есть, «уходя гасите всех». Или идет тотальная война на уничтожение тебя, и тебе нужно мобилизовать все что только можно. Во всех остальных случаях — это тупик. Более того — прекрасный способ самому себе подложить свинью… грязную, вонючую свинью…
И в данном случае не было ни того, ни другого.
Да, англичане и французы хотели провести государственный переворот в Союзе. С тем, чтобы свергнуть Фрунзе. Да, они стремились к расколу и ослаблению страны. Но в этом цель войны мало чем отличалась от аналогичной войны между Вилларибо и Виллабаджо в каком-нибудь 16 или 18 веках. И никто не хотел именно что физического уничтожения населения для освобождения так сказать жизненного пространства. Из-за чего подобные войны и не носили характера явного и системного ожесточения. Во всяком случае — несравнимо ни с первой, ни со второй Мировыми войнами.
И это хорошо. И это правильно.
Почему?
Так ведь война — это продолжение политики иными средствами. А политика — это искусство управления. Управление чем? Правильно, хозяйством. То есть, экономикой. Вот и получается, что война — это просто акт хозяйственной деятельности. Конечно, если ты дурак или под веществами, то да, можешь увлекаться всякими глупостями. Но вообще то война — это способ решения хозяйственных задач силовым путем. Не больше и не меньше.
И Фрунзе это понимал отчетливо.
Поэтому и не стремился раздувать пустую волну всеобщей истерии и ненависти, хотя и мог. Дурное дело, как известно, то нехитрое. Другой вопрос, что ударить по тылам неприятеля через дискредитацию личностей в администрации было и интересно, и полезно, и выгодно.
Ради чего этот процесс и затевался.
Михаил Васильевич мог давно закрыть всю эту историю, просто проведя всех задержанных через закрытые слушания. И тихо расстреляв. Ибо было за что. А приличную часть мог бы и по несколько раз расстрелять, если бы в реальности существовали некроманты и осужденных можно было воскрешать после казни.
Но нет.
Он не спешил.
И расследование продолжалось.
Дела росли.
Дела срастались-объединялись. И формировались в нечто поистине грандиозное…
И вот — первый день публичного слушания. В зале суда масса журналистов со всего света. Идет запись на кинопленку. Идет радиовещание. Прямое.
Причем не только на территорию Союза, но и за его пределы.
Зачем?
Никто пока не знает, но тот же Муссолини наготове. Он понимает — Фрунзе не пойдет на такой шаг, если ничего не задумал. В Париже и Лондоне — тоже напряжены…
Михаил Николаевич был вынужден присутствовать на этих заседаниях суда. Но сам не выступал. Он занимал позицию арбитра, наблюдающего над действом.
Выступали другие.
И начали эти другие издалека — с обвинения Троцкого в измене Родине. Что звучало достаточно… неожиданно что ли. Ибо любого революционера в общем-то под эту статью можно подвести без каких-либо хитростей да манипуляций. Отчего даже сам Лев Давыдович растерялся.
А вот дальше началось интересное. Потому что это обвинение требовалось как ядро, на которое впоследствии, как на снежный ком, стали наматывать дела остальных. Подтягивая и расширяя обвинение. Зачитывая заключение комиссий. Результаты эксгумаций. Показания свидетелей. И так далее. Уже через час работы суда стала проступать монументальность дела от которого заерзали очень многие.
Общая линия обвинения пыталась доказать, что в ряды революционеров «затесались» враги. И что преследуя интересы Финансового интернационала, они стремились разрушить Россию и вогнать ее в наибольшую разруху. И, вместе с тем, разжечь пожар Мировой революции, дабы он охватил всю Европу.
Зачем?
Не секрет. Чтобы поставить самую развитую часть планеты в долговое рабство. То есть, помочь Финансовому интернационалу установить свою власть и мировую гегемонию. И что деятельность этих революционеров не имела ни малейшего отношения к борьбе за благополучие трудового народа. Который они стремились ограбить и вогнать в полное ничтожество. Воспринимая просто как дрова… как топливо… как ресурс… не больше…
И в процессе всплывали имена… очень неприятные имена различных европейских чиновников. Ведь пришлось углубиться в прошлое. Ибо хвосты событий Гражданской войны и последующих событий уходили в былые годы. Откатывались до революций 1917 года и уходили дальше — в дела Мировой войны. По полочкам там все раскладывая. Кто, куда, как, кому и сколько заносил, чтобы ее начать. Как нагнеталась обстановка в России, чтобы ее «правильно» закончила. И как за это платили простые люди. Касаясь и других держав в том же формате, но минимально и делая акцент на Великобритании и том, как она пыталась выкрутиться — дабы «не делиться победой». И как этой алчностью пользовались игроки от Финансового интернационала.
Пошли и дальше.
Подняв дела Русско-японской войны. И даже местами добирались до событий эпохи Александра II. Указав, например, на очень странную избирательную тактику эсеров, выбивавших царских чиновников по хорошо наблюдаемому принципу. Стараясь убить как можно больше дельных людей, большинство же чиновников мерзавцев и злодеев демонстративно не трогая. То есть, просто и доходчиво показав, что душевным порывом простых эсеров пользовались продажные мерзавцы…
Но это все экскурсы.
Детальные, да.
Увлекательные, очень.
Но экскурсы.
Главными же выступали события Гражданской войны. Грязной, мрачной и мерзкой по определению. Однако обойти ее никак было нельзя. И тут то обвинение развернулось.
Например, Троцкому вменили геноцид русского народа. Ведь именно он стоял у руля силовых операций, когда подавлялись крестьянские восстания. Например, на той же Тамбовщине. Но это был лишь один эпизод. Один маленький эпизод, который тонул в целом море иные…
Самым вкусным же оказалось перечисление поименно тех людей, которые помогали вывозить из России награбленное. Как по линии Свердлова и далее Коминтерна, так и Троцкого и его родственным связям. Да с указанием конкретных сумм. Что стало возможным только из-за тотального кризиса в США. Банки рушились. Многие влиятельные банкиры подались в бега. Поэтому купить «внутреннюю кухню» с подробным учетом поступления награбленных средств оказалось несложно и недорого. Строго говоря, если бы не эти документы, очень многое в обвинении оказалось бы шито белыми нитками. Но справились…
Люди же советские, слушая по вечерам эти ужасы, зверели. Им ведь прямой эфир слушать было не с руки. Трудится надо. Поэтому им по вечерам включали передачу с выборкой лучшего.
Да и по остальной Европе было не лучше. Люди примеряли эти события на себя, на свои страны и находили слишком много параллелей. Скорее даже излишне много.
Уж что-что, а разбор этого процесса шел чуть ли не в реальном времени. И если поливать Союз помоями никто не спешил из журналистов, то вот тут они буквально дрались за публикации. И каждое утро начиналось в
