несколько дворов от школы. Зося с решительностью бульдозера увлекла меня внутрь и усадила на стул, а сама скрылась за занавеской, заменяющей межкомнатные двери. Теперь я смог выдохнуть и осмотреться. Особым уютом тут, надо заметить, и не пахло. Обставлен дом был с утилитарным минимализмом, без всяких уютных штучек-дрючек. Стол, четыре стула, шкаф и настенные часы — вот и вся обстановка кухни-гостиной. Ну и печь еще, конечно. И две двери в разные стороны. Видимо, комнаты двух сестер. А отец семейства, по всей видимости, спал прямо тут, на полатях.
Шторка колыхнулась, и из комнаты снова появилась Зося. Теперь она накрасила губы ярко-красным и натянула на голову уродливую шляпу-горшок. В принципе, если отвлечься от того, что она говорит, то она вполне симпатичная барышня. Лицо, во всяком случае, миловидное. Грудь на мой вкус маловата, мне всегда больше нравились крепенькие барышни вроде той же Марты.
Марта… Я вспомнил свою горячую и совершенно бесстыжую немецкую любовницу, и кровь побежала по венам шустрее. Даже вдруг понял, что соскучился. Впрочем, неудивительно. В партизанском отряде я вел куда более пуританский образ жизни, чем тот, к которому привык, пока работал у графа в комендатуре.
Зося принялась декламировать что-то, но я не слушал, потому что думал о Марте. Вспомнил херес у нее дома. Диван в кабинете графа. Белую кожу. Упругие сиськи и круглую задницу. Надеюсь, со стороны Зоси это смотрелось, будто я так воодушевлен ее стихами.
—…как сыплет с неба тополиный пух, в свободном теле — свободный дух! — пафосно жестикулируя, закончила она.
— Это… потрясающе! — сказал я. — Вы невероятно талантливы, Зося, вы знаете это?
— О, мне так важно было услышать ваше мнение, — она потупила взгляд, изображая скромность.
— Мне так жаль, что вы вынуждены прятаться в этой глуши, — я встал подошел к ней и обнял, изображая смятение чувств. Скомкал ладонями скользкую ткань ее нелепого платья.
— Если бы вы знали, как мне здесь душно… — простонала она, прижимаясь ко мне. — Как бы мне хотелось вздохнуть полной грудью…
«Если бы она у тебя была», — чуть не фыркнув, подумал я, запуская руки ей под платье. Одернул себя. Если продолжу мысленно язвить, рискую заржать в самый неподходящий момент. А с такими барышнями, как эта, надо быть предельно серьезным. И пафосным.
— Я так счастлив, что вас встретил, — пробормотал я, осыпая ее шею поцелуями. Целовать ее в губы не хотелось. Потом еще помаду со всего лица оттирать. Да и курит она всякую дрянь. Значит придется слушать ее болтовню все время.
Я стянул с нее платье и отшвырнул его в сторону.
— Ах, вы должно быть, думаете про меня ужасные вещи… — бормотала она, потянувшись к пряжке моего ремня.
— Исключительно прекрасные, — прошептал ей на ухо я, подталкивая к столу. Она потянулась губами к моему лицу, но я увернулся, снова крепко прижав ее к себе. Потом быстро развернул к себе спиной и наклонил вперед.
— Может быть, в моей спальне будет удобнее? — пролепетала она.
— У меня нет сил терпеть, — сказал я, стягивая с нее трусы.
Она подалась мне навстречу, выгнулась, простонала что-то неразборчивое.
Кажется, говорила что-то еще, но я не слушал. Думал то о Марте, то о Доминике.
— Я совершенно потерял голову, — сказал я, когда все закончилось. — Это твои удивительные стихи на меня так подействовали.
Зося натянула через голову платье и смущенно посмотрела на меня.
— Базиль, мне ужасно стыдно, что я… — она смущенно смотрела в пол. Тьфу ты, бл*ха, все время забываю, что в Советском Союзе женщинам положено стыдиться, если им нравится заниматься сексом!
— Тебе совершенно нечего стыдиться, милая! — горячо заверил я. — Любовь — это самое прекрасное, что может происходить между двумя людьми. Я так хотел бы показать тебе Париж! Чтобы мы прогулялись по Елисейским полям и по живописным улочкам Монмартра…
Я плел словесные кружева, даже процитировал кого-то из французских поэтов. И теперь она смотрела на меня как загипнотизированная.
— Любовь? — повторила она. — Так ты думаешь, что… что любишь меня? — спросила она.
— С первого взгляда, милая, — беззастенчиво соврал я.
