мало ли что. — А я уехал до часу.
Автобус подошёл быстро, это был маленький ПАЗик, наполовину пустой, нам с Олей даже нашлось сидячее место в середине салона.
— А почему оно Варнаково называется? — спросила она.
— Наверно от слова «варнак», — предположил я, — это значит разбойник или просто лихой человек. Видимо в старину тут немало разбойников на дорогах шалило.
— Интересно, — задумалась она, — а куда они все делись, эти разбойники… сейчас же их нет.
— Ну допустим, это ты ошибаешься, что совсем их нет, — заметил я, — вспомни того уголовника, который к нам на танцы приходил.
— Кстати, куда он делся? — поинтересовалась она, — пять дней уже живём тут и ни разу больше не проявился.
— Сидит наверно в своей малине и замышляет что-нибудь, — соврал я, потому что на самом деле-то замышляли мы с Аскольдом, а Вася только инструментом нашего замысла был.
— Значит нам первым делом надо церковь найти, — вспомнила она.
— Правильно, — согласился я, — а потом по магазинам прошвырнёмся, вдруг какой дефицит зацепим.
Открытую церковь мы в этом Варнакове, если уж быть точным, не нашли — был тут когда-то мужской монастырь, но его давно аннулировали атеистические советские органы. Осталась одна деревянная часовня при местном кладбище, но и на ней висел огромный и ржавый замок.
— Будем считать, что причастились, — перекрестился я на крест на макушке часовни, — с духовными делам закончили, пошли теперь материальным заниматься.
Главная улица в этом Варнакове была одна и называлась она даже не Советская, а Ленина. Тут стояли старинные дома из прошлого века, прочно вросшие в землю, и ещё имелся Дом культуры, где вечером были обещаны танцы, а днём шёл художественный фильм «Случай в квадрате 36-80».
— Не, в кино я не хочу, тем более на военный боевик, — заявила Оля, — лучше по магазинам пройдёмся.
Допустим на этот «Случай» я бы и сам ни за что не пошёл, уж очень грубо сляпанная агитка, так что согласился на магазины. В продуктовом стояла длинная очередь в винный отдел, а больше ничего примечательного не имелось, а вот в соседнем когизе (расшифровывается — книготорговое объединение государственных издательств, а не так, что вы подумали) был на удивление шикарный выбор литературы.
— Я тут пожалуй все деньги оставлю, — сказал я Оле, забирая под мышку три покета серии «Зарубежная фантастика», это были «Цвет надежд зеленый», шведский сборник, «Трудная задача», сборная солянка на фантастико-математические темы и «Кольцо вокруг Солнца» Саймака.
— А я Ремарка возьму, — ответила она, — у нас в городе «Трёх товарищей» днём с огнём не сыщешь.
— А теперь можно бы и возвращаться, — сказал я, оплатив покупки, за олину книжку тоже я отдал деньги, а она не возражала.
— Хорошо, поехали, — вздохнула она, — посидим только немного… вон там, у памятника скамейка свободная есть.
Памятник, как вы наверно и сами уже догадались, был Владимиру Ильичу, но нестандартный — Ленин тут не показывал направление развития своей вытянутой рукой, а скромно сидел на примерно такой же лавочке, что стояли вокруг.
— А знаешь, — сообщила мне Оля, когда мы сели, — я кажется только что видела твоего вчерашнего лесника…
Уроки актерского мастерства
— Где? — быстро сориентировался я.
— Да вон там, возле автостанции, стоял возле самосвала и пил пиво из горла.
— Пойдём, покажешь, — дёрнул я её за рукав.
И мы мигом передислоцировались к автостанции, она была в центре, на том же пятачке, где Ленин стоял и райком. Но не успели — большой синий самосвал типа ЗИЛ-130 стартовал и укатил куда-то вдаль прямо перед нашим носом, отчаянно чадя чёрным-пречёрным дымом.
— Ну вот, убежал, — расстроилась Оля, а я приступил к допросу:
— А с чего ты взяла, что это тот лесник? Ты же его не видела раньше?
— Но ты же вчера мне так образно описал, что я сразу запомнила — кудлатый, щербатый, в тёмных штанах и куртке и самое главное, маленький… метр-пятьдесят, не больше. Людей с таким ростом очень мало.
— А если это подросток был?
— С пивом из горла? У нас вроде такое редко случается. Да и отличу я наверно мальчика от взрослого карлика.
— Он тебе знаки какие-то делал? Может сказать что-то попытался?
— Бутылкой помахал из стороны в сторону, но может это и не мне знак был, а просто он там пену взбивал…
— Ладно, — закончил я эту неприятную тему, — будем считать, что показалось…
— А когда кажется, что надо делать? — приняла она условия игры.
— Креститься, — буркнул я, — через десять минут наш автобус отправляется, пошли на остановку.
Обратный путь прошёл без осложнений, в Макарьеве мы пообедали, после чего я было отправил Олю в её комнату в общаге, но быстро спохватился.
— Слушай, — сказал я ей, — а у тебя косметика какая-то есть?
— Конечно, — ответила она, — какая же женщина без косметики путешествует.
— Тогда вот что… сможешь меня загримировать, чтоб я на себя стал непохож?
— А зачем? — спросила она, моргая ресницами.
— Это я тебе потом расскажу…
— Могу попробовать… Нинку давай подключим к этому делу — у неё целый килограмм этой косметики, я видела.
— Я не против, — ответил я, — только хорошо бы, если б этот процесс не увидели другие наши отрядники.
— Ты прям меня заинтриговал, — сказала Оля, — в вашей бане можно это сделать, туда всё равно никто не ходит.
— Тогда подходите вдвоём минут через десять, — ответил я и удалился к своей бане.
Аскольд сразу же продемонстрировал мне результат своих трудов — на тетрадный лист была наклеена такая фраза «Сегодня вечером армяне поедут воровать зерно с пашни возле Петуховки».
— Два часа возился, — сообщил он мне, — задолбался весь.
— Нормально, мне нравится, — подбодрил его я, — газету спрятал?
— Сжёг я её нахер, вон там, за баней.
— Ещё лучше… теперь второй этап операции — я вот что придумал… девчонки сейчас меня загримируют своей косметикой, так чтоб я на себя не был похож. Тогда армяне точно не найдут, кто им информацию про зерно
