— во все века сжигали люди на кострах…
И тут же сказал:
— Я не услышал ваше обещание, Владимир Семёнович.
Высоцкий покачал головой.
— Я не верю гадалкам и предсказателям, — сказал он.
Мне показалось, что он ответил мне репликой персонажа спектакля — не своей. Я пожал плечами.
— Мне ваша вера и не нужна. А только обещание. Пообещайте, что никому не перескажете наш сегодняшний разговор до мая. И я расскажу вам о том, что дом на Малой Грузинской, где вы купили кооперативную квартиру, сдадут в этом году. Но вы в него сразу не въедете. Потому что придётся в квартире многое переделать. И это время вы проведёте в квартире вашего приятеля на Кутузовском проспекте. В мае вы приступите к репетициям пьесы «Вишнёвый сад»…
Я резко замолчал, посмотрел на сверлившего взглядом лобовое стекло Высоцкого и спросил:
— Вам интересна подобная информация?
— «Вишнёвый сад»? На Таганке?
Я поднял руки, будто сдавался в плен.
— Не спрашивайте меня, почему её именно там поставят, Владимир Семёнович. Подобные детали мне не известны. У меня есть общая информация. Знаю, к примеру, что вы написали баллады для кинофильма «Стрелы Робин Гуда». Прекрасные песни, между прочим. Тем обиднее, что они не попадут в кинокартину: ни одна из них. Да, да, Владимир Семёнович. Сочувствую. Я тут точно ни при чём. Но четыре из этих баллад в восемьдесят втором году попадут в фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго».
Высоцкий спросил:
— Что, песни из кино выкинут тоже из-за моей встречи с Синявским?
Я рассматривал Высоцкого — невольно вспоминал его в роли Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя», поведению которого когда-то подражал Артурчик.
— В декабре приказом по театру на роль Гамлета назначат нового актёра, — сказал я. — Эта информация вам интересна?
— Гамлета⁈ Кому?
Высоцкий повернул в мою сторону лицо — я заметил в его взгляде возмущение и тревогу.
— Не волнуйтесь, Владимир Семёнович. Этот актёр не сыграет Гамлета ни разу. Роль останется за вами. А через пять лет спектакль и вовсе снимут с репертуара Театра на Таганке.
Высоцкий недоверчиво нахмурился.
— Почему снимут? — спросил он.
— В связи со смертью исполнителя главной роли. Владимир Семёнович, двадцать пятого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года вы умрёте. Во время Летней Олимпиады в Москве.
— И что же со мной случится?
Прозвучавшая в его голосе ирония показалась мне неискренней.
— Не слышу вашего обещания, Владимир Семёнович, — сказал я. — Пообещайте, что сохраните наш разговор в тайне. До мая.
Высоцкий затянулся табачным дымом и тут же выдохнул его в приоткрытое окно.
— Ладно, — сказал он. — До мая. Обещаю. Рассказывайте.
* * *
Я пересказывал Владимиру Семёновичу информацию, касавшуюся его будущего именно в тех объёмах, в каких когда-то получил её от Артура Прохорова. Даже сам удивлялся своей осведомлённости. Потому что не помнил сейчас многие важные даты даже своей жизни. Но важнейшие (с точки зрения Артурчика) реперные точки жизни Высоцкого выдавал тому, почти не напрягая память. Говорил я спокойно, как будто пересказывал Котовой рецепты тортов. В споры не вступал. В ответ на многие уточняющие вопросы Высоцкого пожимал плечами. Заявлял: «Говорю, что знаю. Чего не знаю, то не выдумываю». Не уточнил и то, откуда у меня появилась информация. «Плохие» известия чередовал с «хорошими». Отмахивался от летавших в воздухе перед моим лицом клубов табачного дыма (Владимир Семёнович докурил одну сигарету, выбросил окурок в окно и закурил следующую).
О смерти Высоцкого мне в июле тысяча девятьсот восьмидесятого года рассказал Артурчик. Случилось это в субботу. После сообщения о расстреле Кирилла, меня подобные известия уже не сбивали с ног. А вот Прохорова смерть любимого поэта шокировала. Помню, как мы ехали тогда вместе с Прохоровым в трамвае. Артурчик был уже порядком пьян, то и дело утирал с лица слёзы. Он несколько раз прокричал на весь салон: «Высоцкий умер! Люди! Вчера умер Высоцкий!» Но на его пьяные вопли многие не обращали внимания, отворачивали лица. А кто-то тогда ему ответил: «Сто раз уже такое говорили. Всё с ним нормально. Скоро появится в новом кино». Я едва удержал тогда Прохорова на месте, не позволил ему ринуться на пассажиров с кулаками. Всю ночь мы с Артуром заливали горе водкой и до утра слушали проигрыватель пластинок, из динамиков которого звучал хрипловатый голос.
Этот же голос я слышал и сейчас, сидя в салоне автомобиля БМВ 2500. Он то и дело прерывал мой рассказ вопросами и восклицаниями. Сыпал возражениями и едкими остротами. Высоцкий словно уже вжился в свою будущую роль старшего оперуполномоченного, начальника оперативной бригады отдела по борьбе с бандитизмом МУРа Глеба Жеглова. Будто бы вёл мой допрос. Я в ответ пожимал плечами и выдавал Владимиру Семёновичу новую порцию некогда полученных от Артурчика сведений. Мысленно отмечал, что так же подробно я рассказал бы сейчас лишь о собственной «прошлой» жизни, да ещё о «той» жизни Артура Прохорова (которая теперь уже наверняка не повторится в точности). Этот разговор я спланировал давно. В моём плане фигурировало лишь другое время встречи с Высоцким. Я посматривал на часы: следил, чтобы встреча с Высоцким не помешала моим прежним планам.
Вздохнул и сказал:
— Всё, Владимир Семёнович. Время нашего разговора истекло. Мне пора.
Я сунул в карман удостоверение полковника Бурцева, которое держал в руке во время беседы с Высоцким. Снова приподнял воротник своей куртки, поправил кепку.
— Владимир Семёнович, я ведь вас не обманул: мне сейчас действительно нужно во дворец спорта «Сокольники». Если опоздаю туда, то погибнут люди. Как минимум двадцать один человек. Из них тринадцать — младше шестнадцать лет.
Развёл руками, сообщил:
— Встреча с вами была приятной неожиданностью. Печально, что она оказалась столь короткой. Не сомневаюсь, что пожалею об этом. Да что там… уже жалею. Но ничего не поделаешь. Лучше я пожалею об этом, чем…
Я не договорил, покачал головой и протянул Высоцкому руку.
Сказал:
— Приятно было с вами познакомиться и пообщаться, Владимир Семёнович. Теперь точно будет о чём рассказать на старости лет моим детям. Очень надеюсь, что подставился не напрасно: мои слова вам помогут.
Высоцкий не прикоснулся к моей руке. Он посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на моё лицо.
— Ты интересный человек, Сергей, — сказал Владимир Семёнович. — И отличный актёр: за весь наш разговор я ни разу не уловил в твоих
