Она же привела свою сестру, которую звали Анна, но это не имя оказалось, а погоняло, на самом деле высокую веснушчатую рыжую девицу звали Аннели. Её наняли помогать Варпе или Варпу, может не склоняется имя. Один чёрт сразу в Варю переименовали, и заодно новая Анька будет работать прачкой и убираться в комнатах. Не перепутать бы Анек спросонья. Эта служанка обошлась в двадцать рублей в месяц. Дровяник Ильюха с дровами и углём, который сначала обошёл квартиру, заглянул в каждую печку и проверил берестой тягу, и даже окна осмотревший, потребовал за дрова и уголь на месяц вперёд пятьдесят рублей, но может и больше получиться. Потом пришёл мужик, который продавал карету со всей упряжью под пару лошадей. Пятьсот семьдесят пять рублей. Вообще, убожество убожеством, там ремонта ещё на сто рублей. Но не нанимать же каждый раз двух извозчиков, так за три месяца вообще без штанов останешься, а карету потом либо продать можно, уже отремонтированную, или с собой забрать.
Еле отбились от служанки для Аньки.
— А кто барыню раздевать и одевать будет? — вылупилась на Сашку Варпу.
— Я буду, — нет, не сказал. Подумал.
— Сама справлюсь, — за него ответила кикимора.
— И корсет затяните? — фыркнула чухонка.
А ей не надо. Не получается никак у Аньки бока отъесть. Так шкирлёй и ходит.
Расстроил Пахом Сашку при прощании окончательно, узнав, что квартиру они сняли за сто пятьдесят рублей, он сел на лавку и за голову схватился.
— Да я бы вам квартиру чуть поплоше из трёх комнат за пятнадцать рублей в месяц нашёл. Ох, не умеете вы деньги считать барынька. Ох, тяжко вам в жизни придётся. А столяра я завтра пришлю, он по-божески берёт. За таку работу? Ну не знаю. Он тут мебель месяц с гаком делал однем графьям, так пятьдесят рубликов взял на серебро. Ну и у вас поди стоко ж возьмёт. Но энто вы сами завтрева договаривайтесь.
— Саша, а что мне, может, нужен корсет? — скорчила рожу Анька, когда еле живые они повалились на кровать.
— Это для жирных, а ты сейчас попрыгаешь на мне и похудеешь.
— Не, не сегодня. Сегодня спать.
Глава 19
Событие сорок восьмое
Усеян плошками кругом, Блестит великолепный дом.
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
— Анна Тимофеевна, вот вы где⁈ — на кухню Афанасий Александрович Радищев вошёл как-то бочком, боясь очевидно прикоснуться к неприготовленной и не разложенной по тарелкам еде. Он был в зелёном мундире с золотым шитьём и даже орден какой-то поблёскивал на груди.
Сашка с Анькой, попробовав стряпню Варпу — она же Варька, пожалели беднягу Грибоедова. Мало того что убили его персы, науськанные англичанами, так ещё и мучался он, живя в Петербурге — приходилось есть бедолаге несъедобную стряпню этой Варпу, ну, если она не врёт.
Потому, пришлось бросить все дела и учить представительницу братского чухонского народа азам кулинарии. Сейчас занимались приготовлением салата Оливье и майонеза с кетчунезом, так как основным блюдом должны были стать пельмени. Кетчупа чутка привезли с собой. Помидорки пока небольшие Сашка выращивал, но сотнями кустов, и на кетчуп их уже хватает. Опять же сладкий перец тоже немного выращивают.
— Афанасий Александрович, у нас через час примерно ужин, не составите нам компанию? — Анька облизнула палец, которым проверяла консистенцию полученного майонеза.
— Кхм. Почему бы и нет. Анна Тимофеевна, у меня для вас письмо от господина Виельгорского Михаила Юрьевича. Вот, довелось на старости лет почтальоном поработать, — вытянулся во фрунт и протянул свёрнутый в трубочку листок белой бумаги полицмейстер Санкт-Петербурга. Словно не письмо частное передавал, а как минимум ультиматум паше какому турецкому. Даже головой мотнул сверху вниз.
— Напрашиваетесь на комплемент, Афанасий Александрович? Какой же вы старый⁈ — Анька изобразила строгость на моське своей и погрозила пальцем полицмейстеру, — Знаете, что там? — кикимора показала руки, измазанные в муке.
