Крепость впустила нас сразу, без лишних вопросов. Молчаливые стражи распахнули перед нами ворота и сразу же закрыли их за нашей спиной. И все изменилось. Весь мир остался снаружи, мы — внутри. И казалось, этого большого мира за стенами больше нет. И гайреф заскулил жалобно, и тесно прижался ко мне могучим боком, так что я едва удержалась на ногах.
Навстречу нам вышел крепкий седобородый старик. Щуря глаза, он окинул внимательным взором нашу команду, потом положил руку на плечо Миху и увел его за собой, бросив нам через плечо:
— Ждите.
В месте, куда мы привели парня, его нельзя было обнаружить с помощью магии — это я поняла отчетливо, едва ворота крепости сомкнулись у меня за спиной. Так можно было спрятать, но… надолго ли? Неужели он обречен провести здесь всю жизнь?
Об этом я и спросила старика, когда он снова появился перед нами — уже без Миха.
— Нет. Он выйдет отсюда через несколько лет. Но ему предстоит измениться. Перестать быть собой.
Меня передернуло — это звучало непонятно и страшно. Перестать быть собой — все равно что перестать быть. Так я это воспринимала. Но вдаваться в подробности и задавать лишние вопросы я не стала. Подозреваю, я бы и не получила на них ответа.
Следующую ночь мы провели в крепости, а утром пустились в обратный путь, снова путая следы. Гайреф покидал нас, когда мы въезжали в города, и вновь присоединялся через считанные минуты после очередного перемещения. Вечерами, когда мы разбивали лагерь, Анх устраивал мне тренировку «в условиях, приближенных к боевым». Это значило, что остальные члены команды, прячась в темноте за деревьями, атаковали меня исподтишка. Чтобы отбиться от такого количества нападающих, мне приходилось использовать все свои ресурсы и умения. Правда, один раз я заметила, что Анхор прикрывает меня дополнительной защитой, бережет. Оно, наверно, было и правильно, все-таки я была не только слабым бойцом, но и единственным лекарем команды, и случись со мной что серьезное, помочь было бы некому. Гайреф во время этих игрищ выражал свое недовольство глухим ворчанием, но не вмешивался.
Неподалеку от Лербина я решила, что нам с ним пора расстаться — не место такому существу в зверинцах и питомниках. Все это я, как смогла, постаралась донести до его сознания. Зверь вздыхал и жался ко мне, но потом потрусил прочь, то и дело оглядываясь. Я смотрела ему вслед, словно стараясь навсегда запечатлеть в памяти его образ: пестрая шерсть, вся в пятнах и разводах, вытянутая собачья морда, гибкий хвост-хлыст, кошачья грация… или нет, просто грация сильного животного. А потом он исчез. Просто испарился у меня на глазах. Я чувствовала, что у нас сохранилась какая-то связь, но как найти его, если вдруг понадобится, не представляла. Как, впрочем, и не представляла, что он действительно может мне понадобиться — не из прихоти, а по-настоящему.
В Лербине сразу отправились на доклад в тайную канцелярию. Мер Сельмир выслушал внимательно, кивнул и выложил на стол кошели с золотом в знак того, что наша служба на данном этапе закончена.
— Завтра утром жду тебя на полигоне, — бросил мне Анхор, прежде чем мы разъехались каждый по своим делам.
В школе я первым делом забежала в питомник — проведать Фильку. Та уже вполне освоилась. Правда, увязалась со мной, но теперь я точно знала, что утром я смогу ее вернуть, и это не встретит возражений с стороны животного. Кроме того, мне не терпелось поделиться с Марисой свежими сведениями о гайрефе. Конечно, всего рассказать я не могла, но вот о свойствах зверя, прежде науке неизвестных, нужно было поведать обязательно. Мариса охала и ахала.
А утром была тренировка на полигоне с Анхором, который снова стал для меня магистром Стайрогом, потом лечебница… В этот раз я отправилась в город пешком, давая Мирке время отдохнуть после нашего похода, поэтому вечером, вынырнув из больничных ворот, задумалась, какой выбрать путь. Мне было как-то неспокойно, и я даже отругала себя за то, что в очередной раз не взяла с собой никакого оружия. Однако в больницу не вернулась — положилась на везение.
Как выяснилось, зря. В этот раз меня подстерегли в паре кварталов от больницы — а скорее, вели от самого порога. И их было достаточно, чтобы запереть оба выхода из переулка. И слишком много, чтобы я могла справиться. Тем не менее, я заняла позицию у стены и какое-то время успешно оборонялась от нападавших, но вскоре им удалось вынудить меня сделать неразумный шаг вперед, а дальше — веревочная петля… и все было кончено. Меня обмотали веревками, словно кокон, заткнули рот кляпом, накинули мешок на голову и вывезли из города, судя по всему, на телеге под сеном.
