Причем, как это ни странно – «поднять бабла» требовалось совсем немного. Всего-навсего протянуть до весны да добыть где-то мерина с меринком заводным или меренцем. Как минимум. Этого уже хватило для принятия отцовского наследства. Понятное дело, что «немного» это относительное понятие. Потому что мерин стоил в среднем от десяти до пятнадцати рублей [13]. Меринок еще от четырех до девяти. То есть, по самым скромным подсчетам Андрейке требовалось добыть минимум пятнадцати рублей только на «блохастых друзей». А крестьянин семейный, если работал в покое на земле доброй и угожей, давал около рубля прибыли в год. Плюс-минус. На первый взгляд – прилично. Но пятнадцать крестьян семейных на земле – это солидный результат. Не каждый поместный дворянин мог похвастаться такой популяцией под своей рукой. У бати его, к примеру, было всего семеро.
Дела…
Поэтому Андрейка посчитав что к чему и приценившись, начал действовать по одному из задуманных им сценариев.
Начал он с того, что сторговал у одного торговца старую лодку до весны за 15 сабляниц. В аренду. Тому она все одно была пока не нужна. А нашему герою как-то до поместья добираться требовалось.
Потом купил у другого торговца небольшой горшочек купоросного масла за двадцать московок и одну полушку. Тот взял этот товар для продажи кузнецами, но посад оказался разорен и когда еще удастся ремесленникам вернутся в старое русло – не ясно. А тут дурачок малолетний захотел купить товар, с которым, по всей видимости, не знал, что делать. Да, сильно дешевле, чем хотелось бы, но купцу сейчас и такая прибыль была «в струю» после татарского погрома.
Горшочек получилась крошечный, едва на пол-литра, а крепость этого купоросного масла, то есть, слабой серной кислоты, слабенькая. Парень проверял ее окуная струганую палочку и оценивая степень обугливания за счетное время.
У того же торговца он взял за полторы московки туесок мела. Самого что ни на есть обычного. Зачем парню он сдался – тайна покрытая мраком для окружающих. Никто не понимал. Но раз блаженный сорит деньгами, то почему бы не продать? Хотя торговался Андрейка отчаянно, чем вызвал даже оттенок уважения со стороны торговцев, наблюдавших за этим действом.
Чуть побродив еще он взял у другого торговца самый дешевый и поганый топор да напильник вроде как к нему. Но напильник исправный. Ему его продали с нескрываемой снисходительной улыбкой, балансирующей на грани насмешки. Дескать, дурачок, зачем напильник то покупать? Топор можно править и камнем. Особенно если у тебя денег нет. А тут ладно что напильник, так еще и крупный. Таким топор не поправить. Однако Андрей не унывал, продолжая «придуриваться». Поэтому поторговались и ударили по рукам. А потом пришлось отсчитывать 72 московки.
Так же он закупил немного соли, четверть самого дешевого зерна – ячменя и луку с чесноком немного, потратив на продовольствие еще 39 московок. На чем его торговые дела и закончились. Спустив 76 с половиной копеек, он остался с десятком на кармане и кучей малопонятного для окружающих барахла. После чего собрался уже по утру отчалить. Благо, что татары, опасаясь подхода царева войска, отступали достаточно энергично и завтра в округе тульской станет относительно безопасно.
Кое-кто его даже пожалел, видя, что у парня от горя «крыша потекла». И предлагали ему разное. Например, перезимовать у них, где в долг, где за услугу в будущем. Кое-кто даже предлагал ссудить ему денег. Дескать, разбогатеет – отдаст. Но Андрейка на такие дешевые разводы не велся и шел своей дорогой…
Глава 2
1552 год, 4 июля, где-то на реке Шат
Взятая в аренду лодка была совсем убогой и текла безбожно. Из-за чего приходилось регулярно приставать к берегу и отчерпывать из нее воду. Вот путешествие и затянулось. И даже пришлось ночевать где-то в двух третях пути. Хотя, если бы лодка была в порядке, добрались бы до места к сумеркам первого дня. Или даже раньше. А так – встали вечером на стоянку. Развели костер. И Андрейка попробовал лодку отремонтировать.
