приезжает, — подумал я, делая вид, что любуюсь окрестностями. — Надо бы глянуть, кто такой…»
Анхель устроился на скамейке, достал из кармана маленькую записную книжку и принялся ее сосредоточенно листать. Намекает, что мне неплохо бы отправиться по своим миссионерским делам. Но я сделал вид, что намеков не понимаю и продолжал топтаться на месте.
— Знаете, герр Анхель, а я ведь только здесь почувствовал свое настоящее призвание! — пафосно заявил я. — Теоретическая работа, научные диспуты и высокие кабинеты — это одно, а находиться вот здесь, в гуще жизни — это совсем другое. Легко рассуждать о воспитании детей, когда ты их не видишь…
Анхель вежливо улыбнулся одними губами. Интересно, а он вообще знает, что он жених Зоси? Или она у себя в голове все выдумала, выбрав из имеющегося ассортимента фрицев самого рослого? Хорошо бы он и правда с ней спал. Тогда ее ценность как источника нужной мне информации резко возрастает. Впрочем, если она себе все навыдумывала, то тоже неплохо. Такие вот «сталкерши» порой знают об объектах своей страсти куда больше, чем реальные любовники и любовницы.
На дороге показалась черная машина. К бывшей школе, подпрыгивая на ухабах деревенской дороги, приближался мерседес.
Я похлопал себя по карманам, будто что-то искал. Нахмурился, пробормотал неразборчивое, потом сделал вид, что вспомнил и направился к двери. Краем глаза наблюдая за прибытием гостя.
Дверца машины открылась, и начищенный до блеска сапог штандартенфюрера со всего маху наступил в лужу.
— Шайсе… — вместо приветствия сказал он и выпрямился во весь свой немаленький рост. Перед тем, как дверь захлопнулась, я успел его рассмотреть. На его лице выдающимися были две вещи — длинный, как клюв нос и презрительно искривленный рот. И еще он был бледным даже для немца. Практически альбинос.
— Эти дороги сводят меня с ума! — раздался приглушенный голос гостя. — Ничего нельзя заранее предсказать, каждый раз лотерея, как надолго застрянет машина в очередной грязи.
— Русские говорят, что скоро грязь замерзнет, — ответил Анхель. — Рад тебя видеть, Мартин. Ты голоден?
— Нет, — буркнул штандартенфюрер.
В коридоре раздались шаги. Я с деловитым видом покинул свой подслушивающий пост и двинул к лестнице. За этой парочкой надо бы проследить, осталось придумать, как это сделать, чтобы не вызвать подозрений. Мозолить глаза моему соседу не хотелось бы. Но сейчас светло, а деревенские улицы, не сказать, чтобы многолюдное место. В толпе хрен затеряешься.
Я заскочил в нашу с Анхелем комнату, огляделся. Взял со своей тумбочки кожаную папку. С такой штукой в руках всегда кажешься при деле, особенно на первый взгляд.
Ну что ж… Начнем играть в кошки-мышки, камрады.
Сначала Анхель повел своего друга к собачьему питомнику, который оборудовали на школьном дворе. Я засел со своей папкой в беседке и делал вид, что пишу, пока приятели общались с собакенами и болтали. Говорил, в основном, Анхель. Рассказывал про разных обитателей клеток. Всего их было тридцать две, и, кажется, про каждую Анхель что-то знал. Нескольких овчарок они забрали из псковского Шталага, щенков понатащили за конфеты деревенские мальчишки, белую болонку он сам лично подобрал на улице Пскова. Или потерялась домашняя любимица, или хозяйку увезли в Германию.
— Я думал, что у вас тут особенным образом выведенные собаки, — штандартенфюрер потрепал за ухо мохнатую черную псину.
— Для наших целей нужны очень разные собаки, — объяснил Анхель. — Как раз затем, чтобы понять, кто именно больше подходит. Понимаешь, Мартин, собаку-оружие нельзя воспитать из случайного щенка. Так может получиться разве что цирковая собака. А нам нужно совсем другое.
— И каким же образом этой цели может послужить старый пес, который всю жизнь сидел на цепи? — штандартенфюрер кивнул в сторону серого кудлатого «бобика». Тот поднял голову и звонко тявкнул.
— Понимаешь, Мартин, мы оказались в дурацком положении, — вздохнул Анхель. — Ты ведь слышал про фрау Шмидт?
— Ту, которая в Тюрингии занимается обучением собак речи? — спросил Мартин.
— Да-да, каждая собака знает, что в ее школе эрделя научили выкрикивать «Мой фюрер!» — хохотнул Анхель. — Вот только ценность проведенной там работы оказалась… гм… сомнительной.
