Гражданка Тома невозмутимо сняла очки и принялась их тщательно протирать. Комиссар вновь вздохнул — на этот раз уныло — и грузно приподнялся.
— Граждане! — жалобно произнес он. — Но так ведь нельзя! Взываю к вашим чувствам верноподданных Его… О господи, я хотел сказать, к гражданским чувствам! Вы покрываете преступников, кои…
— Карать уже некого, — тихо проговорил Вильбоа. — Пусть будет все как есть, гражданин Сименон…
Комиссар помотал головой и, тяжело ступая, направился к выходу. У двери он внезапно остановился.
— Вы думаете, что горазды полицию обманывать, молодые люди? — произнес он, не оборачиваясь. — Я в полиции, дамы и господа, уже третий десяток лет! Думаете, я крестик не заметил?
Пустив эту парфянскую стрелу, он с тяжелым вздохом вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Не понимаю! — гражданка Тома пожала плечами. — Какой еще крестик?
Мы с Вильбоа переглянулись.
— На шее бедной мадемуазель Араужо был крестик, — негромко напомнил я. — Если бы тело переносили…
Я хотел добавить об отрубленной голове, но не решился. Бледные губы больного на миг искривились гримасой. Девушка вновь пожала плечами:
— Все равно не понимаю… И вообще вести подобные разговоры в присутствии больного считаю совершенно излишним! Так что, гражданин Люсон, пожелайте гражданину Вильбоа скорейшего выздоровления — и прошу на улицу!
Не став спорить, я наклонился над кроватью. Вильбоа улыбнулся краешком губ:
— Спасибо… Вы зайдете ко мне?
Я кивнул — нам было о чем поговорить. Сегодня я успел в лечебницу за полчаса до комиссара и сумел изложить Шарлю нашу версию случившегося. Но мы оба знали, что желтоусый гражданин Сименон не так уж далек от истины…
В коридоре ко мне тут же бросился истомившийся ожиданием гражданин д'Энваль. Я улыбнулся:
— Ведайте истину, друг мой! Отныне ржавые цепи не грозят гражданке Тома! Ее не ввергнут в сырую темницу…
— Шутите? — Взгляд индейца был полон укоризны. — Разве можно смеяться над любовью, которая… О-о, сколь горьки ваши насмешки!.. Значит, следствие окончено?
Я кивнул, и гражданин д'Энваль облегченно вздохнул.
— Друг мой! — торжественным тоном проговорил он, но я предостерегающе поднял руку:
— Следствие окончено, и не будем больше об этом. Гражданка Тома сейчас у больного. Лучше, если мы подождем ее на улице.
Гражданин д'Энваль не возражал, и мы покинули больницу. Я был не прочь кое-что узнать у индейца, но ему, похоже, было не до меня. Я даже позавидовал — хорошо, когда чье-то лицо для тебя сияет, словно солнце…
Гражданка Тома не вышла, а буквально выбежала на улицу, поправляя шляпку, которую она сегодня надела вместо своего лапландского чудовища. Гражданин д'Энваль бросился навстречу, но девушка махнула рукой:
— Альфонс! Мне некогда вас выслушивать! У меня важный консилиум, я опаздываю, а вы даже не догадались поймать фиакр! Ага, кажется, вот он!
Она бросилась вперед, оставив бедного Альфонса с широко открытым ртом. Я покачал головой, но решил не усугублять ситуацию. Проводив глазами экипаж, молодой человек вздохнул:
— Мне в Тюильри, гражданин Люсон. Но в отличие от Юлии я совершенно не спешу. Мы могли бы с вами прогуляться до Нового Моста.
Это полностью совпадало с моими планами. Однако гражданин д'Энваль был явно не расположен к беседе, и, чтобы отвлечь его от меланхолии, я напомнил о нашем последнем разговоре.
