Ворвавшись в деревню, как вихрь, он разбил цепом голову первому попавшемуся солдату, только что зарезавшего крестьянина, и только тогда огляделся. Оглядевшись же, опустил забрало. Десяток легковооруженных англичан хозяйничал в близлежащих дворах, они таскали в реквизированную телегу мешки, и несколько крестьян, попавших им под руку, уже валялись убитыми. К телеге уже было привязано несколько истошно кричавших женщин. Наблюдал за всем всадник, видимо, сержант, и он был единственным, кто был на лошади.
Альберт раскрутил цеп над головой и с размаху опустил железное ядро на голову следующего мародера, тащившего орущую оборванную женщину. Тот повалился, так и не поняв, откуда пришла смерть, но тут рыцаря заметили все остальные. Эти уже все видели, да только сделать ничего не могли своими короткими мечами. Куда им до тяжеловооруженного всадника, чье ядро на цепи, со свистом рассекая воздух, валило их одного за другим. Сержант даже не попытался вступить в схватку и быстро ускакал прочь, пока Альберт гонял по деревне оставшихся солдат. Покончив с последним, тяжело дыша, Альберт спешился, все еще дрожа от возбуждения. Ему больше не было холодно.
Некоторое время на дороге между домами и во дворах никто не появлялся. Лишь плач женщин, все еще привязанных к телеге, да кудахтанье кур нарушали тишину, да трупы напоминали и о бесчинстве и о последовавшей за тем расправе.
– Да благословит вас Бог, благородный рыцарь, – услышал Альберт за спиной голос Валентина, – за то, что спасли этих несчастных. Хорошо, что они не успели больше никого убить. Очевидно, появление англичан стало для крестьян неожиданностью, и они не успели убежать.
– Англичане тоже не ожидали… – донесся сиплый робкий голос из-под телеги, откуда затем выглянул испуганный бородатый мужик.
Из домов потихоньку начал показывать люд. Оглядываясь и прислушиваясь, крестьяне подходили ближе и боязливо окружали путников.
– Не бойтесь больше, – сказал Альберт. – Сюда уже идет Дю Геклен с французской армией, он защитит вас. А нам с братом Валентином нужен приют до утра.
Вперед вырвался деревенский священник и, расталкивая восторженно кричащих мужчин и женщин, схватил под уздцы лошадей.
– У меня лучший дом, вам будет лучше у меня, – перекрикивал он гвалт. – Отдохните у меня, прошу вас!
Альберт пошел за ним, ведя за собой коня, а оглянувшись, увидел, что женщины уже отвязаны, и крестьяне занялись убитыми. Вдруг раздался торжествующий рев – один из солдат оказался не убит, а лишь оглушен, и при попытке снять с него доспехи пришел в себя. Теперь крестьяне совещались, как мучительнее его убить, и уже кто-то побежал за гвоздями.
Священник же привязал коней к изгороди в своем дворе, попросил не беспокоиться за сохранность мешков и завел в свой дом. Испуганная бледная женщина, одетая приличнее остальных, видимо, его жена, тут же стал растапливать очаг. Альберт уже не возражал против дыма – лишь бы было тепло, но до сих пор не понимал, как всю долгую зиму можно вот так дышать дымом каждый день и не угорать. И он даже спросил об этом.
– Так мы же не каждый день топим. Откуда взять столько дров? Только когда очень холодно, – ответил священник.
Тогда Альберт попросил воды, снял перчатки, шлем и умылся.
Над очагом, который находился, как водится, в центре хижины, хозяева подвесили котел и бросили туда двух наспех потрошеных куриц, очевидно, еще теплых, так что Альберту даже не пришлось развязывать мешок с припасами. Спустя час он уже глодал куриную ножку, расспрашивая священника о жизни. Но вскоре слова начали долетать словно издалека: Альберт разомлел от тепла и сытости, глаза закрывались, хотя и рано еще было спать. Сидел он, за неимением мебели, на соломе, толстым слоем устилавшей земляной пол в одном из углов, и начал невольно заваливаться набок, с каждой минутой склоняясь все ниже и ниже, и вот уже подпер кулаком щеку, часто и долго зевая.
Священник это заметил, и после недолгих уговоров Альберт перебрался в семейную кровать, но кольчугу снимать не стал – мало ли что – и сбросил только наручи. Кто знает, сколько здесь еще бродит головорезов, куда ускакал сержант и не придется ли снова браться за цеп. Однако сон на время ушел, и еще долго историк прислушивался к разговору Валентина со священником, который, узнав, что монах – богослов, тут же начал выяснять для себя некоторые двусмысленности в Писании, которые он и сам не понимает, и до паствы донести не может. Валентин охотно отвечал, да так уверенно и обстоятельно, что Альберт совсем успокоился, поверил, что все с ним происходящее в руках Божьих, и наконец заснул.