— Я слышал, что эту собачью школу в Тюрингии курировал рейхсфюрер лично, — штандартенфюрер присел на корточки, позволив мохнатой черной собачке облизать свое лицо.
— Рейхсфюрер не может разбираться детально во всех проектах, которые курирует, — понизив голос, ответил Анхель. — Не знаю, какие у него отношения с фрау Шмидт, но мне кажется… Нет-нет, извини. Не хочу пересказывать бессмысленные сплетни. Суть в другом. Материалы этой школы оказались совершенно бесполезными для наших целей. В сущности, нам все пришлось начинать сначала. Поэтому у нас такое разнообразие пород.
— Это я понимаю… — задумчиво проговорил штандартенфюрер. — Но ведь старую собаку новым приемам не научишь.
— Зато у нее можно кое-чему научиться, — усмехнулся Анхель. — Мартин, ты в самом деле хочешь, чтобы я начал вдаваться в подробности? Мне ведь только повод дай, я могу часами об этом говорить.
— Если мне станет скучно, я тебя остановлю, — штандартенфюрер принялся трепать другую собаку.
Мне было с одной стороны любопытно, тем более, что Анхель был действительно неплохим рассказчиком. А с другой стороны, мне казалось, что я трачу время на ерунду. По приказу Лаврика я должен просто заманить Анхеля в уединенное место, прикончить и распанковать вольфсангелями и прочими мистическими знаками. И скрыться, устроив пожар. А я вместо этого слушаю про славянские мифы о псах, сопровождающих души в загробном мире, про капища, на каждом из которых есть защитный идол такого вот пса, и он единственный, который ставят не вертикально. И что пресловутый Красный Вервольф — это тоже не случайное явление. Потому что в старину у славян существовало поверье про духа-мстителя в волчьей или собачьей шкуре, который уничтожал врагов и обидчиков. Я даже преисполнился некоторой гордости за свою спонтанную выдумку, которая, оказывается, полностью соответствует древним славянским преданиям. Хотя и подумал, что эту сказочку мог сочинить какой-нибудь ехидный деревенский старикан, чтобы жути на фрицев нагнать побольше.
— Это все очень интересно, — криво усмехнулся штандартенфюрер. — Но какая связь? Я допускаю, что в русских сказках и правда есть какие-нибудь волшебные собаки или волки, но при чем здесь…
— Так это же имеет самое прямое отношение к нашей работе! — заверил Анхель. — Предки нынешних русских сейчас, конечно, утратили свой опыт, но какие-то следы до сих пор остались. И моя работа, в частности, как раз и связана с расшифровкой их методов. Вот поэтому у нас получается наладить телепатический контакт с собаками, а фрау Шмидт может только цирковые номера показывать.
— У вас? — хмыкнул штандартенфюрер.
— Ладно, будем честны, — развел руками Анхель. — Пока что успешные опыты получились только у одной русской девочки. Но результаты и впрямь обнадеживающие.
— И сколько же времени пройдет, пока вы сможете воспитать пса, который перегрызет глотку Сталину? — хохотнул штандартенфюрер.
— Ну мы ведь с тобой уже понимаем, что план стремительной войны провалился, — грустно сказал Анхель. — Я рассчитывал быть дома к Новому году… А вообще, Мартин, не тебе меня упрекать в том, что я взялся за долгий проект. Разве твоя стройка — быстрое дело?
Я навострил уши. Ага, кажется, они перешли к одному из интересующих меня вопросов!
— Ты читаешь сводки, Анхель? — фыркнул штандартенфюрер. — Ты же понимаешь, что при таком яростном сопротивлении битва за Москву продлится несколько месяцев, и неизвестно еще, с каким результатом?
Анхель промолчал.
— Вот видишь… — штандартенфюрер снова принялся трепать собачку. — По моим расчетам, пусковой бункер будет готов через три месяца. И еще через два можно будет наладить производство ракет прямо здесь, в Пскове. Так что…
— Оптимистичные расчеты, — хмыкнул Анхель.
— Реалистичные, — отрезал штандартенфюрер. — На это брошены все силы сейчас. Кроме того, герр Зиверс…
— Честно говоря, я удивлен, что он все еще здесь, — сказал Анхель.
— А по-моему, это как раз предсказуемо, — пожал плечами штандартенфюрер. — Ведь если ему удастся реализовать свои планы, то он сможет претендовать на место повыше, чем секретарь Аненербе.
Опа… Ну вот все и встало на свои места. Не зря я решил гнуть свою линию, вместо того, чтобы бездумно