Сознание всю дорогу оставалось при мне, но рыпаться смысла не было. Оставалось лежать, молчать, и слушать.
— Принимай!
— А точно та самая?
— Не сомневайся, двоих покалечила, пока скрутили. Гони монеты.
Дальше, вероятно, состоялся акт передачи гонорара, которого мой слух не зафиксировал, потом меня выгрузили из телеги прямо кому-то на руки и… послышался знакомый звук вроде легкого потрескивания, пахнуло магией, и что-то вокруг неуловимо изменилось. Потом еще раз. «Порталами идем. Маг, значит», — вяло подумала я, но третьего прыжка уже не почувствовала, потому что именно в этот момент мое сознание решило вдруг отключиться, и я уплыла в густую, вязкую темноту.
Очнулась я под чьи-то голоса. Двое спорили надо мной. Судьба у меня такая, похоже, возвращаться в этот мир под музыку чужих перебранок. Голоса были знакомые. Один из них, несомненно, принадлежал магу, доставившему меня сюда, второй в последний раз тревожил мой слух криком «протестую!» и претензиями на пользование моим телом.
— Сейчас она придет в себя, и ты мне поможешь напоить ее этим зельем. Только потом получишь свои деньги.
— Э, мы так не договаривались! Речь шла о том, чтобы доставить тебе сбежавшую невесту, а принимать участие в твоих темных делишках я не собираюсь!
— Нет никаких делишек! Это зелье просто сделает девчонку более покладистой, мне не нужны скандалы во время брачного ритуала.
— Ладно, — согласился маг, — снимай с нее мешок.
Пыльную «упаковку» рывком сдернули с моей головы, потом герцог вынул кляп у меня изо рта, а маг, воспользовавшись моим ошалевшим состоянием, жестко зафиксировал голову и заставил открыть рот. В рот полилась приторно-сладкая жидкость с привкусом плесени. Я давилась, но вынуждена была глотать. Потом меня отпустили. Мое тело, небрежно брошенное в кресло, по-прежнему оставалось связанным. Я огляделась — комната показалась мне удивительно знакомой. Похоже, мы находились с гостиной моих бывших покоев. Вновь… Три года спустя…
Разговор мага с заказчиком продолжался, но я постепенно утрачивала интерес к происходящему — зелье начинало действовать. Однако память услужливо продолжала фиксировать каждое слово.
— Уникальный состав, нашел в одной старинной книге, — хвастался хозяин, — добавляешь пару капель своей крови, и тот, кто выпил, в течение нескольких часов полностью в твоей воле. Будет делать все, что приказано. Я приготовил зелье заранее, еще когда у меня была собственная магия, чтобы насытить его. Видишь, какой я предусмотрительный.
— Не хочу ничего слышать, Симьяр! Это запретное, не вмешивай меня. Давай деньги — и я ухожу и забываю обо всем, что здесь видел и слышал.
— Держи, — герцог протянул магу кошель.
Тот принял плату и, не прощаясь, покинул комнату. Мы остались вдвоем. Я смотрела на герцога, не испытывая к этому человеку никаких чувств — ни хороших, ни плохих. Но когда он развязал веревки и приказал:
— Поднимайся! — я послушно вылезла из кресла и уставилась на него с ожиданием.
Герцог окинул меня взглядом, поморщился и снова скомандовал:
— Иди вымойся, приведи себя в порядок. Одежду тебе принесут.
Дорогу в ванную я знала, но двигалась медленно, словно во сне. Знакомые интерьеры не будили во мне никаких эмоций, будто и не со мной происходило все то, что случилось здесь три с лишним года назад.
Герцог появился на пороге, когда я уже досушивала волосы — магией. Увидев на мне школьный амулет связи, хозяин скривился, сдернул его, разорвав цепочку, и швырнул на пол. На мое обнаженное тело он смотрел без всякого интереса, я была для него объектом мести, а не вожделения. Герцог протянул мне платье — что-то вроде мешка из нескольких слоев желтой полупрозрачной марли. Нижнего белья мне не полагалось, обуви тоже. Волосы герцог велел заплести в косу.
Это было очень странное состояние — я не пыталась противиться его приказам, мысли текли вяло, ни на чем не задерживаясь, и только где-то в глубине тлел тревожный огонек, сигнализируя о том, что все происходящее — неправильно. Я его ощущала, этот огонек, но воспринимала отстраненно, словно бы этот сигнал не имел ко мне никакого отношения… как и все вокруг.
