можно делать обстоятельно, медленно и печально.
- Хорошо, товарищ Серегин, - ответил вождь советского народа. - Давайте примем ваш план за основу и посмотрим, что из этого выйдет. Самое главное, что вы не торопитесь кидаться в бой очертя голову и не забываете старых обязательств.
- Для меня, товарищ Сталин, - пожал я плечами, - одинаково ценны и Советская Россия образца тысяча девятьсот восемнадцатого года, и Советский Союз образца сорок первого, и он же образца семьдесят шестого года. Все это моя Родина, за которую я без гнева и пристрастия готов разобрать на запчасти любую другую державу, а также перестрелять и перевешать любое количество придурков, не понимающих страны, которой им довелось править. Ведь я защищаю от бед и несчастий не форму правления, не правящую партию и не привилегированные классы, а саму страну и ее граждан, чего бы там по этому поводу ни говорили разные демократические общечеловеки, то есть безродные космополиты. И именно это и есть та политическая платформа, на которой я стою двумя ногами, не сходя с нее ни на шаг.
- Есть мнение, - сказал мой собеседник, - что ваша платформа самая правильная, а все остальное от лукавого. Впрочем, товарищ Серегин, мы друг друга поняли.
13 июля 1941 года, час пополудни, Белосток, дворец Браницких
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Встреча с польскими вертолетчиками состоялась в отдельном кабинете. Их было двое: пилот Ми-2 в звании капитана и летчик-наблюдатель в звании поручика. Судя по эмблеме на борту, их вертолет принадлежит к службе пограничной охраны и вылетел для осмотра непонятного явления по непосредственному указанию начальства с аэродрома Крывляны, расположенного на южной окраине города. Оба поляка довольно прилично говорят по-русски, и оба в ужасном смятении и недоумении от происходящего. Чтобы прийти в такое состояние, им было достаточно пролететь на своей «вертушке» из зимы в лето, столкнуться тут со звеном невежливо настроенных краснозвездных «Шершней» (до стрельбы на поражение, Слава Отцу, дело не дошло) и уже на земле оказаться под конвоем отделения моих бойцовых остроухих. Девочки находились «при исполнении», так что вид имели суровый и были экипированы по-боевому: в бронежилет, разгрузку, каску, имели при себе «супермосин» и неизменный тевтонский палаш в заспинных ножнах. Попробуй не подчинись...
Потом этих двоих привели во дворец Браницких, над которым развевается не польский, а советский флаг, и представили пред наши светлы очи. Больше всего панов поразил самый настоящий товарищ Сталин. Уставились они на него так, будто как минимум увидали графа Дракулу. Запугали этим человеком людей Хрущ и его присные, хотя он и кровь не пьет, и младенцев на завтрак не ест. Какой-нибудь Черчилль или Рузвельт были в сто раз его кровавее, но из них никто мирового злодея не делал.
Впрочем, лучший друг советских физкультурников заранее сказал мне, что не будет вмешиваться в разговор ни словом ни жестом, а участие во встрече принимает только для того, чтобы Истинным Взглядом посмотреть на жителей того мира, пусть даже это и всего лишь поляки. Товарищу Сталину лучше один раз увидеть этих людей и их реакцию на себя собственными глазами, что сто раз прочитать о них в книгах из будущего. И, судя по всему, от польских вертолетчиков он оказался далеко не в восторге. Да и для меня эти люди, даже с поправкой на их национальность и государственную принадлежность, тоже выглядят как-то вторично. Не оголтелые от ненависти пшеки нашего времени, но и не герои фильма про четырех танкистов и собаку, которым, было дело, сопереживала вся советская страна. Кажется, что это нормальные вроде бы люди, но будто лежит на них какая-то порча или проклятие. Однако обмен мнениями по польскому вопросу у нас с советским вождем еще впереди.
Наши не совсем добровольные гости могли бы вообразить, что тут снимается исторически-фантастическое кино, но ни камер, ни софитов, ни работников сцены, ни прочего кинематографического персонала здесь не наблюдалось. Зато замок и окрестности заполняли люди в псев-досоветской военной форме со знаками различия РККА начального периода войны, на улицах были видны колонны танков, вполне современных на середину семидесятых годов, а воздухе сами по себе, без всякой опоры, с тихим свистом парили фантастические аппараты вроде бы как из далекого будущего. Удивительно: смешение времен и стилей - и тут же товарищ Сталин собственной персоной, как признак ужасного прошлого...
- Добрый день, Панове, - поприветствовал я польских офицеров. - Меня зовут Сергей Сергеевич Серегин. Несмотря на свой относительно небольшой чин, это я тут самый главный воинский начальник и командир всех этих людей...
- Добрый день, пан капитан, - по-русски, с сильным акцентом, ответил пилот польского вертолета, - меня зовут капитан войск пограничной охраны Ксаверий Козловский, а это мой летчик-наблюдатель, поручик по-вашему, старший лейтенант Петр Михалик. Нас послали осмотреть столб пара, поднимающийся к облакам прямо из воздуха на высоте полукилометра...
- Ну и осматривали бы из своего воздушного пространства, - проворчал я, - а границу между мирами зачем было пересекать?
- Между мирами, пан капитан? - недоумевающе переспросил капитан Козловский.
- Да, именно между мирами, - подтвердил я. - А то вы и не заметили? Там у вас зима, холодно и идет снег, а тут, наоборот, лето и довольно жарко. Тут у нас тринадцатое июля сорок первого года, уже идет война с Германией, кровавые сопли с обеих сторон летят во все стороны...
- Но позвольте, пан капитан! - воскликнул Ксаверий Козловский, - насколько я помню, германцы взяли Белосток уже двадцать седьмого июня!
- Да взяли, пан Ксаверий, - ответил я, - а потом отдали, причем с поклоном, а те германцы, что не хотели нам кланяться, уже гниют в земле. Тут, видите ли, не обычный мир второй мировой войны, где все идет как написано в ваших учебниках истории - тут искусственный мир, получивший сильный удар в бок в результате вмешательства извне. Моего вмешательства, Панове. Я не зря назвал себя тут главным воинским начальником: все эти фантастические для вас летательные аппараты и современные танки, как и десятки тысяч идеальных солдат женского пола из далеких миров, подчиняются именно мне и никому более. Моих сил вполне хватило для того, чтобы, открыв дверь в этот мир второго июля, к настоящему моменту полностью сорвать германский блицкриг и организовать тут, в глубоком вражеском тылу, освобожденную зону...
- Но это же невероятно! - воскликнул пан Козловский. - Такого просто не может быть!
- Товарищ Серегин, - мысленно сказала мне Бригитта Бергман, - бессмысленно вести разговоры с этими офицерами, мелкими, как инфузории. Таких
