все и старых заслуг — репутацию молодой цесаревич складывает аккуратно, системно и последовательно. До всего ему есть дело! В каждой точке он затычка! Стойко ассоциируемая с дорогими мундирами и затратным безделием «свита Его Императорского Высочества» теперь зовется «Личный Его Императорского Величества кабинет» и занят конкретными, понятными населению делами — проверками, взятием на контроль особо важных вопросов, юридическим и бухгалтерским сопровождением проектов и прочая и прочая: у моих личных людей большой круг обязанностей, широкая компетенция, и, надо признать честно, не очень-то большая польза, ибо новое детище еще только сформировано, а пока нет традиции и устаканившейся практики работы, приходится жертвовать продуктивностью. Ну и я не могу себе позволить гвардейского капитана на министра натравить — этого никто не поймет, и нематериальная, но хорошо мною ощутимая «шкала получения табакерки» прибавит пару пунктов в сторону «Алярм!!!».
Не забивал я и на Конвой — теперь у меня в нем свой отдел с собственным командиром, с которым мы выработали должностные инструкции для всех возможных ситуаций и несколько причесали старый Устав. Я — не сотрудник ФСО из будущего, и скопировать их методички не могу, но кое-чего подсказал и придумал благодаря богатому кругозору и хорошо развитому воображению. Дело за малым — проверить обновления на эффективность, чего на самом деле очень не хочется: какой нормальный человек вообще под покушение попадать хочет?
— Ура!!! — успешно поразила цель Ксюша.
Не больно-то хотела со мной в Европу: да, интересно, но Сандро-то с нами не едет. Пришлось интегрировать Сашу в свиту дяди Леши, которая отправилась в Америку, принимать построенный для нас броненосец. Осторожно надеюсь на то, что броненосец будет не очень, а дядюшка за откат закроет на недоработки глаза. Папочкам с компроматом нужна пища!
А еще я чувствую по-настоящему упоительное сердечное волнение из-за скорой встречи с Марго. Жди меня, Германия!
Императорский поезд мерно стучал колесами, медленно отсчитывая версты. Я бы хотел ехать быстрее, но регламент не позволяет. За окном — Польша, то есть — родная Империя. На обратном пути планируется большая поездка по западным рубежам Родины с положенным официозом, а пока путешествуем проездом. Выбирающийся к железной дороге народ машет не хуже других подданных, и я отвечаю им тем же, временами высовываясь в окно и согревая поляков своей безукоризненной улыбкой. Время от времени прикладываюсь к биноклю, осматривая окружающие просторы и усмехаясь подозрительно свежей краске, почти незаметным кучкам забытого строительного мусора, обновленным доскам заборов и прочим непременным атрибутам уважающей себя Потемкинской деревни.
Поезд регулярно сбавлял ход, чтобы принять высоких местных чиновников и достойных Высочайшего внимания предпринимателей. Первые выкатывали краткий отчет о том, что творится на вверенной им территории, вторые получали веление ждать моих полноценных визитов, во время которых чего-нибудь хорошего ко всеобщей пользе неизбежно придумаем.
Черта оседлости законодательно упразднена, дискриминация по религиозному признаку, соответственно, тоже, но никто в эти густо замешанных на поляках, украинцах (многие из последних о своем «украинстве» в эти времена и не подозревают, а я им не скажу и другим не позволю) и евреях места ехать не спешит — земли богатые, населенные, но все сферы влияния и денежные потоки давным-давно переделены. Отсюда тоже ехать не спешат — в Москве много евреев бизнесом занимается, но братьев по вере они и сами не больно-то горят принять в свои объятия. В Центральных губерниях тоже давненько все поделено, поделен и Урал. В Сибири развернуться попробовать можно, но края там малонаселенные, глухие, а староверы, чей капитал там в большинстве, конкурентам не обрадуются. Самое перспективное направление нынче Дальний Восток — южная его часть, если точнее. Но там ТАКОГО намешано — и староверы, и традиционные христиане, и иностранцы, и будущие подданные китайцы. И у всех во-о-от такие амбиции, капиталы и связи. Зачем ехать с насиженного места туда, где шанс на провал почти стопроцентный?
За окном появилась Варшава — ничего так город, не Питер конечно, но и не деревня-Москва. Все-таки Польша — это промышленная жемчужина Империи, и, хоть я собираюсь все критически важные предприятия впредь развертывать на менее взрывоопасных и доступных нашествиям западных соседей территориях — нашествия обречены на провал, но экономический урон неизбежно нанесут –зачем рисковать, если можно подстелить соломку?
На вокзале у нас запланирована длинная остановка — паровозу нужна пища, сиречь вода и уголь — а потому я не стал обижать набившийся в здание и окрестности народ (на 9/10 состоящий из армии и чиновничества) своим сидением в поезде и вышел толкнуть речи. Первая — о том, как рад оказаться здесь, подкрепленная обещанием вернуться и задержаться подольше. Понимание в наличии — цесаревич едет к любимой невесте, и каждая минута задержки для него мука. Человечность тоже показывать нужно — если кто-то вкалывает за троих ради альтруистических целей, закономерно возникнет вопрос — а он вообще нормальный? Нормальный, господа — вот вам маленькая, романтичная, специально спланированная «слабость».
Речь вторая — конечно же про прогресс и XX век. Напоминаем про важность образования и индустриализации, отвешивая Польше комплимент за развитую сеть железных дорог и промышленность.
Речь третья — комментарии к упразднению черты оседлости. Рассказываем о том, что цесаревич и Император подданных на сорта не делят, признавая важность каждого из них для большого общего дела в виде геополитической доминации в обозримом будущем. Во время «экспресс-совещаний» в поезде я указывал местному начальству на недопустимость любых погромов и провокаций — эту гадость нужно пресекать максимально быстро, не дожидаясь пинка из имперского центра. Пресекать по возможности гуманно и в полном соответствии с законами Империи. В зоне бывшей черты оседлости более чем достаточно военных и полицейских чинов для того, чтобы часа за три ввести в любом городе комендантский час и разогнать всех по домам, чтобы не мешали проводить расследование. Теперь, если начнутся погромы, я смогу с чистой совестью отправить в отставку местное начальство и поставить случившееся на вид министру Дурново: вы что, совсем мышей не ловите? А ну-ка работать!
Дурново — обоих — однажды придется выгнать из госаппарата поганой метлой. Задача менее сложная, чем разобраться с дядей Лешей, но волевым решением этого сделать нельзя — придется копить косяки. Министр Дурново работает где-то в районе двадцати минут в день, если не считать заседания Госсовета и плановые отчеты мне и отцу. За него вкалывает заместитель — Вячеслав Константинович Плеве. С Плеве мне по пути — он не лишен недостатков, но кто вообще их
