На той стороне моста стояли ещё два стражника с широкими алебардами. Здесь горели два факела на двух бочках.
– Ты за кого, Гастон, за короля, или королеву? – спросил один из них нашего сержанта весёлым тоном.
– Я за Францию, – ответил Гастон своим суровым голосом.
Стражники смотрели на меня с большим удивлением.
Гастон сказал им что я нужен коннетаблю.
Стражники сделали мне жест подойти.
Я подошёл, они поднесли факел к моему лицу и тщательно его рассмотрели; затем один из них попросил меня снять рубаху. Я взглянул на Гастона. Он кивнул головой. Я снял рубаху.
– Подними руки, – сказал стражник и сделал соответствующий жест.
Я поднял руки, и он внимательно рассмотрел всё моё тело, особенно под мышками… и мой серебряный крестик.
– Чума, – кратко сказал Гастон, когда мы продолжили путь. – Если они пропустят чумного в город, им грозит смерть. Ты – заметная фигура…Тебе надо купить нормальную одежду, а то все будут оглядываться на тебя, как на заморского попугая…
Гастон что-то ещё хотел сказать, или спросить меня, но, вспомнив, что я плохо понимаю язык, только махнул рукой…
Его отряд, вместе со мной, въехал за городские ворота, когда город покрылся мраком. Только кое-где, возле больших домов зажглись факела, не давая хорошего освещения. Почти все дома были с остроконечными крышами. Дамы и кавалеры из нашего отряда уже давно растворились на парижских улицах.
С Гастоном остались шестеро воинов и четверо оруженосцев.
– Эй, Жюль, у нас будет что быстро поужинать? – обратился к одному из них Гастон.
– Да, господин сержант, на сегодня есть, – ответил Жюль широко улыбаясь.
Это был маленький, упитанный, весёлый, и бородатый человек. Ему было удобно сидеть на широкой спине мула, а тому, по всей видимости, его везти… С нами ехала одна из повозок – с двумя подстреленными кабанами…
Мы въехали на небольшую площадь. Несмотря на плохую видимость, я разглядел в самом её центре сразу три виселицы. На одной из них кто-то висел. Мы пересекали площадь и приблизились к её центру: я увидел человека без головы, причём повешенного за ноги. Его страшная голова с открытыми глазами и ртом стояла рядом на пеньке, именно стояла на том, что осталось от шеи…
При виде этой головы с открытыми безумными глазами меня замутило, и я схватился за гриву коня.
Видя моё состояние, Гастон сплюнул в сторону повешенного, или лучше сказать подвешенного, и сказал:
– Это насильник и убийца.
Под висельником лежала небольшая кучка хвороста.
– Завтра сожгут, только ещё дров привезут, – сказал знакомый мне Николас, и снова протянул мне свою флягу.
Я сделал пару освежительных глотков и сказал по-французски, с баварским акцентом:
– Я никогда не видел отрубленную голову с вытаращенными глазами.
- А свиную голову видел?.. Разница небольшая, – ответил Гастон и усмехнулся.
– Это просто кусок мяса. Душа уже на небе… – высказался Жюль и перекрестился. Воины Гастона молча сплюнули в сторону висельника, следуя примеру командира…
Улицы города были совершенно пустынны. Ни одного конного или пешего человека мы не видели, хотя и ехали довольно долго, и медленно…
Наконец, мы подъехали к большому дому с массивными воротами и охранниками с такими же факелами; но, уже без моего медосмотра, въехали в обширный двор. Здесь было где развернуться и привязать лошадей. Я спешился, как и все, и Жюль взял мою лошадь за поводок.
– Пошли, немец, я покажу тебе комнату, где будешь спать, – сказал сержант. Здесь, во дворе, было много горящих факелов, и было светло.
С одной стороны этого двора возвышался настоящий замок с башнями, а с другой – длинный двухэтажный дом; на первом этаже которого была конюшня.
Мы поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Здесь, по длинному коридору располагались отдельные комнаты. Многие двери были приоткрыты.
Это было не что иное, как военная казарма для воинов и рыцарей с отдельными комнатами.
