«хорошо», товарищ генерал. Знает курсант материал, — сказал Борщев, злобно глядя на Червеня.
— Ну, какая же здесь хорошо, Максим Викторович?! «Отлично». Твёрдая. Мне достаточно одного взгляда на доску, чтобы понять его теоретическую подготовку.
— Понял. Значит… фух, «отлично», товарищ Червень.
— И танки нарисованы как надо. Даже не придраться. Оценка «отлично», — сказал Крутов, и отправил хитрого Червеня в коридор.
С моим экзаменом было всё гораздо проще. Рисовать на доске нужно было минимально, вопросы не сложные. Управился я с ответами на вопросы за чуть большее время, чем готовился к ответу Червень. Крутов пожелал мне удачи на защите дипломной работы, и во второй раз за эти экзамены пожал мне руку. Перед уходом свое напутствие высказал мне начальник училища.
— Родин, вечером не забудьте про распределение. Вы заходите первый. И будьте добры не как в прошлый раз, — с укором сказал Борщев. — У вас право выбора, золотая медаль, а вы не знаете даже, где служить хотите.
— Так точно, товарищ полковник. К вечеру буду знать, — ответил я.
— Не к вечеру, а уже должны знать! — воскликнул Борщёв. — Долго думаете.
— Максим Викторович, не надо никого торопить. Лично буду присутствовать на распределении и участвовать в этом процессе, — сказал Крутов. — Вместе подумаем, Родин, правильно?
Экзамен все сдали на хорошо и отлично. Никто из преподавателей «не валил» нас, задавая сложных вопросов. Оно и понятно, что смысл тогда было учить человека больше четырёх лет, слетать с ним экзаменационный полёт, нагрузить его сдачей физо, а затем выгнать на теории. Да и не было у нас таких людей, чьи умственные способности были бы на уровне одноклеточного.
Весь курс находился в казарме в ожидании вызова в учебный корпус. Там как раз заканчивали совещаться начальники и скоро должны были вызвать меня.
— Серый, ну ты нам оставь какое-нибудь местечко, а то сейчас всё там выберешь, — улыбался Макс, рисуя на своём погоне ещё одну звёздочку.
— На всех мест хватит, — сказал я, переворачиваясь на живот. — Лучше бы подремать дали. Все соки выжимают эти экзамены, да Тёмыч?
В ответ услышал только храп. Артём вообще использовал каждую свободную минуту, чтобы поспать. Дома такой роскоши ему не позволяют.
— Молодой отец во всей красе, — произнёс Голубев, вышедший из канцелярии.
Расположение сразу наполнилось скрипами и топотом тех, кто вскочили со своих кроватей.
— Тише. Дайте поспать человеку, — приложил палец к губам ротный. — Продолжайте заниматься, чем вы обычно занимаетесь в казарме. Родин, со мной.
Пожалуй, это был первый раз, когда Сергей Юрьевич не устроил разнос за лежбище на кроватях.
— Уже определился с местом? — спросил меня Голубев, когда мы поднимались по центральной лестнице.
— Не совсем, товарищ майор. Сомнений много.
— Для тебя не будет новостью, что генерал-майор Крутов к тебе хорошо расположен. Его слово будет решающим сейчас, так что у тебя есть шанс не уехать в ТуркВО, — сказал ротный, когда мы проходили мимо огромных портретов Гагарина и Комарова, чьё имя носит училище. Фойе перед входом в коридор, где находятся кабинеты замов и начальника училища, пустовало. В это время здесь не бывает народу, и твои шаги по паркету всегда отдаются эхом в этих стенах.
— Да уж, покровительство у меня хорошее, — улыбнулся я. — Проблема в том, что может именно туда я и хочу.
Голубев слегка замедлил шаг, потянув меня за локоть. Такого манёвра я не ожидал.
— Вам стоит здесь задержаться и поговорить, — сказал ротный и проследовал дальше, закрыв за собой стеклянную дверь.
— Надеюсь, это не из-за большого желания быть героем? — едва ли не шепотом произнёс Краснов, вышедший из-за угла.
Очень неожиданная встреча. Отец Ани был одет в кожаную куртку, бордовую рубашку без галстука и… в джинсах?
— Тихо ходите, Леонид Борисович. А разве вам позволено носить товар капиталистических стран? — указал я на его ноги.
— Странно, что ты не отличаешь джинсы болгарского производства «Рила» от «Левисов», — покачал он головой. — Как сам? — подошёл он ко мне ближе и протянул руку.
— Думаю, вам не стоит задавать вопросы, на которые знаете ответ, — сказал я, и пожал в ответ.
— Справедливо. Так, почему ты с упорством быка на родео, стремишься к геройствам, Сергей?
— По мне видно, что я пытаюсь стать героем?
— Давай загибать пальцы — заступился за внука маршала, самолёт в поле посадил, заступился за честь дамы, провёл расследование гибели родителей, — говорил Краснов, прохаживаясь около окна. — Сразу скажу, оно так себе у тебя получилось.
— Меня и не Эркюль зовут, уж простите.
— Ну да. К тому же, Пуаро улики не уничтожает.
Вот так раз! Откуда эти ребята вечно всё знают?
— Какие улики? — попытался я быть более убедительным в своём удивлении.
— Не важно. Я здесь, чтобы поздравить тебя. Пожелать успехов на новом месте и дать совет. Как-никак, мы не чужие люди, — улыбнулся Краснов, похлопав меня по плечу.
— Спасибо. Что за совет?
— Не геройствуй. Ты уже всем всё доказал. Просто служи и живи. Твои бы родители хотели этого.
— Буду стараться их, и вас тоже, не расстроить. Мне пора. Там, всё же, генерал сидит.
— Собираешься согласиться на ТуркВО?
— Это один из вариантов.
— Хм, — пожал Леонид Борисович плечами. — Не самый плохой. Успехов Сергей, — кивнул он мне и пошёл к выходу.
Уже подойдя к стеклянной двери, я решил окликнуть Краснова.
— Леонид Борисович, — позвал я его, и он обернулся.
— А ведь, если бы не моя тяга к геройствам, кто бы тогда прыгнул в воду за Аней?
Краснов слегка задумался. Помню сейчас тот самый разговор в его кабинете и как он мне рассказывал о дружбе с родителями. Тогда он говорил, что будет мне должен всю жизнь, да только спасал я девушку не за его благосклонность, а поскольку так надо.
— Твои бабушка и дедушка приедут к тебе на выпускной? — спросил Краснов, удаляясь по коридору.
— Нет. Накладно для них.
При этих словах Краснов скрылся за углом. Услышал он их, трудно сказать, если уходил так быстро. Думаю, что интересовался он моей роднёй не просто так.
У кабинета начальника училища меня ждал
