Князь замедленно кивнул.
— А что царица?
Я подумал несколько секунд, сверяясь со своими выводами и заново оценивая ситуацию.
— Она меня по-настоящему не знает, — ответил я. — Пыталась спровоцировать на конфликт, заявила, что именно по ее решению я отправился на эти операции с разведкой. Я помню тетушку доброй и милой, а передо мной предстала жесткая и беспринципная женщина. С учетом того, как проходил разговор, полагаю, она всего лишь играла отведенную ей роль. Ведь чтобы я продолжал работать на государя, он должен быть ко мне добр. А вся эта кровь — дело рук его супруги. Так что и повода к Михаилу II придираться у меня якобы и быть не должно.
Отец нахмурился.
— Плохо, — заявил он через несколько секунд. — Значит, нам пора от связей с ней избавляться. Если сестра решила, что сына родного можно скормить царю, нас тем более без вопросов на плаху отправит.
— Не думаю, что стоит об этом переживать, отец. Как по мне, все идет своим чередом, и не стоит паниковать раньше времени, — пожал я плечами. — Хочет государыня покрывать Романовых или нет, она вынуждена делать так, как прикажет Михаил II.
Князь дернул щекой.
— Ты же мог отказаться, если бы она перегнула палку, — заметил он.
— И показал бы себя неуравновешенным мальчишкой, каким меня изначально считали, — ответил я. — А работа с царем приносит свои дивиденды. Мы показали ему мои работы, и я получил доступ в лабораторию. Я помог ему поймать предателя, и вот Романовы могут создать боярские семьи в своем княжестве. Да, работа на государя накладывает ограничения, но за все приходится платить. Михаил II сам знает, что суперсолдат я ему создам не сразу, и потому не торопится отпускать меня в свободное плавание, стремясь выжать максимум возможностей.
— И тебя это не беспокоит, — полувопросительно уточнил князь.
— Почему же? Беспокоит, но не настолько, чтобы я строил из себя капризную барышню и закатывал истерики, — ответил я отцу. — Я совершеннолетний и вполне осознаю, что это значит. Жизнь так устроена, что кто-то или что-то всегда будет мешать, но это не повод кататься по полу и кричать о несправедливости. Настоящий мужчина, даже если он не благородного сословия, делает все, чтобы справиться с проблемами, а не бегает от них. Царству угрожает клан Рюриковичей, и я согласен сделать власть царя крепче. Это обеспечит мне стабильность, при которой я смогу реализовать все свои идеи. Да, придется ждать, когда станет спокойнее, но если в моих силах приблизить этот момент, будет недостойно княжича ждать у моря погоды.
Князь посмеялся, выслушав меня.
— Государь бы сильно удивился, узнав, что с тобой проще договориться, если говорить открыто и честно, — прокомментировал он.
Я улыбнулся в ответ.
— Пока меня считают ребенком, все гораздо проще, — отмахнулся я. — Видишь, награду предложили выбрать, чтобы мальчик не капризничал.
Я помолчал немного.
— А что касается разговора напрямую, то даже ты не всегда видишь во мне того, кто я есть, отец. А ты ведь знаешь меня с рождения, видел, как я рос, учился. Ты знаешь меня, как никто другой. И даже тебе порой тяжело отделить стереотипы возраста от реальности. А что говорить о царице с царем, которые толком со мной не общались?
— Прости, Дима, это действительно сбивает с толку, — кивнув, согласился князь. — Но, несмотря ни на что, я очень тобой горжусь, сын. И готов поддержать всем, чем смогу. Что бы ты ни выбрал, я всегда буду на твоей стороне. И надеюсь, ты об этом знаешь.
Я улыбнулся в ответ, видя, как непривычно отцу говорить эти слова. Алексей Александрович вообще не слишком хорошо справлялся там, где речь шла о чувствах. Как любого нормального мужчину, его такие разговоры вводили в смятение. Как глава рода он прекрасно знает свои обязанности и справляется с ними, но как отец просто не умеет высказывать свои эмоции.
Может быть, именно поэтому они с Ириной Руслановной стали такой крепкой парой — противоположности притягиваются.
— На то мы и семья, папа.
Он усмехнулся и потрепал меня по голове.