Гастон провёл меня в самый конец коридора и открыл деревянную некрашеную дверь. Он зашёл в комнату рядом с моей, и вынес оттуда толстую зажжённую свечу.
– Здесь всё есть. Скоро тебе принесут ужин, – сказал сержант, поставил свечу на стол, и удалился, не взглянув на меня.
Я сел на голые доски кровати, поставил рюкзак рядом с собой и осмотрелся.
Помимо стола и кровати, в комнате было два табурета, кованый сундук без замка, и большой камин с железной решёткой.
Напротив камина, было узкое и высокое окно в готическом стиле, и ещё одна деревянная дверь. Я встал и открыл эту дверь. Она выходила на всеобщий балкон. Он проходил здесь через все комнаты второго этажа; на нём стояло несколько бочек с водой и лежало множество вязанок с дровами.
Через минуту пришёл Жюль с корзинкой в одной руке, и войлочным одеялом в другой. Однако, он не положил одеяло на кровать, а развесил его на решётке камина.
– Это ваш ужин, господин алхимик. Сейчас затопим камин, – сказал он, вышел на балкон, и вернулся с большой вязанкой дров. Он бросил её в камин, подошёл к столу, вытащил из кармана кованое кресало, похожее на кастет, кусок каменного кремня, трут, и моток льняной верёвки. Жюль улыбнулся мне, положил трут на кремень, и чиркнул по нему железным кресалом. Из под кремня вылетел целый сноп искр, и трут затлел. Жюль засунул его в кусок распушённой льняной верёвки, и хорошенько дунул. Верёвка ярко загорелась. Улыбчивый бородач подсунул её в камин, где уже была наколота мелкая щепа.
Затем он вытащил из камина небольшой топорик, быстро расколол несколько дров, и огонь в камине весело запылал.
Войлочное одеяло, вместе с решёткой Жюль ближе придвинул к огню.
– Могут быть блошки – чума… Мы так делаем каждый день. Приказ господина сержанта. В городе снова появилась чума. Все вещи надо держать над огнём, когда приходишь… воду кипятить… – быстро проговорил он и указал на котелок, подвешенный возле камина.
Как только Жюль вышел, я закрыл за ним дверь на здоровенный крюк и уселся на грубо сколоченный табурет…
Наконец-то я остался один, и голова моя заработала в полной мере…
Я был совершенно здоров! В здравом уме и твёрдой памяти… и несомненная реальность была вокруг… Я находился в странной комнате, в средневековом городе, совсем недавно в меня летела смертоносная стрела… всё это было в действительности… и красотка с открытой грудью, и камин с пылающими дровами сейчас!… Всё было! И всё есть! Чёрт побери! – как говорит Николас…
Я попал в далёкое прошлое и остался в нём… В этом не было сомнений. Я это понял совершенно ясно.
Я вспомнил красотку и её имя – Агнесса Сорель, и достал свой смартфон из рюкзака. Конечно же, я не собирался ей звонить… В смартфоне у меня была сохранена история средних веков Франции и Германии на французском и немецком языке – по этим текстам мы получали задания в университете…
История была подробная, со множеством иллюстраций; и имя Агнессы Сорель мне было известно. Я протянул пальцем несколько страниц истории Франции, и увидел выделенное имя Агнесса Сорель, и годы её жизни 1423–1450 …
"Она была возлюбленная короля Карла VII. Прожила всего лишь двадцать семь лет," – читал я. И мне искренне стало жаль, что она прожила так мало…
Далее, я прочитал о том, что с неё писали портреты Богоматери…
«У неё самое прекрасное лицо, которое только можно увидеть на этом свете»
Папа Римский Пий II…
За великолепную внешность современники называли её "Dame de Beauté" – Дамой Красоты…
Я видел её сегодня, и на вид, дал ей лет двадцать, значит, сейчас 1443, или около этого год…
Этому времени здесь была посвящена целая глава.
Я никогда ещё не читал исторический текст с таким интересом…
3.2.
Это продолжалось около часа, и оказалось достаточным для того, чтобы сделать основные выводы и кратко себе представить четвёртое десятилетие пятнадцатого века во Франции…