8
Первым делом Альберт внимательно осмотрел зеркало, стараясь не упустить ни одной мелочи. Вогнуто оно было не сильно, словно сплющенная ванна, середина так совсем плоская, однако едва заметно закручено по спирали. Раньше Альберт не обращал внимания на этот факт, рассуждая: старое и старое, скособочило, что с него взять. А сейчас это отметил и запомнил. Наглядевшись же, побежал с планшетом в каминный зал и вошел в интернет.
О зеркалах было написано много, страшно, но как-то однообразно: все перепечатывали одну и ту же статью, внося в нее лишь некоторые нюансы. В основном говорилось, что зеркала имеют память и способны помнить все, когда-либо отразившееся в них, храня отпечаток энергетики человека или события; некоторые же следы столь ярки, что зеркало способно ретранслировать их в наш мир, и тогда дом может наполниться призраками. Напоследок, как водится, говорилось о гаданиях с зеркалами. История изобретения зеркал тоже повторялась с незначительными вариациями, но, по крайней мере, Альберт узнал, что примерно до 1500-го года они были выпуклыми. Это было связано с технологией производства, когда сделанный стеклодувами шар заполнялся парами свинца и олова, а потом разрезался – только так удавалось удержать на стекле блестящий внутренний слой. Конечно, они были кривыми, как в комнате смеха.
Однако зеркало в башне было гораздо старше первых прямых зеркал, и оно было отнюдь не выпуклым. Уже отчаявшись, Альберт набрел на какой-то затерянный, давно упавший в поиске сайт, на котором прочитал любопытную и по каким-то причинам не растиражированную информацию.
Речь шла о зеркалах как пространственных коридорах для перехода в другие измерения. Сама техника пространственного перехода якобы была известна еще древнеегипетским посвященным. Утверждалось, что человеческое сознание настроено на определенную кодовую волну, поэтому оно видит только земной мир, а после смерти происходит переключение сознания на более короткую волну. Но для путешествия по иным мирам не обязательно покидать физическое тело, а достаточно переключить канал сознания.
Зеркальные же вогнутые плоскости, согласно гипотезе, предложенной неким малоизвестным астрономом, отражают физическое время и подобно линзам могут фокусировать разные виды излучений. В экспериментальной лаборатории якобы было создано особое зеркало – свернутый по часовой стрелке в полтора оборота гибкий зеркальный лист из полированного алюминия. С этим зеркалом проводились многочисленные эксперименты, и люди, помещенные рядом, испытывали самые разнообразные психофизические ощущения. В частности, у них открывались способности к ясновидению, и они могли заглядывать в события прошлого. Согласно теории, внутри зеркального помещения изменялась плотность времени, возможно, это и влияло на обострение сверхчувственного восприятия. Люди, просидевшие у зеркал, начинали ощущать себя участниками давно минувших исторических событий, которые разворачивались перед ними как на экране. Однако механизм взаимодействия зеркал, времени и человеческого сознания экспериментаторам пока не открылся, и неизвестно, переносились ли испытуемые в реальные события прошлого, или это был отблеск этих событий, так называемый хрономираж.
'Да уж, – подумал Альберт, – действительно порой трудно понять, был ли я во сне, или видел все в действительности'.
Потом Альберт с большим интересом прочитал, что такие зеркала известны с древних времен, что их изготавливали для магических целей и что использовали вогнутые зеркала прорицатели. Так называемое Зеркало Соломона, по преданию, тоже было из слегка вогнутой полированной стали.
Тут Альберт не мог не вспомнить слова брата Валентина о загадочном зеркале Роджера Бэкона.
Заканчивалась же статья утверждением, что время обладает плотностью, и эту плотность можно усиливать, 'фокусируя' время с помощью вогнутых зеркал.
Дочитав, Альберт уже смутно догадывался, с чем имеет дело. Вот только не понятно было, что с этим знанием делать. Ведь никаких практических советов путешественникам во времени статья не давала. Историк устало протер глаза – надо было собираться в Брессюир. И в то же время не давала покоя мысль, что этот день целесообразнее потратить на изучение свойств зеркал. И гораздо полезнее будет спуститься в лабораторию и полистать старинные книги, посвященные оптике: следовало подготовиться к встрече с Зеркальным Дьяволом. Наверняка это всего лишь ученый, преследуемый инквизицией за необыкновенные открытия. Но чтобы понять его слова, надо почитать трактаты по оптике, известные к 1370 году, чтобы иметь представление о взгляде на этот предмет в то далекое время. Итак, решено было отложить Брессюир на следующий день, сейчас же спуститься в подземелье. Однако во дворе историк увидел агента.