У него, конечно, имелись Устинка да Егорка, но их инициативность была минимальна. Они жили по формуле: «что воля, что неволя – все равно» и не сильно стремились к чему бы то ни было. И он их понимал. Когда ты раб, то чтобы не сделал – все одно, результат твоего труда тебе не принадлежит. Поэтому они не стремились ни к чему и ни в чем не старались. Даже если знали или умели. Жив? Поел? И довольно [14]. Вот. Поэтому он даже не стал пытаться им что-то объяснять поначалу. И был вынужден действовать самостоятельно.
Сел, значит, наколол топором тонких, мелких щепок и начал ими конопатить лодку. Вбивая их в щели. Опасно. Можно было легко дать трещинам ход и вообще оказаться без лодки, либо усугубить ситуацию. Но Андрейка осторожничал и аккуратно подбивал их туда. И стремился не к тому, чтобы полностью прекратить течи, а лишь уменьшить их до разумных пределов.
Понятное дело, что по уму, конопатить нужно коноплей или хотя бы ветошью какой. Но ни того, ни другого под рукой не наблюдалось. А плыть требовалось. И главное – трещин было много. ОЧЕНЬ много. Старая лодка вся рассохлась, видимо пролежав довольно долго на берегу под солнышком.
Так или иначе, но усилия парня оправдались, и с утра они пошли уже куда как бодрее, не останавливаясь то и дело отчерпать воду. Да, она прибывала, так как щели никуда не делись, но куда как меньше. И ее можно было отчерпывать простой деревянной кружкой, а не вытащив на берег разгружая и опрокидывать, выливая накопленную жидкость…
– Приплыли, – констатировал Андрейка, когда из-за очередного поворота реки показался отцовский дом. Точнее то, что от него осталось.
Когда-то это был сруб-пятистенок.
На первый взгляд – скромно. Тем более для поместного дворянина, пусть и мелкого. По крайней мере, наш герой ожидал чего-то большего. Но простые селяне в таких не жили. Подобные домики были для них слишком дорогим удовольствием, вынуждая обходится землянками, мазанками и прочими эрзац-решениями. А вот поместные дворяне – да, пользовались. Они пусть и с трудом, но могли себе такие «хоромы» позволить. Как и отдельные зажиточные «персонажи» в селах.
Обойдя вокруг остатков избы Андрейка лишь пожал плечами. На его взгляд избушка была маленькой. «На выпуклый взгляд» три на пять метров, да всего в один этаж. Хотя Устника сказывал ему в дороге о большом доме. Так что наш герой был в некоторой растерянности. Скорее всего, в местных реалиях этот домик и считался большим. Как знать? Во всяком случае застройка Тулы никакой монументальностью не отличалась. Двухэтажных домов практически не было.
Более внимательный осмотр дома дал достаточно интересный вывод. Венцы его уцелели на добрый метр от земли. Обгорели в разной степени, но уцелели. Перекрытия провалились внутрь, как и солома с крыши. Она, по всей видимости, была сыровата из-за чего не столько горела, сколько чадила. И обвалившись, стала активно вытеснять своими продуктами горения кислород. Что и потушило дом. А вместе с тем спасло от огня и то, что лежало на полу. Понятное дело – после татар там вряд что-то ценное осталось. Но в сложившихся условиях даже лишний горшок керамический – уже полезное приобретение…
– … … мать! – в сердцах воскликнул Андрейка, зацепившись за какую-то палку и едва не упав.
Выругался. И замер, задумавшись. Ведь никто вокруг не говорил ни единого слова о его матери, а тело не сохранило никаких воспоминаний. Но ведь так не бывает. Отцы не размножаются почкованием. Вот он и решил поинтересоваться у своих холопов, вдруг они знают?
– Так взмерла она, – удивился Егорка. – Почитай лет ужо за добрую дюжину. Как понесла опосля тебя, так Богу душу и отдала.
– Али запамятовал? – не меньше удивился Устинка.
– Как в тумане все… – осторожно ответил Андрейка.
– Бывает, – тяжело вздохнул Егорка, потерявший всю семью во время татарского набега. И все эти воспоминания об умерших родичах растеребили в нем грустные мысли.