— Нам нужно чего-нибудь выпить… — сказала она и направилась к шкафу. Я перевел дух. Н-да, такое себе свидание, конечно. Надеюсь, хотя бы игра стоила свеч. И у меня получится выудить из нее хоть немножко сведений о том, чем занимаются эти Бежичи.
После третьей стопки самогона Зося перестала краснеть и смущаться. Расслабилась и опять принялась болтать без умолку. Кажется, она уже мысленно вышла за меня замуж, поселилась в моей квартире в центре Парижа и завела себе маленькую собачку с бубенчиком на ошейнике. Теперь осталось только аккуратно направить поток ее красноречия в сторону того, чем занимается ее семья.
—…отец сказал, что немцы просто дураки, — заявила она. — Самая главная их ошибка была в том, что они думали, что собаку-убийцу можно воспитать из любого щенка крупной породы. Но это не так! Мои отец и сестра уже очень давно тренируют собак-поводырей, а это, считай что, примерно то же! Вот только они берут в дело вовсе не любых щенков, там требуется очень долго и вдумчиво выбирать!
— Собак-убийц? — переспросил я.
— Ну да! — Зося схватила уже изрядно опустевшую бутылку и снова наполнила стопки. — Очень многие важные лица держат собак. И если эти собаки воспитаны определенным образом, то они по команде смогут убить хозяина. И не понадобится ни яд, ни оружие.
— Но это же довольно долго, разве нет? — спросил я, сделав вид, что пью. — Собаку нужно сначала воспитать, а потом еще как-то этому важному лицу подсунуть.
— Да нет же! — Зося нетрезво засмеялась. — Это только опыты. По-настоящему они хотят не собак дрессировать, а людей, которые смогут отдавать эти команды на расстоянии, — она наморщила лоб, пытаясь припомнить, что ей говорил отец. — Телепатия. Собачья телепатия, вот чем они занимаются.
— И насколько это успешно? — спросил я, поневоле вспоминая, разговор пожилого шарфюрера с Зиверсом по телефону. С одной стороны, звучало как какой-то бред, с другой… Ну фиг знает. Я ни разу не специалист, для меня и воспитание собаки-поводыря — это какая-то магия. Вдруг телепатическая связь человека и собаки и правда существует? Знакомые-собачники стопудово в этом уверены…
— А в Париже ведь есть модные магазины? — спросила Зося. Ей явно было не очень интересно разговаривать о делах своего отца и сестры.
— Милая, Париж — это сердце моды, — заверил я. — Мы обязательно купим тебе ворох самых красивых платьев. Кстати, тебя не потеряют на работе? Мы не слишком надолго задержались?
Я скорчил озабоченное лицо и посмотрел на часы. Зося вскочила с моих колен и принялась торопливо убирать со стола следы нашего «банкета».
Когда мы возвращались в школу, я держал ее за руку и обжигал влюбленными взглядами. Мало ли, вдруг мне понадобится от нее что-нибудь еще… Пусть считает, что наивный французский эмигрант без памяти в нее влюбился.
Когда мы вывернули из-за угла к крыльцу, она вдруг охнула, вырвала у меня свою руку и отшатнулась на «пионерское расстояние».
— Пожалуйста, сделай вид, что между нами ничего нет, — тревожно прошептала она. — Это мой жених…
Я проследил за ее взглядом.
Да ладно!
Жених, серьезно?
На крыльце стояли двое — пожилой шарфюрер и мой дед, Анхель Вольфзауэр. Вряд ли Зося собралась замуж за шарфюрера.
— О, а вот и Зося! — сказал Анхель по-русски. — Твой отец тебя потерял.
— Я… — Зося втянула голову в плечи и бросила на меня испуганный взгляд. — Я показывала Базилю дом Мигуновых.
— Зося, мне нужны записи с позавчерашнего эксперимента, — вмешался в разговор шарфюрер. — Герр Бежич сказал, что ты забирала их, чтобы перепечатать.
— Да-да, я сейчас принесу их в ваш кабинет, — пролепетала Зося и протиснулась мимо обоих фрицев в двери школы.
— Исключительно толковая девушка, — оскалившись в широкой улыбке сказал я по-немецки. Судя по тому, что с Зосей эти двое общались по-русски, знание языков в ее таланты не входит. Шарфюрер иронично фыркнул и толкнул Анхеля в бок локтем. Тот вздохнул.
— Вам повезло, что вы здесь недавно, — хохотнул шарфюрер. — Ладно, мне пора работать, а вы Анхель, дожидайтесь своего приятеля. Кстати, схожу заодно проверю, как дела на кухне. Надеюсь, наша русская повариха не собирается отравить герра штандартенфюрера своей стряпней.
«Ого, целый полкан
