— Я вам всем покажу! — сжимая кулаки, самому себе твердил Курзанов, хотя тогда еще не понимал, что и кому он покажет.
Через какое-то время девчонки стали громко звать Вику, и она, поцеловав на прощанье любимого, убежала к палаткам. Юрка остался один. Он подошел к краю обрыва, внизу которого шумела река, сложил руки на груди и о чем-то задумался.
— Прямо Пушкин! Евгений Онегин, хренов, — со злобой подумал Виталик, а потом, сам не понимая, что делает, подбежал к Юрке и столкнул его с обрыва. Крик падающего соперника заглушил шум несущегося внизу потока. Виталик вернулся в палатку и спокойно заснул. Тело Володина выловили из реки только на пятый день. Милиция сочла это происшествие несчастным случаем. Все девчонки плакали, больше всех, конечно, Вика, но Виталика это не особенно беспокоило. Нет, он был самым активным во время поисков, что отметили все учителя, первым взялся нести гроб с телом товарища, был рядом с Викой, когда та буквально задыхалась от горя. Но при этом в душе гордился собой, своим умением переступать через «жалких людишек» и их чувства.
Окончив школу с золотой медалью, он без труда поступил в университет на факультет иностранных языков, где с легкой руки того же Замира Максимовича, который к тому времени стал ответственным работником ЦК ВЛКСМ, возглавил комсомольскую организацию. Это послужило хорошим стартом для его дальнейшей карьеры. Но наступали новые времена, слова «перестройка» и «гласность» были у всех на слуху, начался передел собственности, которой у комсомола было немерено. И вот как-то раз, вечером, после очередной корпоративной оргии, Замир Максимович посетовал на то, что не удается прибрать к рукам какой-то старый особняк, так как на него нацелился первый секретарь райкома. Курзанов тогда ничего не ответил, но через неделю этого секретаря нашли с проломленной головой в подъезде собственного дома, Замир Максимович стал счастливым обладателем дворца спорта, а Курзанов открыл в центре города небольшую консалтинговую фирму, у которой очень быстро появились весьма серьезные и авторитетные клиенты.
Со временем он стал богат, очень богат, но дела своего бросить не мог, да и не хотел. Оно давало ему возможность выплескивать наружу не иссякающие с годами злобу и презрение к людям, которые так и не смогли полюбить хорошего мальчика Виталика. Ради собственного удовольствия он организовал устранение Замира Максимовича, который с годами превратился в надоедливого, сладострастного вонючего старика, с неугомонной похотью гонявшегося за молодыми мальчиками. Его убийство, совершенное в ночном гей-клубе, власти замяли. Выставлять напоказ грязное белье одного из ярчайших своих представителей было не в их интересах. Еще раньше он отомстил этому гадкому дяде Косте, которого сбил неустановленный автомобиль недалеко от дома, где тот счастливо жил с матерью Курзанова. После этой истории она совсем опустилась, устраивала истерики, просила Виталия Николаевича взять ее к себе, но он на просьбы не реагировал, держал ее на скудном пайке и всячески демонстрировал свою неприязнь.
С Викой же Моревой он вообще разобрался красиво! Виталик так долго сочувствовал ее горю, что со временем превратился в ее лучшего друга. Они выросли и даже поженились. Но она ему очень скоро наскучила, и он мучил ее длительным отсутствием, загулами и изменами. Она несколько раз пыталась уйти, но не смогла, так как со временем поняла, что за личиной «хорошего мальчика Виталика» скрывается самое настоящее чудовище, циничное и безжалостное, которое не остановится ни перед чем. А после того, как он ей рассказал, как и зачем убил Юрку Володина, она тронулась рассудком. Теперь никто бы не узнал в опустившейся грязной старухе, живущей у него на даче, ту прежнюю хорошенькую девочку, которая искренне мечтала о любви, семейном уюте и счастье.
Но что удивительно: вроде он оказался победителем, со всеми недругами расправился, всем отомстил, но по-прежнему был несчастлив и мучился от того, что его так никто и не полюбил. Ему уже под шестьдесят. Пора подводить итоги, но подводить нечего. Ни детей, ни привязанностей. Одна злость и ненависть, которые только и поддерживают этого грузного, страдающего одышкой человека, для которого единственная «радость» в жизни — его работа.
У Виталия Николаевича явно был талант к организации грязных дел. Ему удавалось то, что не удавалось другим: лидеры политических партий и бизнесмены, известные журналисты и банкиры, звезды экрана и высокопоставленные чиновники — он занимался всеми, и никогда не обманывал ожиданий своих клиентов. Его работа всегда была четко организована, он пользовался безупречной репутацией, к нему обращались сильные мира сего. И вот в последнее время отлаженный механизм стал давать сбои. Сначала Артемьев устраняет не того, кого нужно, после чего сам исчезает. Теперь эта осечка с Труваровым, которая могла обернуться для него самым нежелательным образом. Курзанов был очень недоволен.
