Серое небо стало еще серее, а Сергея охватила апатия, вязкая словно кисель на поминках. Все в этом мире выглядело таким же наигранно-искусственным как пластиковые цветы, перевязанные лентами от «коллег по работе» или тушка летучей мыши, распятая на кресте одной из соседних могил.
Потом бросали в яму комья мерзлой земли и пили за помин души, плавно перейдя от дел житейских к научно-производственным взаимоотношениям.
– … найти такую парадигму трудно, если не невозможно, – зафиксировал Сергей слова престарелого профессора-консультанта и начал прислушиваться. – Вследствие малости постоянной Планка мир, который мы видим, в основном подчиняется законам ньютоновской механики. Частицы есть частицы, волны есть волны, и предметы не исчезают внезапно, чтобы появиться по ту сторону сплошной стены. Квантовые эффекты проявляются лишь на субатомном уровне, – он остановился, откашлялся, вытащил из кармана пачку дешевых сигарет и сунул ее обратно. – И все же найти парадигму не невозможно. Ньютоновская физика – не машина. Просто она обладает некоторыми признаками машины. Нам следует искать модель где-нибудь в видимом мире, модель, которая обладает самыми странными атрибутами квантовой физики. Такая модель, как бы невероятно это ни звучало, непременно где-то существует, и наша задача – найти ее.
– Основной смысл дуализма, – подтвердил его собеседник, – видимо, в том, что электрон не имеет точной локализации в пространстве. Он существует как суперпозиция возможных локализаций. Только при наличии наблюдателя он коллапсирует в точку.
Что-то в этих фразах было очень важным для Сергея. Некая мысль, за которую следовало зацепиться. Может быть, реальность – это объект, который существует только в присутствии субъекта. Или для того, чтобы осознать ее этот субъект должен слиться с объектом, как возвратное местоимение. «Коллапсирует» – удачное слово.
Додумать он не успел.
– Как там Москва? Стоит? – облокотился на него охмеленный коллега.
– Стоит, пока стоит, – ответил Сергей. «Москва, так Москва». Дальше – он знал, разговор перейдет на политику. Так было всегда.
– Ты посмотри, что творится, – завел тот свою пластинку. – Телевизор хоть не включай! Убийства, олигархи… мать их так! А я тебе вот что скажу, Сережа, – из всех наших правителей самым справедливым был Сталин. Он ходил в одном кителе и стоптанных башмаках. А сейчас – что? Миллиардеры! Где они эти деньги взяли?
– Времена меняются, – вставил Сергей нейтральную фразу. Неловко было болтать с человеком и не помнить, как его зовут.
– Что дали мне эти времена? – не унимался собеседник. – C ваучерами надули. Пусть бы лучше совсем ничего не давали! А так у меня теперь акции некого инвестиционного фонда, на которых черным по белому написано: «Ты идиот!» Что дальше? Акции моего института, которых не было. Или сберкнижка, деньги с которой получат мои внуки, если доживут. Или грядущая пенсия, которой только что подтереться. И после этого я еще плачу им налоги!
– Так все думают. Даже те, у кого по определению должно было все получиться, – Сергей попробовал перевести разговор на другую тему. Не вышло. Он извинился, сказал, что требуется в туалет, и направился к дому.
«Действительно, – отметил Сергей, пробираясь между оградами. – Ты хорошо образован, воспитан, начитан, имеешь завидную родословную. И что с того? Написал диссертации – они на полке; книги – их никто не читает; картины – хорошо, что им рады твои друзья. Индивидуальность – кому на хрен нужна твоя индивидуальность. Будущее – его нет! Сплошной поток машин, где персоналии лишены даже собственных ликов. Кичливость и китч – вот правда жизни… Эммануил Мифодиевич – выдали мозги забытое имя, и еще, – Пессимизм – удивительно заразная штука». Тут он опять вспомнил про письма и затосковал.
Март подходил к концу, но к вечеру опять похолодало. Сергей озяб и, проходя мимо кладбищенской церкви, решился зайти внутрь. Все было как всегда: свечи, иконы, амвон, клирос. Батюшка после всенощного бдения говорил своим прихожанам тихую проповедь. Вслед за Сергеем в храм ввалился пьяный майор в форме десантных войск. Несколько минут он стоял и спокойно слушал. Потом стал нервно поправлять свою форму и, наконец, не выдержал:
– Я расстрелял пятнадцать человек, мне Бог простит? – гаркнул майор в сторону преподобного.
Батюшка, не торопясь, закончил проповедь и объявил порядок служб на следующий день.
– Кто завтра хочет приступить к Причастию, может остаться на исповедь. Вы, молодой человек, подходите первым, – указал на майора.
Принесли аналой с крестом и евангелием, и священник начал чин исповеди.
– У меня с собой две гранаты, – просто сказал военный. – Я могу их тут взорвать.
– Ну и что? – ответил Батюшка – мы станем мучениками за Христа, а ты будешь орудием бесов.
– А за кого же тогда те пятнадцать погибли, – ехидно спросил майор, сунув руки в карманы, – за Аллаха? А мои ребята из Майкопской бригады? Ответь мне, поп. А?
Священник поднял крест и начал творить молитву, слов которой было не разобрать. Присутствующие в церкви потихоньку пятились к выходу, стараясь держаться поближе к колоннам. Сергей просто стоял и смотрел. Как-то он сразу проникся к этому подвыпившему вояке. И, когда тот развернулся на каблуках и кинулся вон, выбежал следом.
– Слушай, друг! – начал было.
– Да пошел, ты .... !
– Ежик – гордая птица, – пробормотал Сергей. – Пока не пнешь – ни за что не полетит. – И остался стоять посреди кладбища. И только сейчас сообразил, что здесь лежат и его родные. И он не был на могилах уже несколько лет. Стоило бы их навестить прямо сейчас, но тут в кармане заурчал телефон:
– Алло, привет!
– Привет! Кто это?
– Ну, даешь! Это же я – Сашка!
– Ничего удивительного.
– Слушай, дружище, ты, не из тех, о ком говорят: «Где посрал, там и штаны оставил»?
– Что ты сказал?
– Это не я – народ. Ты хоть помнишь, что мне обещал?
– Нет. – Честно признался Сергей.
– Конечно. Обещал на завтра, а уже не один месяц прошел.
– И ты только-только собрался справиться о моих делах?!
– Это я должен справляться?
– А как же?
– А что?
– А ты знаешь, что я того – машину грохнул и сам месяц в реанимации…
– Не врешь? – В голосе Сашки проступила подозрительность вместе с озабоченностью.
– С чего бы?
– Ну, так – для форсу.
– Не вру…
– Тем более пересечься надо. Ты где?
– На кладбище жертв 9-го января.
– Давай номер могилы. Лопату прихватить?
– Сам выберусь. Встретимся у входа…
Когда возле кладбища притормозил таксомотор, Сергей уже изрядно продрог.
– Извини! – высунулась из машины сияющая физиономия. – Не мог же я с тобой за рулем разговаривать. Поехали.
– Мертвые ждут! – сказал Сергей, когда машина отъехала от кладбища.
– Всегда! – подтвердил Сашка.
Сергей присмотрелся к своему