— Так точно. Это приглашение от князя Ивана Сергеевича Мещерского и его супруги княгини Софьи Сергеевны Мещерской посетить завтра их в пять пополудни. Будет литературный вечер. Там есть приписка от господина Виельгорского, что будет Александр Сергеевич Пушкин с супругою. Будет так же Пётр Андреевич Вяземский и Александр Иванович Тургенев.
— Ого, — Сашка мысленно присвистнул. Он всё думал, как ему на Пушкина выйти, а тут буквально на четвёртый день их пребывания в Северной Столице… Тьфу просто в Столице сразу и сведёт их судьба с поэтом или пиитом. Правильно они тогда пригрели Мишек — Глинку и Виельгорского.
— Обязательно воспользуемся этим приглашением, любезный Афанасий Александрович, а вы воспользуйтесь нашим. Ждём вас через час с супругою.
— Кх, Камилла Ивановна отбыла на днях в имение. Это в Верхнем Аблязове Кузнецкого уезда Саратовской губернии. Вреден ей климат Петербурга. Чахотка развивается, — лицо полицмейстера вытянулось. Переживал за супругу. Ну Кох бы тоже переживал, он точно знает, что в ближайшие сто лет лекарства от туберкулёза не найдут. Хотя что-то про пчелиную моль слышал.
— Сочувствуя вам. Я составлю ей сбор грудной, передам вам за ужином, — кикимора не удержалась. Сашка просил её не хвастать, что она травница. Купчиха, поэтесса, травница, кулинар — лишку для молодой девицы.
— Вы ещё и доктор? — выпучился полицмейстер. Ну, вот, началось.
— У меня бабка была известной травницей. Кое-какие знания и мне передала.
Пришёл на званный ужин Афанасий Александрович уже в штатском костюме. Сюртук английский из серой тонкой шерсти, платок на шее завязан. Как денди лондонский одет, он, наконец, увидел свет.
Свет — это не сливки петербуржского общества. Свет — это лучистая энергия, данная нам в ощущение.
Сашка затеял эксперимент. Послужило толчком объявление в газете. Он-то в своей глуши к такому не привык, а тут проснулся утром, зарядку делает, и тут из открытого окна, Ванька, чтобы ему пусто было, так натопил, что к утру дышать просто нечем стало, баня настоящая, крики пронзительные стали доноситься. Сашка выглянул в окно. По Грязной улице шёл мальчишка газетчик и кричал новости, размахивая кипой газет. Любопытство сгубило кошку. Кох Ваньку послал за газетами. Ну, так себе новости, но и бог с ними, советы Николаю Палычу, как рулить страной, Кох точно давать не собирался. У того до Крымской войны и так всё не плохо получалось. А до войны той ещё двадцать лет. Если и вмешиваться, то не за двадцать же лет.
А вот реклама всякая Сашку заинтересовала. А одна так совсем заинтересовала. Виктор Германович днём оделся и прогулялся с Ванькой до разрекламированного магазина братьев Кох. Потому и бросилось объявление сразу в глаза, что родичей может нашёл. Торговали братья свечами и масляными лампами. Магазин располагался на углу Большой Морской и Гороховой улиц.
Сашка на сто процентов был уверен, что парафиновых свечей ещё нет. Их же из нефти делают. И при этом там совсем не простая технология. Но оказалось, что как-то уже научились в Европах получать парафин. Так в этом же магазине и другой культурный шок. И стеариновые свечи уже есть. А Виктор Германович планы обогащения строил когда, то о стеариновом заводике, о свечном заводике, задумывался. Нужно то всего освоить перегонку уксуса из древесины. Оказалось и здесь его опередили. И совсем был удивлён Сашка самыми дорогами свечами.
Немца Иоганна — младшего Коха Сашка подробно расспросил о всех диковинках. Тот, услышав из уст азиата вполне сносный немецкий язык, свой язык распустил, перышки распушил и поведал много чего интересного, можно это и лекцией назвать.
— Лучины мы тоже продаём, но так, по старой памяти, скорее. На других покупателей перешли. Средние и высшие сословия могут себе позволить свечное освещение. Самыми простыми, хоть дурно пахнущими и коптящими при горении являются сальные свечи, — немец показал на стоящие в конце прилавка свечи, — А самими лучшими и дорогими до недавнего времени — восковые.