— Виталий Николаевич! К вам Истратов. Говорит, что вы его вызывали.
— Пусть войдет! — еле сдерживаясь, ответил Курзанов.
В кабинет вошел Глоб и, не дожидаясь приглашения, сел в широкое кожаное кресло, устремив на Курзанова холодный отсутствующий взгляд.
— Зачем вызывали? Я не очень люблю путешествовать по городу, особенно в такое время суток. Откуда такая срочность? — он говорил как всегда спокойно и уверенно.
— Вопросы здесь задаю я! — Курзанова не так легко было сбить с толку. Что-что, а разговаривать с людьми он умел. — Будьте любезны, доложите, почему последнее задание оказалось не выполненным?
— Не выполненным? — Глоб не смог скрыть своего удивления. — Я сделал все в точном соответствии с ориентировкой. Машина в результате была подорвана. Что не так?
— В машине недостает одного трупа. И того самого, который бы хотелось иметь. Вы дождались сообщения о том, что объект находится в автомобиле? — Курзанов потихоньку начинал закипать.
— Естественно. Я получил сообщение именно в том формате, как это было оговорено.
— Доказательства? — Курзанов спросил это на всякий случай, зная заранее, каков будет ответ.
— Вы же знаете, что никаких доказательств у меня нет.
И тут Курзанова прорвало:
— Вы допустили непростительную ошибку. Задание не выполнено. Но деньги вам уже выплачены. Мне вообще не нравится все, что происходит, точнее, все, что связано с вами. Сначала продается ваш протеже, потом он, явно не без помощи, и я догадываюсь чьей, бесследно исчезает. Теперь провал последней, возложенной на вас, операции. Как это все понимать, милейший?
Зря он использовал это пошлое словечко «милейший». Глоб давно уже знал, что собой представляет эта «толстая задница», возомнившая себя незнамо кем. Он знал и о «голубизне» Курзанова, и о его пагубных пристрастиях. Он никогда не любил таких вот гладких, жирных котов, которые полагали, что могут разговаривать в подобном тоне с ним, русским офицером.
— Да пошел ты на…! — Глоб сказал это спокойно, но с таким выражением лица, что Курзанов все понял без лишних объяснений, подивившись про себя храбрости этого дурака, только что подписавшего себе смертный приговор.
— Ну, ну! — повторял он, глядя вслед удаляющемуся Глобу. Он его разозлил. Разозлил очень сильно. А в такие минуты ему нужна была разрядка.
— Алла! Зайди, — через минуту дверь его кабинета распахнулась и, даже не пытавшаяся скрыть своего испуга, секретарша застыла на пороге.
— Что уставилась, дура! Закрой дверь и иди сюда. Быстро! — Курзанов схватил подошедшую девушку, и с силой бросил на колени. Она, привычная к подобному поведению шефа, быстро скинула блузку, оголив большую белую грудь, сняла с него брюки и, глядя в глаза (ему это нравилось), приступила к минету. Однако годы были уже не те, и старая плоть никак не хотела отзываться на искусные ласки. После двадцати минут тщетных усилий она должна была признать свое поражение. Устремив на него взгляд, полный невинной прелести, она спросила:
— Может, позвать Женечку?
— Ну, коли ты уже ни на что не способна, за что только деньги плачу, вызывай. И побыстрей! — Он с раздражением натянул брюки и кое-как повязал галстук на незастегнутой рубахе. Девушка спокойно поднялась, поправила прическу, испорченную шефом (пытался ее сориентировать, идиот!), вытерла салфеткой рот, одернула узкую юбку и, покачивая бедрами, полной достоинства походкой покинула кабинет.
Женечка была профессиональной проституткой. Курзанов познакомился с ней в одном из ночных клубов. Она такое вытворяла, что после встреч с ней он всякий раз чувствовал себя полностью опустошенным, раздавленным, но удовлетворенным. Она мало говорила и многое делала. Всякий раз придумывала нечто особенное, доводя его до состояния транса: то какие-то шары, скользкие и мягкие, которые исчезали в нем, доставляя сладострастное удовольствие, то кнуты, не столько ранящие, сколько ласкающие, то какие-то удивительные смазки, от которых все внутри блаженно ныло. При этом она была удивительно гибка и пластична, всякий раз принимала новые необычные позы, что буквально сводило его с ума. Но к ее помощи он прибегал только в крайнем случае, так как терял с ней голову, и дня два после этого приходил в себя, что для него было недопустимой роскошью. Сейчас он хотел ее, только ее, и никого другого.
