Перед ними распростерлась гигантская медвежья туша. Оливер впервые видел зверя так близко – ближе даже, чем в «Странных странностях», зоологическом саду Вороньего Края. Вниманием его завладели – метафорически выражаясь, разумеется, – и длинные лапы зверя, и тупая, смахивающая на кошачью морда, и вся эта неописумая громада шерсти, когтей и мускулов, составляющие медвежье тулово. Мертвый великан представлял собою зрелище и впрямь впечатляющее. Морду и шкуру в целом испещрили серые и белые шерстинки – дань преклонному возрасту. При мысли о том, на что способны могучие длинные лапы и жуткие когти этого маститого чудища, невзирая на столь почтенные лета, Оливер передернулся – и тут же в голову ему пришла мысль не то чтобы здравая и все же на редкость неприятная: а что, если старина Косолап просто-напросто притворяется, играет с добычей, лишь выжидая удобного момента, чтобы вскочить и напасть? Впрочем, темные пятна крови на туше и по всему уступу убеждали мистера Лэнгли в обратном.
– Ты на морду глянь, Нолл, – окликнул друга Марк.
Да, Оливер не ошибся: глаза и впрямь выклевали хищные птицы. А еще на бессильно поникшей голове и шее зияли страшные раны – и на плечах тоже, и на спине, и на боках. Было очевидно, что вскочить и напасть медведю сегодня не суждено. Того же мнения, похоже, придерживался и Забавник: подозрительно принюхавшись к туше и поворчав, песик недоуменно приподнял темно-каштановую бровь.
– Саблезубый кот постарался, как ты думаешь?
– Вряд ли. Бедняге здорово досталось, верно, но, судя по характеру и расположению ран, я бы предположил, что напали на него с воздуха, – лениво протянул Марк, словно рассуждая сам с собой.
– Никак вчерашние пташки? Сквайр пожал плечами.
– Возможно, одна из птиц воспользовалась преклонным возрастом зверюги… хотя, скажу я, вообразить в роли нападавшего кого-то, кроме мистера Шейкера, чертовски трудно.
– В Вороньем Крае рассказывают, будто бы тераторны, сбиваясь в стаи, порою заваливают взрослого саблезубого кота, – сообщил Оливер, поеживаясь. – Это правда?
– Возможно. Сам я ничего подобного не видел, но, полагаю, случалось и такое.
– Утешительная мысль, ничего не скажешь.
– Послушай, Нолл. Ясно, что мишка мертв уже давно: скорее всего расправились с ним ночью. По мне, эти раны – в точности следы от когтей. К каким еще выводам возможно прийти? Ставлю пятьдесят гиней, тут постарался наш мистер Шейкер, не исключено, что в компании одного-двух приятелей-странников. Других птиц, способных на такой свирепый натиск, в наших небесах просто не водится. Хотя, признаюсь, одна подробность ставит меня в тупик, а именно: отчего противник не сожрал добычу, хотя бы частично? Ха! Вижу, ты мое недоумение разделяешь. Если не считать глаз, тушу вроде бы совсем не объели.
Сквайр задумчиво развернулся на каблуках и заметил темную расселину в скале, чуть дальше от уступа. Его бесцветные невыразительные черты тут же осветились радостным предвкушением.
– А ну-ка пошли, – позвал он. – Поглядим, что ждет нас в пещере.
– Прямо сейчас? – задохнулся Оливер.
– Естественно. Ты ведь в пещерах никогда еще не бывал?
– Никогда.
– Ну, вообще-то «пещера» звучит слишком громко: эти трещины обычно неглубоки. Помню, как облазил одну такую еще ребенком. Должно быть, мой почтенный папаша взял меня на прогулку совсем мальцом, хотя, признаю, мои воспоминания на этот счет достаточно расплывчаты. С тех пор я немало пещер обследовал сам по себе: одни пустовали, другие – нет. В них порою находят приют медведи и прочие лесные жители – на пару-тройку часов. Видимо, и за Косолапом водился такой обычай.
Друзья вступили в полумрак пещеры: уже от входа было видно, что коридор уходит достаточно далеко. Приблизительно овальной формы, расселина раздавалась скорее в ширину, чем в высоту; впрочем, размеры ее были таковы, что человек, выпрямившись в полный рост, не задел бы головой о своды. Черные земляные стены местами испещрили небольшие вкрапления глины или сталактитовые образования. Пол был ровным и слегка волнообразным; тут и там валялись обломки осыпавшихся камней, а кое-где – мелкие косточки и свалявшиеся комки шерсти. В углах поблескивали проплешинки льда. Сквозняком в пещере почти не тянуло; следовало предположить, что иного выхода на поверхность из нее нет.