— А! — вспомнил он. — Я обещал вам рассказать о моем дяде! Извольте, хотя мысли мои сейчас, признаться, далеко… Однако же…
Мне было, честно говоря, тоже не до его семейных воспоминаний, но я решил дать индейцу выговориться. Спросить о нужном я еще успею.
— В тот день, друг мой, мы вели беседу о народных преданиях, кои суть истинное сокровище, завещанное нам предками. Сколь велико это сокровище, о-о! Вы, как понял я, человек скептический, далекий от истинного восторга…
Я не очень понял, что есть упомянутый «восторг», но был вынужден согласиться. Далек — и весьма.
— Вы не верите… Знаете, друг мой, неверие — один из страшных плодов, выросших на древе Старого Порядка. Грех аристократии не только в гордыне. Они виновны и в том, что лишили народ истинной Веры…
— В домовых? — не удержался я. Ответом была горькая усмешка.
— Знаете, друг мой, вы рассуждаете так же, как моя Юлия. О-о, как трудно, как тягостно бывает мне иногда! Сколь нелегко нам понять друг друга! Неверие ничуть не лучше суеверия!
— Дядя, — напомнил я.
— Дядя… Да, то, что я вам расскажу, поведал мне он. Но истинным героем той давней и поистине удивительной истории был мой дед, Огюст д'Энваль. В те годы он служил королевским егермейстером в Нормандии…
День десятого фримера выдался солнечный и неожиданно теплый. Идти по тихой, залитой солнцем улице было приятно, и я впервые подумал, что этот город можно полюбить. То спокойный, то похожий на карнавал, красивый, не сходный ни с одним городом в мире… Жаль, что я попал в него слишком поздно…
Я слушал своего спутника вполуха, а он, увлекшись, рассказывал о своем деде — великом охотнике, знатоке тайных троп и звериных повадок. Дядя моего индейца — Николя д'Энваль — пошел по стопам отца, и они вместе проводили целые месяцы на диких пустошах у Руана. Но двадцать лет назад им пришлось покинуть Нормандию. Его Величество Людовик XV повелел своим егермейстерам отправиться в далекую Овернь…
— Вы, наверно, уже поняли, друг мой, — тихо проговорил д'Энваль. — Я хочу рассказать вам о Жеводанском Волке. Или о Звере — как называл его дед. Наверно, вы уже слыхали досужие сплетни об этой истории. Но мне ведома истина!
Я еле удержался, чтобы не пожать плечами. Жеводанский Зверь… Да, что-то такое я слыхал. Кажется, какой-то волк нападал на людей…
Слушать охотничьи байки не хотелось, но я не перебивал. Все равно, гражданин индеец ответит мне сегодня на некий вопрос. А пока можно послушать и о Звере…
Мои предположения оправдались. Отец и сын д'Энвали отправились в Овернь, чтобы убить гигантского волка, который уже успел погубить более сотни крестьян. За чудище была обещана огромная награда, его выслеживали, посылали против людоеда целую драгунскую роту, но жертвы множились, а Зверь оставался неуловим…
— Мой дед был опытным охотником, гражданин Люсон. Он первый догадался, что у Зверя есть постоянное логово. Три месяца они с дядей обходили овернские леса, и наконец следы привели их к маленькой деревеньке Бессейр недалеко от Жеводана… И там они встретили его…
— Волка? — поинтересовался я, чтобы поддержать разговор.
— Нет. Антуана Шастеля.
Сказано это было таким тоном, будто речь шла о самом Враге рода человеческого. Впрочем, Антуана Шастеля, лесничего и смотрителя охотничьих угодий, за глаза так и называли — Дьяволом. По слухам, в прошлом Дьявол был пиратом. Поговаривали также, будто смотритель много лет прожил у берберов, которые посвятили его в колдовские тайны. Странный, нелюдимый, он целыми неделями пропадал в Теназейрском лесу. И как только странный лесничий уходил в очередной обход, возле Жеводана появлялся Зверь.
