— Вальдар, а может, все это туфта? Ну то есть погоняло, конечно, растопыристое. «Перст Божий» — это не хрен с бугра. У масонов, этих тайных шабашников столетия, просто нервный перекур. Но где факты? Откуда известно, что это нечто имеет реальные очертания?
— Фактов нет, — честно сознался я. — Есть пара довольно ловких агентов. Причем, когда я беседовал с Арманом, мне показалось, что он говорит о Метатроне с почтительным страхом. А он, сам знаешь, мужчина оборотистый и не робкого десятка.
— А может, он сам этого Метатрона и выдумал, чтоб нам по ушам ездить?
— Название — может быть. Но на кого-то же они работают: внедрение к принцу Конде, устройство верфи… А разъезды? Кто-то все это оплачивает, причем весьма щедро. Кроме того, во Франции Арман практически уверен в своей безнаказанности, а ведь за всю его коллекцию печатей и лабораторию по художественной подделке документов, не говоря уж об участии в побеге Лантенака, в очереди на гильотину он будет сразу за мной.
— Оптимистичненько! — хмыкнул Лис. — Ладно, предположим, что Метатрон существует. Тогда почему мы не можем взять того же де Морнея за шкурень, отвести в сторону и ненавязчиво объяснить, что такое «не везет» и как с ним бороться? Думаю, если на него хорошенько нажать, он не станет долго запираться.
— А если станет? Ты ж знаешь, убивать его мы не имеем права. Только в исключительном случае: в порядке самообороны или же, упаси бог, в бою. А вдруг он решит, что ему выгоднее перетерпеть здесь, чем потом огрести по первое число от Метатрона? И что? Извиняться и говорить, что мы погорячились? Ты что-нибудь знаешь о его связях и полномочиях? Лично мне ничего не известно. Если бы де Морней хотел от нас избавиться, у него были такие возможности и на корабле, и там, на острове. Кстати, тебя мисс Софи могла преспокойно отдать в руки англичан, и тогда нам бы не удалось столь эффектно и, главное, быстро исчезнуть из темниц. Де Морнея и его сестру не интересуют ни дела Французской Республики, ни, уж тем паче, дела Англии. Подозреваю, что и у его хозяина иные интересы. Но вот какие? Как бы ни было противно, добраться до него с помощью месье Армана — самый простой путь, если не единственный.
— Ядрена матрена! — выругался Лис. — Так шо, оставляем Наполеона и переключаемся на этот перст? Или трон?
Я задумался. Вероятно, стоило бы, но…
— Тебя вновь терзают смутные сомнения?
— Понимаешь, Наполеон сейчас в этой игре не король и даже не ферзь. Так, удачно расположенная ладья. Но если наш Метроном и впрямь старается контролировать ситуацию во Франции, чтобы подмять ее под себя, не обратить внимания на Бонапарта он никак не может.
— Ага, в этом сезоне ажиотажный спрос на Бонапартов. Кого ни спроси, все хотят завести собственного Наполеона.
— Так и есть. Пока что его воспринимают как меч и тянут руки, чтобы им управлять. До сих пор никому невдомек, что этот меч сам желает властвовать и, будем говорить честно, имеет для этого все основания. Если мои предположения верны, Метатрон ненавязчиво, но твердо пытается взять Бонапарта под контроль, подчинить своему влиянию. Скорее всего, Наполеон еще не осознает этого, и, если в нужный момент разложить ему карты, мы получим хорошего союзника.
— Или дополнительного противника. Кто знает, может, он уже продался с потрохами?
— Вряд ли. Но гарантий никаких. В любом случае, — подытожил я, — Наполеон продолжает нас интересовать, а другого пути к Метатрону, кроме де Морнея и его сестры, у нас, увы, нет…
* * *
На рассвете колонна освобожденных из плена офицеров с завязанными глазами начала движение через топи. Мы с Лисом шли замыкающими. Стоя у крепостных ворот, я смотрел, как спускаются к болоту люди в разноцветных мундирах и их проводники. Лес все больше и больше наполнялся утренним пересвистом крылатого хора, и оттого на душе становилось легко и радостно, так что от вчерашней мрачности не осталось и следа.
— Все же решили отправиться в Париж? — Ко мне подошел маркиз де Лантенак.
— Да.
Принц Вандеи то ли осуждающе, то ли недоуменно покачал головой:
— Мне жаль вас, вы могли бы принести немалую пользу.
— Вся моя жизнь посвящена этому.
Де Лантенак криво усмехнулся:
— Постараюсь не упускать вас из виду, месье.
— Надеюсь, это будет сложно, — поклонился я.
— Кто знает, кто знает…
— И еще, ваше сиятельство, послушайте моего доброго совета. — Я понизил голос и невольно оглянулся. — Не исключено, что в Бресте английскую эскадру будет ждать засада и, это уж точно, вы наткнетесь на нее там, на берегу.
— Вы что же, обвиняете лорда Габерлина в измене?
— Ни в малейшей степени. Просто найдите иной путь отступления. Впрочем, это лишь совет, решайте сами.
— Нет, постойте. Вы что-то знаете.
— Каждый из нас что-то знает, ваше сиятельство. А теперь позвольте мне откланяться.
Кадуаль не обманул — первое, что мы увидели, когда проводники, указав направление к дороге, исчезли в лесной чаще, был кузов телеги, в котором вперемешку валялись сабли, шпаги, палаши. Нам с Лисом и Арману с «племянником» даже были возвращены лошади в знак особого расположения и в память освобождения Лантенака. Один из офицеров, высокий, осанистый, в пехотном мундире, размашистым шагом подошел ко мне и спросил, поправляя шпагу в перевязи:
— Стало быть, вы — лейтенант Арно?
— Именно так, месье.
— Полковник Шаблон, Рене Шаблон.
— Весьма приятно, гражданин полковник.
— Если вы надеетесь, что я стану благодарить вас, лейтенант, то совершенно напрасно.
— Вовсе не ждал этого, месье. Просто Республика вновь получила семь с лишним десятков офицеров, а это, согласитесь, немало. Больше, чем гибнет в ином сражении..
— Вы говорите ерунду, лейтенант, — надменно поджимая губы, изрек полковник Шаблон. — Мой батальон без малого два года ловил этого негодяя маркиза, пока, увы, не был уничтожен и сам я не попал сюда.
— Весьма сожалею, гражданин полковник, военная фортуна переменчива.
— Прекратите резонерствовать! — вспыхнул мой собеседник. — Я получше вас знаю, какова военная фортуна! Должно быть, вы гордитесь ловкостью, с которой выпустили на свободу кровожадного вандейского тигра? Но можете не сомневаться, он способен погубить куда больше семидесяти офицеров и тысячи солдат.
— Он намерен покинуть Францию.
— Это все одни уловки. Спросите любого здесь, и вам каждый скажет, что маркиз не уйдет из страны, пока не сочтет свой долг выполненным. Вы развязали ему руки, гражданин лейтенант.
