Сделать это оказалось не так-то просто. Китайские пограничники палили по Сергею Сергеичу из пулемёта, а уже на нашей стороне за ним всю ночь гонялись собаки, и закончилось дело тем, что какой-то обалдуй кинул в него гранату.
Тот взрыв заново перекроил мозги беглеца. Во время обследования в психушке выяснилось, что у него необычайно развились способности к точным наукам. Сергей Сергеич блестяще окончил четыре института сразу, после чего последовала головокружительная карьера и…
— Не пойдёт, — перебил меня Саша.
Записывать за мной он перестал уже тогда, когда дело дошло до Тибета.
— Что не пойдёт-то? — не понял я.
— Статья эта не пойдёт, — объяснил Саша. — Если мой редактор прочитает про Тибет, пограничников и гранату, то он точно будет гнаться за мной с дрыном до самого Китая. А ты давно работаешь у Сергея Сергеича?
— С сегодняшнего утра.
— Этого я и боялся, — вздохнул Саша. — И ты совсем ничего не знаешь о нём?
— Да как-то не успел поинтересоваться. А почему статья обязательно должна быть о Сергее Сергеиче?
— А о ком ещё? — поинтересовался Саша с кислым видом. — О тебе?
— Нет, обо мне пока ещё писать рановато, тем более в твоём издании многотиражном. Напиши про Диего Армандо Марадону, к примеру.
— Диего Армандо Марадона не живёт в этом посёлке.
— Ну тогда я не знаю.
— Слушай, будь другом, — попросил Саша. — Уговори Сергея Сергеевича позвонить в нашу редакцию. Телефон я тебе оставлю.
— Да пожалуйста, — ответил я.
Саша накарябал телефон, вырвав для этой цели листок из своего блокнота, и откланялся.
Следующие два часа прошли у меня в занятии исключительно ничем. Заглянула, было, кухарка, но могучий голос Хэтфилда, сопровождаемый гитарами и ударными, быстро выжил её из дома. Я выключил магнитофон, схватил трубку и сказал в неё:
— С вами говорит автоответчик Сергея Сергеича. Меня сейчас нет дома. Оставьте своё сообщение после сигнала. Пип!
— Ты чего там дурью маешься? — послышался недовольный голос Сергея Сергеича. — Я тебе такой пип покажу — мало не будет. Мне звонил кто-нибудь?
— Да. Спрашивали, дома ли Игорёк.
— Что? Какой Игорёк?
— Не знаю.
— Бред какой-то. Что ещё?
— Журналист приходил.
— Нет, тебя невозможно оставлять без присмотра. Какой ещё журналист?
— Да я сам его первый раз в жизни видел. Он про вас статью хотел написать. Что-то там про коррупцию в институте.
— Я про тебя такую статью напишу — вовек не забудешь. Ты бы лучше делом каким-нибудь занялся.
— Я и так от телефона не отхожу. Нет, Сергей Сергеич, серьёзно, приходил журналист из районной газеты. Ну а я-то про вас ничего не знаю. Только и сказал ему, что вы были трижды женаты и имели пятерых внебрачных детей. Он вам телефон оставил.
— Зачем?
— Ну, чтобы вы в редакцию позвонили.
— Ничего себе, — сказал Сергей Сергеич. — Про меня раньше никогда в газете не писали. Даже в районке. Надо будет и в самом деле позвонить. Да, и запомни вот ещё что: женат я ни разу не был, внебрачных детей не имею. Ясно тебе?
— Так точно, Сергей Сергеич.
— Смотри у меня.
И он отключился.
Мне непонятно было, куда смотреть, и я отправился на кухню, глянуть, что та с обедом.
Нина варила борщ. Когда я вошёл, она стрельнула в меня взглядом и снова отвернулась к плите.
— Нина, а когда здесь обедать подают? — озадачил я её.
Безразличие ко мне кухарки вдруг сменилось откровенной враждебностью.
— Какая я тебе Нина?! У вас что, в городе так положено?! Да я тебе в матери гожусь!
— Не годишься, — парировал я, критически оглядывая собеседницу. — Моя мама не…
— А ну вон отсюда!
— Нина, давай не будем начинать знакомство со ссоры. Я всегда говорил, что обращение к женщине на «вы» и по имени-отчеству преждевременно старит её. А тебе ведь от силы лет тридцать пять, и ты…
— Я сказала — вон отсюда!!!
Видя, что я не слишком тороплюсь ей подчиняться, кухарка толкнула меня в грудь и замахнулась поварёшкой, с которой свисали капустные водоросли.
Мне пришлось выскочить во двор. Кухонная дверь с грохотом захлопнулась перед моим носом.
Ишь, какие мы тут все с гонором! Может мне и Дружка следует величать по имени-отчеству?
Смертная скука, царившая в доме до моего ухода, до сих пор никуда не испарилась. Я прошёлся по комнатам в поисках чего-нибудь почитать, но кроме научных журналов и справочников ничего не нашёл. А такие вещи не для моего ума.
Я сел в кресло, прикрыл глаза и принялся обдумывать некоторые тезисы:
1. Сергей Сергеич увлечён наукой.
2. Тот же самый Сергей Сергеич живёт не по средствам, но взяток по основному
месту работы не берёт.
3. Следовательно, он имеет доход на стороне.
4. Вышеупомянутый Сергей Сергеич клепает какую-то неведомую машину.
5. Но сам эксплуатировать её боится.
6. Выходит, что он — учёный-маньяк; про таких периодически кино снимают.
7. Какого беса я сижу на этой даче?
8. Ответ неизвестен.
Когда я приступил к обдумыванию девятого тезиса, открылась входная дверь, и голос Петровича с порога позвал меня обедать. Я вышел во двор и пристроился к старику, мывшему руки хозяйственным мылом под рукомойником во дворе.
— Нинка чего-то на тебя злится, — поведал мне Петрович.
— Она не на меня.
— А на кого же? Со мной она нормально общается. Будешь, спрашивает, Петрович, обедать? Я говорю — буду. А она мне — ну позови тогда этого жеребца городского. Вот так. Выходит, что злится.
— Петрович, да с чего ты взял? Это у меня фамилия такая: Жеребец. Разве не звучит?
Петрович ухмыльнулся и потопал на кухню, а я двинул за ним.
Нина подала порцию Петровичу, затем грохнула миской с борщом передо мной и сказала:
— Жри.
— Тебе тоже приятного аппетита, — жизнерадостно сказал я.
Пока мы ели, Нина с Петровичем обсуждали последние известия. Получила продолжение история с Вахрамеевым, избившем жену. Из соседнего села приехал родной брат пострадавшей и пообещал преступнику все рога посшибать. Теперь Вахрамеев сидит в милиции, боится выходить, хотя его давно отпустили.
Интересно, откуда они всё это узнают? По радио им передают, что ли? И почему бы журналисту Саше не описать этот случай в своей газете?
— Человеку без рогов нельзя, — наставительно сказал я. — Человек без рогов — это…
— Да помолчи ты! — оборвала меня Нина.
Дальнейшие новости, обсуждаемые ею с Петровичем, были мне неинтересны. Я доел борщ, отдал должное вареникам со сметаной, запил всё это дело холодным компотом из вишен, отвесил Нине цветистый комплимент и собрался идти, но Петрович меня притормозил:
