На советско-турецкой границе с осени 1940 года участились различного рода инциденты, случаи нарушения границы и то, что на языке военной агитации называют недружественными провокациями. Несколько раз советские самолёты «сбивались с курса», залетая вглубь территории Турецкой республики. Ну и конечно то, что они совершенно случайно пролетали именно над расположениями войск, аэродромами, узлами дорог, прочими стратегически важными объектами ничем другим кроме как совпадением объяснить было решительно невозможно.
Впрочем, пришла зима, перевалы Кавказа засыпало снегом, на черном море, начались зимние шторма. Кавказ, конечно, это не Карелия, но и здесь воевать зимой отнюдь не сахар. Хотя бы с точки зрения логистики. А потому на холодные четыре, а скорее пять месяцев турецкое руководство могло чувствовать себя спокойно.
В апреле 1941 года конфликт получил новый толчок. Средневосточный отдел 1-ого управления НКГБ подготовил доклад о вооруженных силах Турецкой республики, которые, по сути, проводили скрытую мобилизацию.
– Турки разворачивают свою армию до штата военного времени. Сейчас это примерно 60 дивизий. Больше полумиллиона человек уже в строю. И видимо это не конец. Они продолжают осторожно призывать резервистов, якобы на сборы, после чего оставляют призванных в войсках. Так же идет скрытая мобилизация конского состава и техники. Однозначных сведений против кого направлены эти действия у разведки нет. Но антисоветские настроения в верхах этой страны не являются секретом. Как я уже докладывал раньше секретное дополнение к англо-франко-турецкому пакту, разрешает при необходимости союзникам проход войск по территории Турции и даже создание военных баз.
– Семен Константинович, как вы оцениваете боеспособность турецкой армии.
– Министерство обороны оценивает турецкую боеспособность как низкую. Увеличение армии в 3–4 раза за полгода никогда не приводит к росту качества. Согласно тем данным, которые предоставляет нам разведка, – Тимошенко кивнул главе советской разведки, – а также сведениям, собранным самостоятельно, все боевые наставления и уставы основаны на опыте Великой войны. Кроме того, большие вопросы вызывает техническая часть. В войсках практически отсутствует авто-бронетехника, а та, что есть не закрывал потребности и армии мирного времени, не говоря уже о мобилизации. Об авиации и говорить не приходится. Из примерно 300 самолетов хоть сколько-нибудь современными можно назвать едва половину, а пилоты имеют квалификацию в лучшем случае среднюю.
– То есть вы не расцениваете угрозу для нашего Закавказья как значительную? – Сталин внимательно посмотрел на своего министра обороны. Хозяин любил, когда подчиненные брали на себя ответственность за свои слова и поступки.
Тимошенко уловил посыл руководителя страны.
– Наступательный потенциал оцениваю как низкий.
– А оборонительный?
Тимошенко бросил быстрый взгляд на присутствующих. Ни у кого вопрос про оборонительный потенциал удивления не вызвал.
– Оборонительный – выше. Во многом из-за сложного рельефа на этом театре. Горы, отсутствие качественных дорог, слабо развитая инфраструктура. Нам будет тяжело реализовать преимущество в маневренных соединениях.
– Благодарю вас, товарищ маршал, этот вопрос прояснили. Далее я бы хотел обсудить…
Глава 17
Окрестности г. Шарлеруа, Бельгия, 17 апреля 1941 г.
С громким хлюпом правый сапог угодил в лужу.
– Шайсе! Только почистил перед выходом.
Курт со злостью пару раз притопнул «пострадавшей» ногой стряхивая капли и грязь с обуви.
– Как же эта сырость надоела. Когда уже лето. Хочу тепла.
– Да, лето, жара, пляж, холодное пиво, девушки в сарафанах, – Вилли мечтательно закатил глаза. – Боюсь только, что лето для нас с тобой будет жаркое по-другому. Да так, что зиму еще с ностальгией вспомним.
Курт закончил отряхивать сапог и толкнул дверь пивной. Собственно, именно она и была конечной целью двух офицеров танкистов, выбравшихся в город что бы немного расслабиться. И именно на пороге увеселительного заведения Курт Мейер вступил в лужу.
