Затем Гримар меня удивил: взял лежащие отдельно четыре золотых браслета Вигмарра-ярла и торжественно вручил: два — мне, два — положил рядом с беспамятным Медвежонком.
— От всех нас, — заявил он. — Если бы не вы, нореги бы одолели.
Что ж, справедливо. Мы вдвоем, в совокупности, приговорили десятка полтора.
Долю Медвежонка я поручил взять Ове. Потом выбирал сам Ове, затем — Гримар… По старшинству, в общем.
— И где вы все это набрали? — поинтересовался я у Лейфа Весельчака, с грустью наблюдавшего за тем, как делят добытую при его непосредственном участии добычу.
— Да везде, — махнул рукой опечаленный норег.
— Первый поход?
— Третий. Но раньше — Скоген Лифер, «плотный туман».
Я уже знал, что нореги так называют Ирландию. Ирландия нас не интересует, а вот лишний специалист по Англии нам не помешает. Что-то я не очень доверяю моему пузану. Хотя у меня теперь целая куча специалистов. Это ведь земледельцы дальше своей деревни ничего не знают. Разве что — ближайшую ярмарку. А ремесленники — народ более подвижный. Монаха бы поймать. Странствующего. Впрочем, будет необходимость — поймаем.
«Стоп! — сказал я себе. — Неужели ты твердо решил идти с Иваром Бескостным?»
И сам себе ответил: а куда я денусь?
Хотя, положа руку на сердце, пойду я не против собственного желания. Хочется мне. Азарт. Приключение. Знаю, что Ивар будет резать всех подряд. Так он и без меня будет резать, а так я хоть спасу кого-нибудь…
Так я пытался оправдаться перед самим собой, но совесть всё равно ныла. Помнилась Франция…
Глава пятнадцатая
Сон и реальность
Мой Белый Волк пришел ко мне еще раз. Во сне. На этот раз он был не один, а с Волчицей, такой же белой и почти такой же огромной, как и он. И такой же красивой.
Я не был волком. Я был человеком, но не собой — большим и мускулистым, в меховых штанах шерстью внутрь и мягких поршнях[28], голый до пояса, с ножом из сверкающего черного камня.
Мы охотились. Волчица нашла следы оленя. Белый Волк заглянул мне в глаза, и я увидел в них, что мы будем делать дальше и какова моя роль.
Потом мы побежали. Это было здорово. Бежать по следу оленя, чувствовать собственную силу, азарт погони…
Бежали долго, но ни я, ни Волки ничуть не устали. Потом мы увидели оленя. Он объедал листья с небольшого деревца, то и дело задирая голову, чтобы оглядеться, прислушаться и принюхаться. Ветер дул от него, поэтому олень нас не чуял, а подбирались мы бесшумно и очень скрытно. Волки умеют прятаться не хуже людей, даже лучше.
Белый Волк снова взглянул мне в глаза, и я опять всё понял: начал осторожно огибать нашу добычу справа, а Волчица так же осторожно поползла влево. Передвигалась она раза в два быстрее, чем я.
Когда охват был закончен, Волк, подобравшийся в оленю почти на тридцать шагов, вскочил и стрелой рванулся вперед. Как он узнал, что мы на местах, не знаю, но — узнал.
Бросок был так стремителен, что мне показалось: он не бежал, а просто размазался в воздухе. Мне казалось, он схватит жертву, но олень успел. Несколько прыжков — и он вновь разорвал дистанцию… И тут наперерез бросилась Волчица. Олень метнулся вправо, Волк прыгнул и повис у него на крупе. Волчица попыталась вцепиться оленю в пах, но тот, притормозив, лягнул ее копытом. Не попал, но прыжок сбил.
Олень рванулся в заросли, видимо рассчитывая, что в подросте Волку придется его выпустить. Но в зарослях прятался я.
Он не видел меня до самого последнего мгновения, пока я не встал у него на пути. Если бы он продолжал бежать, то, возможно, сумел бы сбить меня с ног, но олень встал как вкопанный, я бросился вперед, ухватил его за молодой, покрытый шерсткой рог и вбил свой черный нож ему в шею. Вбил — и тут же выдернул, припав ртом к алой струе, хлынувшей из перерубленной артерии. Олень не сопротивлялся. Он знал, что уже мертв. Волчица подскочила сбоку, одним движением клыков взрезала оленю живот и принялась пожирать выпавшие внутренности. Белый Волк присоединился к ней.
Наверное, это выглядело страшно, но я знал, что оленю не больно. Потом я почувствовал, что олень начинает оседать, оторвался от взрезанной жилы, выпустил рог, и олень повалился на землю.
Белый Волк поднял голову и глянул внутрь меня. Это было приглашение. Я присел и вырезал оленью печень. Волки ее не тронули: оставили для меня…
Поев, мы разлеглись на земле. Я — на остывающем теле оленя, Волки — вплотную друг к дружке. Белый Волк валялся на боку, расслабившись, и я чувствовал, как он счастлив. Волчица положила морду на его пушистый бок. Волк извернулся и потерся о нее головой. Потом они поглядели друг на друга, и во взглядах у них было столько любви и нежности, что у меня сердце сжалось. Так бывает, когда видишь что-то невыразимо прекрасное… И понимаешь, что оно тебе никогда не будет доступно. От этого чувства я и проснулся.
Пока я отсыпался, в нашем географическом положении ничего не изменилось. Девятка наших союзников перетащила на большой драккар свою долю добычи, затем снова вернулась на кнорр, где намечалось интересное шоу: Гуннар Морской Кот собирался кончать своего кровника.
Вигмарр-ярл, несмотря на тяжелейшую рану, держался молодцом. Не стонал, не скулил и даже пытался оскорблять своего палача. Получалось плохо: сил у Зубовного Скрежета оставалось совсем мало.
Меня зрелище чужих страданий, мягко говоря, не интересовало. Но остальные выстроились вокруг, комментируя и восхищаясь. Мужеством Вигмарра, который лишь жутко скрипел зубами (так громко, что даже я слышал), подтверждая свое прозвище, и палаческими навыками Гуннара.
Я уже знал, что такая пытка может продолжаться не только часами, но и сутками, потому облокотился на край борта и глядел на далекий-далекий берег, вспоминая свой сон и думая о том, что мои Волки никогда бы не стали зря мучить жертву.
Наконец мои нервы не выдержали. Я растолкал зрителей, глянул мельком на обезображенное лицо Вигмарра и рявкнул злобно:
— Всё, Кот, заканчивай представление. Вы, все! Ну-ка за дело! Развлекаться будете, когда на Сёлунд вернетесь!
Гуннар ослушаться не рискнул. Чиркнул по горлу ярла, и тот отправился в Валхаллу.
Три легкораненых норега достались Гримару со товарищи. Те их быстренько допросили, а затем, по каким-то своим соображениям, одному перерезали горло и отправили за борт, а других развязали и пристроили к делу: очищать трофейный драккар от крови и мертвой плоти. Я бы с удовольствием задействовал для аналогичной цели недорослей, но у нас теперь имелись рабы, которым и досталась эта неаппетитная работа.