– А тебе не приходит в голову, что пещера вовсе не пустует? – осведомился Оливер, вглядываясь в непроглядный мрак в глубине коридора. – Здесь, чего доброго, водятся по меньшей мере летучие мыши или эти здоровенные пещерные сверчки: я их в «Странных странностях» видел. Признаюсь, такие твари мне не слишком по душе; в конце-то концов, я всего лишь горожанин.
– Похоже, мыши здесь и впрямь есть, хотя не то чтобы много; запах совсем слабый, да и отбросов почти не видно. По чести говоря, я не вижу следов никакого иного обитателя, кроме Косолапа; он, верно, облюбовал пещеру себе под спальные апартаменты. Старик всегда был записным нелюдимом вроде меня, Нолл; не помню, чтобы хоть кто-то коротал с ним одинокие ночные бдения. Если за последние годы бедолага и обзавелся подругой, так никаких свидетельств своего пребывания она здесь не оставила.
С этими словами сквайр извлек из куртки несколько восковых свечей и половину их вручил Оливеру.
– Эгей! Да ты их, верно, в Далройде прихватил! Ты с самого начала собирался исследовать пещеру, – промолвил Оливер.
– Именно. Сколько раз я тебе твердил, Нолл: раз уж шанс подвернулся – лови, не упускай! Нельзя допустить, чтобы ты провел в Шильстон-Апкоте целое лето, так и не побывав с экскурсией в одной из наших прелюбопытнейших геологических диковин. Капитан Хой мне в жизни бы этого не простил.
Сквайр зажег пару свечей; призрачный неверный свет заиграл на стенах пещеры, на угрюмых каменных сводах и несущих опорах, на мерцающих вкраплениях льда и сталактитов. Держа свечи в вытянутой руке, джентльмены медленно двинулись вперед, заглядывая во все трещины и ни на миг не теряя бдительности. В пещере царила промозглая сырость; гробовую тишину нарушало лишь дыхание друзей, да еще камешки похрустывали под их шагами.
– А Забавник-то где? – осведомился Оливер. – Что-то он затих. Не видно, не слышно: как сквозь землю провалился.
Сквайр тихо свистнул. В ответ откуда-то впереди раздалось негромкое встревоженное ворчание. Оливер инстинктивно схватился за нож.
– Там впереди – еще один зал, – промолвил идущий впереди Марк. В следующий миг он споткнулся и, нагнувшись, рассмотрел на полу остатки каменной кладки – вроде тех, что попадались тут и там среди развалин аббатства.
– Эй! Это еще что такое? Забавник! – крикнул сквайр. Эхо его голоса, отразившись от стен, прокатилось по пещере из конца в конец.
Пробравшись сквозь сужающийся коридор, друзья вошли в дальний зал, где внимание их тут же привлекло нечто вполне заурядное и вместе с тем загадочное. На полу пещеры громоздилась в человеческий рост гора булыжника – этакая куча строительного мусора, состоящая из обломков тесаного камня и кремня, кирпича и застывшего раствора. Рядом с нею обнаружился и Забавник: песик припал к земле, встопорщил уши – и глядел весьма встревоженно.
– Что такое? – осведомился сквайр, точно обращаясь к человеку, такому же, как Оливер, и вполне способному на внятный ответ. – Что тут у нас, а, приятель?
Исследовав кучу, джентльмены обнаружили, что под ней скрыта некая цилиндрическая конструкция фута три в высоту, выстроенная из тонких каменных плиток вроде черепицы; обломки и мусор навалили поверх нее либо для того, чтобы скрыть устройство от посторонних глаз, либо чтобы преградить к нему доступ.
Сквайр вновь порылся в кармане куртки и извлек набор медных подсвечников: в два из них он воткнул уже горящие свечи, а затем установил и зажег еще парочку.
– Эгей! – восхищенно воскликнул Оливер. – Какой ты предусмотрительный!
– Недурное подспорье, верно? – усмехнулся Марк. – А то никогда не знаешь, что в этих пещерах отыщется; разумно приходить во всеоружии. Зато теперь руки у нас свободны, давай разберемся что к чему.
Друзья сняли шляпы и куртки и рьяно взялись за работу. На то, чтобы расчистить мусор, у них ушло около получаса. Работа оказалась не из легких: некоторые обломки весили куда больше, чем казалось на первый взгляд, да при этом еще были острыми и зазубренными. Тут неоценимую услугу оказали перчатки для верховой езды; как ни жаль было обновки, а пришлось ими пожертвовать. Спустя какое-то время показалась ровная поверхность цилиндра. Сверху на нем лежал ровный плоский камень – ни дать ни взять крышка; крепился он при помощи веревок, пропущенных в железные кольца, вделанные в основание всей конструкции.
Вытирая лоб, Оливер отступил на шаг, чтобы получше рассмотреть плоды трудов своих.
– А уж не колодец ли это? – проговорил он, помолчав. – Да, именно. Колодец и есть; а камень, положенный сверху и закрепленный на веревках, – его крышка.