Внутри царил полумрак – хозяин экономил на освещении, большинство столиков пустовали, лишь у дальней стены сидела пара пехотных лейтенантов, увлечена разговором и собственно пивом.
С грохотом отодвинув массивный стул, Курт плюхнулся сверху – стул заскрипел, но выдержал. Вся мебель в кабаке была сколочена из расчёта на разные житейские ситуации, сломать ее было не так-то просто.
– Два эля и орешков, – верхняя часть хозяина заведения, торчащая из-за стойки, кивнула и принялась звенеть посудой.
– Слушай, я что хотел спросить, ты же из Штутгарта, я правильно помню? Как там твои? Что вообще пишут? А то из того, что передают по радио непонятно ничего – то ли там британцы все с землей перемешали, то ли посбивали их всех.
– Не знаю, на самом деле. – Курт замолчал: хозяин принес две кружки с тарелку с орешками. Отдав должное напитку – в Бельгии конечно же правильно пить красный фламандский эль, который тут был выше всяких похвал, танкист в полголоса продолжил. – Мама старается в письмах этой темы не касаться. Наверное боится, что военная цензура не пропусти.
– А и не пропустит, – кивнул товарищ.
– По косвенным оговоркам я понял, что бомбят часто. По ночам в основном, сбрасывают на жилые кварталы и вообще – куда Бог пошлет.
– Понятно. Ну да все-таки шестьдесят километров от фронта это не Брюссель и не Антверпен. Сто пятьдесят миллиметров там не добросишь.
– Это да.
Линия фронта, установившаяся в Бельгии в конце 1940 года, прошла по предместьям сразу двух главных городов этой страны. Идея штурма их в лоб никого не привлекала, а попытка проскочить между ними, учитывая ширину эго «бутылочного горлышка» в каких-то тридцать километров сорвалась из-за угрозы получить удар во фланг как раз из этих самых городов. Поэтому всю зиму вермахт, вернее пехотная его часть, в лице первой армии – 24-ого и 30-ого армейских корпусов штурмовали бельгийские города. Вернее, штурмом это назвать было сложно. Городские кварталы с немецкой педантичностью сравнивали с землей, предпочитая тратить снаряды, а не солдат. Такая тактика, если это можно назвать тактикой, работала хоть и медленно, зато надежно. К началу весны бельгийцы оставили восточную половину Антверпена, отступив на другой берег Шельды. В Брюсселе союзники попытались зацепиться за берег Центрального канала, но не получилось. Немцы в итоге смогли переправиться и закрепиться в нескольких местах, создав весьма перспективные для будущего наступления плацдармы. А в том, что наступление будет, не сомневался никто.
– Как тебе новый Штуг с длинной 75-миллиметровкой?
Одну из рот второго батальона вместо положенных троек укомплектовали самоходами, что в общем-то было не редкостью в немецких пацерфаффе, но именно такой модификации до того не встречалось.
– Внушает. Единственное: я не понимаю, почему нельзя засунуть такую же пушку мне в четверку? – Курт закинул, горсть орехов себе в рот, прожевал и продолжил мысль, – Мне было бы гораздо спокойнее, по правде говоря. А с этим окурком…
– Вероятнее всего их просто не хватает, – Вилли проявил тут не свойственную ему рассудительность. Возможно два бокала пива настроили его, а философский лад. – Когда там последний танк пришёл, чтобы штат закрыть?
– В конце февраля, кажется, в третьем батальоне дольше всего машин не хватало.
– Ну вот, – кивнул лейтенант, – а боевые действия, по сути, в октябре закончились, активные я имею ввиду. Вот и считай.
После боев начала-середины осени после стабилизации фронта их полк отвели во вторую линию и казалось про них забыли. Впрочем, это касалось не только их полка или дивизии. Война, которую планировали завершить за одну летнюю кампанию неожиданно затянулась. Вермахт утер разбитый нос и был со всей решимостью готов показать, что все произошедшее в прошлом году – это лишь случайность. Спешно пополнялись до штата старые дивизии, формировались новые. В течение ноября-декабря сформировали еще три новых танковых дивизий. Промышленность с трудом успевала выпускать технику для все возрастающих аппетитов армейцев.
