но гораздо лучше, чем спать на песке.
Я сдвинул кровать к стене и прямо на полу с помощью порошка и слабого потока бао из пальца начертил печать, ответственную за сбор энергии, в центр которой поместил старт. Уже на монету заякорил простейшее заклинание ужаса, которое подействует на всех обычных людей. Теперь, если кто попытается зайти в комнату или залезть через окно, то в лучшем случае поседеет и обгадится, в худшем — вора ожидает сердечный приступ. Слишком уж нехорошими взглядами разглядывали мою спину и авантюристы, и местные. Разве что девчонка не показала ничего, кроме удивления стартом и раздражения моим появлением. Кстати, это подозрительно.
Когда я закончил, пол у одной из стен был белым из-за осыпавшейся побелки. Рунная печать заняла часть стены и половину пола, который теперь темнел выжженными пятнами рядом с рунным порошком. Порча чужого имущества меня совершенно не заботила: перед выселением накину несколько медных монет на замену досок.
Я усмехнулся. Если практикам плевать на окружающих людей хотя бы на одну десятую от моего безразличия, то понимаю, за что нас ненавидят и боятся.
На улице темнело. Я подошел к окну, пару минут любовался замызганными улочками, а потом решил насладиться свежестью вечернего города вместо спертого воздуха комнаты. Легким тычком ладони я выдавил крепко засевшую створку окна и вдохнул. Вонь от мастерских, смешанная с запахом дыма и вони сточных канав, ударила в нос. Фу, черт... Нет, в городах мне не нравится, гораздо приятнее жить на природе. Спасибо Апелиусу, что выбрал мне в наставники друида — после профильного обучения я смогу превратить в природу даже город.
Я аккуратно закрыл окно. Лучше дышать спертым воздухом, чем таким.
А сейчас самое время навестить Картру. Без правдивого рассказа я с нее не слезу. Хм... Апелиус бы такое одобрил.
Усадьба Скоробогатовых, семейства леди Картры, располагалась на окраине города. Но это была не типичная окраина, полная трущоб, груд хлама и горелых домишек — наоборот, отец Картры - местный бонза и управляющий городской стражи, выбрал наименее шумное место у городской стены и огородил его другой стеной, поменьше. Что примечательно, бедняки в этой части города не жили — в ста метрах от стены усадьбы Скоробогатовых на комфортной дистанции выстроились дома купцов, богачей, удачливых и умелых ремесленников. Дороги здесь выстлали подогнанными друг к другу каменными плиточками, обочины усадили цветами и низкой травкой. Важные городские персоны предпочли свежий ветерок и природу центру города, с вонью скотобоен и галдежом толпящейся на рынках черни.
Я разменял серебро на медь, и с помощью доброго слова и нескольких десятков медных монеток выяснил все, что мог о леди и ее семье.
Картре двадцать три года. Мать — домохозяйка, братьев и сестер нет, отец — важная шишка, глава городского совета и по совместительству — начальник стражи. Неудивительно, кстати: имея под рукой сотню головорезов в доспехах, можно легко занять какую угодно должность в городишке. Нервное поведение горожан, рассказывающих мне о Скоробогатовых, явно намекало, что с властями в Лурсконе шутить не стоит.
Первая версия, самая очевидная — отец узнал о интрижке дочери и с помощью пары молчаливых парней зарыл Аталеса где-нибудь на кладбище, на занятой могиле. Экономия места, времени и усилий. И труп уже нигде не всплывет, не превратит сюжет в плоский детектив — кому может прийти в голову разрывать уже занятые могилы в поисках пацана?
Если за три дня не выясню, что произошло с Аталесом, то плавно сверну свой маленький отпуск и отправлюсь учиться и вытирать сопли Ниаз. А Картре и адепту, которому буду сдавать задание, скажу, что пацан сбежал с города, опасаясь гнева отца девчонки. Горсть меди даже свидетелей найдет, если они будут нужны.
Я подошел к воротам, ведущим в усадьбу. Возле ворот скучал паренек в ливрее.
— Здравствуй,— поздоровался я, но засранец не обратил на меня никакого внимания. Я пощелкал пальцами перед глазами пацана, помахал рукой.
— Чего хотел?— хмуро спросил невежа.
— Мне нужно передать пару слов леди Картре.
— Для встречи с леди нужно уведомлять леди заранее, как минимум за сутки, в письменном виде. И ждать либо гонца, либо письменного же ответа.
Вот сейчас здорово пригодилась бы форма адепта. Даже интересно, попытался бы помешать мне пацан, зная, кто я такой?
— Пни его в коленную чашечку, добавь в подреберную ложечку и заходи,— посоветовал Апелиус.
— Не думаю, что ливреец — главный защитник Скоробогатовых,— ответил я,— Усадьбу точно охраняют тщательнее, чем это заметно снаружи.
— Ты меня разочаровываешь,— проворчал Апелиус,— Естественно пацан — пешка, поставленная сюда, чтобы принять первый удар! Справа от входа, в кустах акации, лежит сторожевой пес. Еще как минимум три бегают по двору: их я не чувствую, но догадываюсь, что один пес — это мало, а больше пяти — много. Помимо собак, думаю, здесь находятся несколько мечников или арбалетчиков. Но ведь в этом ведь и смысл — провести несколько боев в опасной обстановке и приобрести бесценный опыт. Или скрытно проникнуть в поместье и получить опыт скрытных проникновений в поместья. Хотя, если хочешь, можешь поймать несколько стрел, порезов и приобрести опыт выживания на грани жизни и смерти — весь мир перед тобой, какой опыт нравится, тот и бери.
— Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Картра просила тихого расследования, а бойня не добавит мне ни понимания происходящего, ни хорошего отношения с городом и с семьей девушки.
Я встряхнулся и обратился к пацану:
— Передай, что я нашел ее друга. Остановился в гостинице.
Ливреец лишь снисходительно усмехнулся.
— Не передашь, тебя высекут,— предупредил я,— Если не по приказу леди, значит, я сам этим займусь.
Усмешка пацана стала шире.
Я подавил раздражение, вдохнул запах луговых трав. Вокруг щебетали кузнечики, прохладный ветерок шевелил мои волосы. Эта часть города меня успокаивала: здесь не воняло химикатами, а прохладный ветерок не бросал мне в лицо песок, как в пустыне.
— Если бы это место не было таким уютным, я бы тебе вломил. Советую доложить,— сказал я и махнул кистью. Одновременно с жестом под колени пацану ударил сильный порыв ветра. На тренировочной площадке адепты третьего ранга простым ветром глиняную плитку ломали, но я до такого не дорос: подростка всего-лишь
