в одном я с вами соглашусь, зверёк выглядит на редкость разумным. Будем надеяться, что его микробы нам проблем не доставят, а наши ему. Будет очень интересный объект для исследований!
— А мне её отдадут, как думаете? — спросила Майя.
— Мне придётся сообщить о ваших предположениях, — покачал головой Завельев. — Сами понимаете, есть протоколы безопасности. И решение принимать будем не я и не вы. Какое-то время зверьку в любом случае предстоит провести в лаборатории. Я вам больше скажу, я даже не уверен, что с ним разрешат работать мне! Хотя я постараюсь этого добиться. Будет видно.
Енот, слушая нас, осунулся, лёг, положив мордочку на передние лапы. Сразу видно, загрустил.
— Эй, ты боец или не боец? — спросил я зверька, и он повернул голову ко мне. — Если боец, то должен стойко переносить тяготы и лишения службы!
Боец на это только поднял мордочку, посмотрел на меня и снова опустил её на лапы.
Ночь и утро прошли без происшествий. Но вот ближе к обеду я почувствовал себя как-то не очень хорошо. Чем и поделился с Майей.
— Профессор говорил, что его препарат снижает иммунитет… — задумалась та. — А ты ночью сегодня руки после зверька мыл?
— Блин! — я растерянно посмотрел на свою правую руку. — Только утром сполоснул, и то без мыла.
Майя закатила глаза.
— Я не буду это комментировать, Алексей Вячеславович, дабы не вызывать у вас комплекс неполноценности!
— Да этот енот почистоплотнее меня будет! — хохотнул я.
— Это я заметила, — зараза многозначительно покивала. — Пошли отпрашиваться к Завельеву, скажем, что как контактные, должны наблюдаться у него каждые 12 часов. Если проверять будут, то у него же и спросят, а он надеюсь сообразит подтвердить.
К профессору мы действительно попали без всяких препонов.
— Пришли енота проведать? — улыбнулся Завельев.
Выглядел он так, будто сегодня ещё не ложился.
— Это тоже, — согласился я, — но не только. Ощущения какие-то не очень, как будто вот-вот свалюсь.
Профессор посерьёзнел, надел маску, перчатки, и только после этого принялся деловито меня осматривать. Под конец дал градусник.
— 37.3, — сообщил Завельев. — Ну что, мой коктейль начал действовать. Но вот что вы подцепили — это вопрос.
— Да я вчера после ладушек с енотом руки не помыл, — признался я, чувствуя себя полным идиотом.
— Да енот ваш чист, как лабораторная крыса, — усмехнулся профессор. — Я всю ночь провёл за анализами. Никакой опасности он не представляет. Могут, конечно, присутствовать условно-патогенные микробы. Их столько, что на всё и не проверишь, надо просто подождать, может что проявится. Будем отслеживать по симптомам. А пока — в изолятор. Оба!
Мы с Майей грустно вздохнули. Вот так и помогай зверушкам неизвестной породы. Потом чуть что — сразу ты крайний…
— А как же занятия? — спросила напарница.
— Спишете у других курсантов, — пожал Завельев плечами, мол, не его проблема. — Надо было сразу вас изолировать, мой недочёт.
Медицинский изолятор не так уж сильно отличался от гауптвахты. Присутствовали, правда, кровати, и даже туалет имелся. И раковина с водой. Но вот стены, отсутствие окон, железная дверь с маленьким окошком оказались в точности такими же. Даже синяя облезлая масляная краска на стенах такая же, 1.5 метра от пола, а выше — побелка. А ещё от двери ощутимо тянуло по полу в сторону туалета, в котором под потолком обнаружился работающий вытяжной вентилятор.
— Ну и, что делать будем? — спросила Майя, едва за нами закрылась дверь.
— А чем тут можно заняться? — я развёл руками, оглядываясь вокруг. — Будем компенсировать недосып! Или у тебя есть идеи?
— Надеюсь, это ненадолго, — она покачала головой. — Не хотелось бы потом нагонять остальных, вот тогда точно недосып заработаем.
Состояние было такое, что хотелось только одного — лечь и забыться. Вообще не помню, когда так себя чувствовал. Когда короной болел, разве что. В какой-то момент даже не по себе стало, но потом я прогнал комплекс дыхательных упражнений, и отпустило.
— А ты сейчас что делал? — когда я закончил, с соседней кровати на меня смотрела пара очень любопытных глаз.
— Дышал, — пожал я плечами.
— А выглядело это так, будто взлететь собирался, вместе с кроватью, — пошутила Майя.
— Диафрагмальное дыхание, очень полезное упражнение, — пояснил я. — Воздухообмен улучшается, работа сердца и внутренних органов. Даже пищеварению помогает.
Мне на самом деле стало получше — продышался. Теперь бы ещё поспать…
— Научишь? — пристала Майя.
— Да нет ничего проще! — показать упражнение это ведь недолго? — Ложись на спину.
Она легла на спину, а я положил руку ей на живот и слегка надавил.
— Глубоко вдохни, и задержи ненадолго дыхание, — скомандовал я.
Она вдохнула полной грудью.
— Вот смотри, грудь приподнялась, — я показал движение открытой ладони вверх, насколько, — а живот остался неподвижным. Теперь выдохни и снова вдохни, но следи, чтобы грудь оставалась на месте, а поднимался живот. Как бы надувай его.
С третьей или четвёртой попытки у неё получилось сделать это сознательно.
— Ну вот, молодец, — похвалил я её. — Упражняйся так минуты три, больше не надо, а то перенасыщение кислородом с непривычки будет.
Однако не прошло и пары минут, как Майка засопела. Усталость взяла своё, мы ведь сегодня полночи с енотом бегали. Недолго думая, я последовал её примеру.
Мы проспали весь день, потом нам принесли ужин, пришла медсестра из медсанчасти, взяла анализ крови, палочками во все места потыкала, и мы снова завалились спать. А вечером пришёл Завельев.
— Ну, товарищи курсанты, делать вам здесь больше нечего. Я ещё на раз всё перепроверил. Это не иномирные бактерии у вас, Неверов, а обычная простуда. Где умудрились?
Я задумался. Вроде негде было.
— На губе, профессор, — вспомнила Майя, — там холодно было, а Алексей всю ночь спиной к холодной стене сидел, меня грел, а сам мёрз.
Профессор заинтересованно приподнял бровь.
— С ротным насчёт Устава поспорили, — махнул я рукой. — Это было накануне, перед тем как вы мне первую порцию своего коктейля вкололи.
— Тьфу ты! — сплюнул профессор. — Сразу бы сказали, и изолятор не понадобился бы!
— Так ведь вы ничего не спрашивали! — возразил я.
— И то верно. Ладно, отдохнули, выспались, теперь ко мне в лабораторию. За второй порцией коктейля. Завтра вам, Алексей, будет ещё хуже, но уж вы держитесь. Боец должен стойко переносить тяготы службы!
Следующие пару дней я почти круглосуточно пребывал в полуобморочном состоянии. Организм, привыкший побеждать любую зараз кавалерийским наскоком, никак в толк не мог взять, что за температура такая, 37.3. А она держалась стабильно, и спадать не хотела. Профессор уверял, что иммунитет у меня всё ещё будь здоров, это мне просто
