дружище! Я даже громко