— Ну, пойдем, а то здесь дышать уже тяжело, — сдавленным голосом заявил он, после чего потянулся к ручке на двери.
— Идем, — согласился я в ответ и открыл свою дверь.
* * *
Утро субботы началось для меня с прекрасной компании. Кристина, ночевавшая в моей постели, сегодня проснулась вместе со мной, так что из покоев я вышел абсолютно удовлетворенный жизнью. Войдя в столовую, я поприветствовал семью и, быстро уничтожив то, что подавали на завтрак, уже собирался вставать из-за стола.
— На этой неделе должна была быть заключена помолвка Ефремовых, — напомнила матушка, и я замер на месте, опираясь руками на подлокотники.
— Она отложена, — вставил отец, вытирая рот салфеткой. — Я общался с Амурским князем, возникла заминка, — пояснил он, поворачиваясь к княгине. — Мы есть в списке гостей, и нам сразу же пришлют официальное приглашение.
— Что-то случилось? — уточнила матушка, бросая взгляд в мою сторону. — Дмитрий, ты знал?
Я покачал головой в ответ.
— Со мной никто не делился.
— Это дела императорского рода Поднебесной, — вставил князь. — Константин Евгеньевич особых подробностей, конечно, не рассказывал, но я так понимаю, дело в совместном научном проекте. Кто-то в Китае организовал протесты против свадьбы с русскими княжичами. Это, естественно, неофициально, но деньги на веселье были получены из рук нескольких местных компаний. Конкуренцию никто не любит, а здесь такой щелчок по носу.
— Все верно, — согласился я. — Не только царь с императором умеют прибыль считать. Наша доля, даже если нам удастся отхватить всего процент, будет такова, что за год принесет примерно квартальный доход «Руснефти».
— «Заря» строится, — заметил Сергей. — И будет в срок. Но будет ли готов проект, если вокруг него такой скандал, что даже помолвку решили отложить, опасаясь нагнетания обстановки?
Я улыбнулся.
— Не переживай, брат, у меня и без русско-китайского полимера найдется, чем нагрузить мощности всей «Зари», а не только отдельного корпуса.
Я поднялся из-за стола.
— Кстати, об этом — меня ждет моя лаборатория. Всем приятного дня, возможно, сегодня останусь в ЦГУ, если все будет хорошо.
— Княжич Романов спит на диване в коморке уборщика, — фыркнула матушка. — Алексей, может быть, ты бы поговорил с сестрицей, да они обеспечили нашему сыну подобающие условия?
Я усмехнулся.
— И как ты себе это представляешь? — спросил я. — Нет, матушка, я не хочу подобного. Не маленький уже, справлюсь как-нибудь. Да и потом, там удобные диваны.
Княгиня шутливо поморщилась.
— Иди уже, Дима, видно же, что тебе не терпится!
— Все, ушел, — посмеиваясь в ответ, я покинул столовую.
Сев в машину, я кивнул Витале, и пока Слуга вел внедорожник по утренней Москве, я листал телефон, оставляя заметки для Кристины. Обкатка «Оракула» шла своим ходом, помощница исправно вносила изменения, которые я указывал, а КИСТ исходил пеной от злости в переписке с ней.
Все-таки тяжело работать с гениями — работающие над системой в Казанском Институте, кажется, уже кошмары видели с Кристиной в роли мучителя. Во всяком случае за теми ответами, что они присылали, мне чудились злость и ненависть. Похоже, они всерьез считают, что мы не понимаем, насколько их продукт еще сырой.
В лаборатории мне встретился только охранник. Даже русско-китайская секция пустовала. Впрочем, на фоне беспорядков в Поднебесной — неудивительно. Пока император не прижмет митингующих к ногтю, накалять обстановку ему не с руки.
Я вновь забыл о еде, погрузившись в работу, но по итогу мог на самом деле гордиться собой. Такими темпами мне действительно оставалось около недели до полного завершения интерфейса.
Но оставаться на ночь я не стал, а как только сел в машину, и Виталя завел двигатель, телефон в кармане завибрировал.
— Княжич Романов слушает, — произнес я.
— Дмитрий Алексеевич, — услышал я в ответ знакомый голос. — Вас беспокоит Волков.
