— Работы Юрия Сёмина в киевском «Динамо», — отбарабанил этот тип.
— А украинцев этого периода ничем не запугаешь, не удивишь, не собьёшь с толку. Мы даже в аду найдём положительные моменты. А что такое каменный век? Никаких тебе подорожаний, рож этих депутатских и правительственных не видишь…
— А как же футбол? И пиво?
— Придётся потерпеть, — ответил я. — Разве что…
— Да?
— Фантасты пишут, будто бы если человек вот так гуляет по времени, то может поменяться ход истории.
— Чепуха, — поморщился этот тип. — Время само затягивает возникшие в нём дыры. Не буду читать вам лекции. Я, знаете ли, сам вас тут не оставлю. Просто не смогу!
— Спорим, что я отбуду тут месяц? Тридцать дней?
— На что?
— На щелбан.
— Почему именно на него? — удивился этот тип.
— А на что ж ещё? Пиво ты не пьёшь, деньги из воздуха делаешь. Так не интересно.
— Я не могу! Мне совесть не позволяет!
— Преподам своим доложишь, что я категорически отказался возвращаться из каменного века. Хочешь, в глаз тебе дам для правдоподобности? Защитишь свою курсовую. А я тут побуду. Не каждый же день попадаешь в каменный век, будет потом что вспомнить.
Этот тип призадумался и ответил после паузы:
— Я вам не говорил, но с неудовлетворительной оценкой за эту курсовую нечего и мечтать об аспирантуре. И настоящим магом мне тогда не быть. Фокусником разве что. Базарным. Если вы всё-таки шутите, то с вашей стороны это жестоко.
— Великий вождь! Обед готов!
— Сами жрите! Пусть этот обед вам поперёк горла станет!
Выкрикнув это, я прислушался к удаляющимся шагам и протянул руку студенту.
— Спорим? Ну?
— Я читал об этом вашем обычае. Он называется пари. Я подаю вам руку, а кто-то должен разбить.
— Обойдёмся без этого кого-то.
— Знаете, я не думаю, что сразу смогу вытащить вас отсюда, если здешняя жизнь покажется вам невыносимой.
— Значит так. Мы сейчас вместе пойдём на обед. И я заставлю тебя жрать полусырое мясо и лепёшки грубого помола. Очень грубого.
Студент подал мне руку.
— Всё, — сказал я. — Срок действия нашего пари начался. Запомни: месяц. Тридцать дней.
— А чем я объясню своим преподавателям необходимость вашего возвращения по истечению этого срока?
— Скажи им, что спать не мог, переживал за меня. Совесть тебя грызла. И ты уговорил меня вернуться. К патриотизму взывал, объяснил, что киевскому «Динамо» позарез нужен такой болельщик, ну я не знаю. Придумаешь за месяц.
— Если мне утвердят курсовую, — прошептал этот тип, — то я найду способ оставить за вами деньги. Хотя бы их часть.
— Кстати, о деньгах. Разменяй мне немного на разноцветные ракушки. По курсу.
— Разве что по весу.
— Грабитель, — вздохнул я. — Ладно, давай.
— Всё-таки хорошо, что именно вас машина в отделе статистики выщелкнула на монитор, — возбуждённо заговорил этот тип. — Методом случайного отбора. Я так боялся! Знаете, какие люди бывают?
— Знаю.
— Даже не догадываюсь, что вам сказать на прощание. Как приободрить…
— Слушай, иди ты куда подальше.
Этот тип хлопнул меня по плечу и посоветовал:
— Держитесь.
* * *
Ещё крепкие и жилистые старики мастерили копья, топоры, ножи и скребки. Пыхтя, колотили они камнем о камень, сверлили, прилаживали. Те, что постарше и послабее, плели корзины и считались старейшинами племени. При мне, правда, этот орган управления практически утратил свою власть. Совсем старых и немощных раньше принято было убивать, но я запретил этот обычай.
— Куда делся тот человек, великий вождь? — спросили меня из толпы корзинщиков.
— Не ваше дело. Давно хотел вам предложить: обмажьте корзину изнутри глиной, а когда она высохнет, обожгите всё это дело. Будем с посудой.
— Даром испортим корзину, — вздохнул Старейшина.
— Сплетёте новую. Свистните Наставницу, пусть дети вам глины натаскают.
Мастера-оружейники прислушивались к нашему разговору. Было их трое. Увидев, что я собираюсь уходить, они подошли ко мне.
— Великий вождь, ночи становятся холоднее. Люди, которые спят на улице, под утро замерзают. Пора задуматься об уходе в Зимние Пещеры.
— Ну вот ещё! Мы останемся здесь.
В разговор вмешался Старейшина:
— Великий вождь, ты говоришь, будто неразумное дитя. Здесь половина племени замёрзнет зимой.
— Послушайте меня, — ответил я. — Мы наберём много глины, смешаем её с сухой травой и из всего этого налепим большую кучу равноугольных камней. Для краткости назовём их кирпичами. А из них, когда они хорошенько высохнут, построим себе ещё одну пещеру. Большую и тёплую.
Старики смотрели на меня во все глаза.
— Не понимаете? — спросил я их.
— Пещера из глиняных камней? Великий вождь, злые духи забрали твой разум, — догадался Старейшина.
— А по-моему, ты забываешься.
— Но мы же должны уйти в Зимние Пещеры, — не сдавался старый корзинщик. — Ведь так делали все наши предки.
— И что в этих Пещерах? Рай земной? Всю зиму ваши предки там голодали и мёрзли. А мы останемся на месте.
— Но предки так не делали…
— Старик, я начинаю терять терпение.
— Послушай меня, великий вождь…
— Нет, это ты меня послушай! Вспомни, когда я нашёл соль и принёс её вам, что вы говорили? Забыл уже?! Вы бубнили, что она горькая и только испортит еду! И про предков тоже мычали! А теперь из всего племени без соли едят две безмозглые старухи. И не потому, что им так вкуснее, а из ослиного упрямства!
— Но то соль, а тут — Пещеры.
— Что вы гавкали, когда я привёл двух коров и велел сделать для них загородку?! Про предков! Предки так не делали! А что у тебя вон там, в сухой тыкве? Не молоко ли?! Я велел вам посеять зёрно, и мы теперь не столь сильно зависим от охотничьих неудач! Всегда можно набить пузо лепёшками! Но вы продолжаете мне препятствовать! Я говорил вам, чтобы вы оставили овощи на семена?! Не слышу!!!
— Говорил, великий вождь, — смиренно ответил Старейшина.
— И что?! Капусту я спас только потому, что она росла рядом с моей пещерой. Её просто побоялись трогать. А кабачок где?! Сожрали! И после этого я ещё должен с вами церемониться? Предки! Да кем вы были при них?! Ваших предков все драли, как сидоровых козлов, баб уводили табунами, забирали охотничью добычу! Без меня бы вы тут с голоду дохли, мышей и ящериц жрали! Вам ли сомневаться во мне?! Что вы каркали, когда я организовал профессиональную армию? Воины не работают, воины не охотятся! Зато теперь нас все боятся! И мира с нами ищут!
— Но ведь никто не делает глиняных пещер, — выложил старец последний козырь.
