Ознакомительная версия.
Он поднялись по узкой винтовой лестнице.
Мэтр зажег от принесенной свечи толстые огарки, установленные в бронзовом канделябре, изображающем многоголовое чудовище – очевидно Лернейскую гидру. Де Виллье, привыкший к суровому аскетизму монашеских келий братьев-рыцарей, невольно поежился, окинув взглядом небольшую комнату, где они находились. Полки, заставленные пузырьками и горшочками. Огромный стол, на котором соседствовали развернутая книга с пожелтевшими засаленными страницами и груда свитков, человеческий череп и кость неизвестного животного, закопченная алхимическая печь и друза желтоватых длинных кристаллов, крыло ворона и сушеная крупная жаба, несколько грубых слитков металла различных цветов и блеска. Из открытого сундука выглядывали корешки обтянутых кожей книг, и брат Жерар хотел бы надеяться, что это не кожа девственниц или христианских младенцев.
Он с любопытством, но как бы мимоходом заглянул в сундук, пробежал взглядом по надписям. Так-так… Неплохо. «Speculum Alchimоae» Роджера Бэкона, «De mineralibus» Альберта Великого, «Девять уроков химии» Стефана Александрийского…
А где же «Некрономикон» и «Каббала»?
Мэтр Грамбло проследил за взглядом храмовника. Усмехнулся:
– Вы не найдете их здесь, брат Жерар. Слишком велик соблазн для братьев-инквизиторов. Глупо держать эти книги на виду.
– Вы недооцениваете Святую инквизицию, милейший мэтр, – ухмыльнулся де Виллье. – В их арсенале достаточно средств, чтобы заставить вас выдать любой тайник…
Он поднял глаза к чучелу крокодила, висевшему под потолком, втянул воздух, раздувая ноздри. Весьма ощутимо воняло жженой серой.
– О! – не преминул заметить алхимик. – Сейчас вы заговорите о дьяволе.
– Почему?
– Ну, вы же лишь наполовину рыцарь, а наполовину монах. А им только дай почуять серу, сразу же приплетают самого Люцифера и всех чертей рангом пониже. Желаете увидеть купчую на мою душу, подписанную кровью?
– Чепуха! – рассмеялся храмовник. – Я перевидал на своем веку немало религиозных фанатиков, которые именно так и подумали бы. Несомненно. Но любой трезвомыслящий человек, кем бы он ни был, услышав запах жженой серы, прежде всего, оглядится в поисках тигля и реторты, а после и ученого, который проводит опыты. Черти имеют гораздо меньшее влияние на нашу жизнь, чем люди, а я привык твердо стоять обеими ногами на земле.
Алхимик покачал головой, кивнул, скрестил руки на груди:
– Верно. Не могу не признать вашу правоту. Рыцари Храма всегда отличались холодным рассудком. И всегда заигрывали с Сатаной.
– Неужели?
– Бросьте притворяться. Мне приходилось оказывать множество услуг Ордену. И совсем маленьких, можно сказать пустячных, и серьезных.
– Я знаю.
– Не сомневался. Кстати, брат Жерар. Я только что закончил интереснейший опыт. Мне удалось доказать, что распространенное мнение, что якобы все металлы состоят из смеси ртути и серы, не что иное, как заблуждение.
– Глубокомысленно. Не вижу практической пользы.
Мэтр Грамбло скривился, дернул щекой. Его глаза на миг сузились:
– Кажется, вы хотели что-то мне рассказать?
– О, да! Скажите, какие слухи, связанные с разгромом Ордена рыцарей Храма Соломона, доходили до вашего захолустного Меца?
– Разные. И многочисленные. Не такой уж он и захолустный. – В голосе мэтра скользнула легкая обида. – Кстати, о вас, брат Жерар, рассказывали много историй. Часто противоречащих друг другу.
– Это может повлиять на ход наших переговоров?
– Нисколько.
– В таком случае не могу не признать и вашу рассудочность, любезнейший мэтр. Но это и неудивительно. Ведь я разговариваю с ученым.
– Благодарю. Итак?
– Вы, несомненно, слышали, что Жак де Моле переиграл Филиппа Красивого? Король Франции не нашел в Тампле и десятой доли тех сокровищ, завладеть которыми рассчитывал.
– Слышал. Конечно же.
– Несколько отрядов, составленных из самых надежных братьев, разъехались в разные стороны, увозя достояние Ордена. Золото, серебро, драгоценные камни…
– Меня мало интересуют земные сокровища, – презрительно бросил алхимик. – Золото! Серебро! Прах под ногами человека мыслящего.
– О! Иного ответа я и не ожидал. Думаю, ваши опыты находятся в двух шагах от создания философского камня?
– Ну… Не стану вас переубеждать, – уклончиво ответил Грамбло.
– Следовательно, золото вам не нужно. Вам нужно знание.
– Да. Продолжайте, брат Жерар, будьте так любезны.
– Для вас не секрет, что Орден обладал не только золотом и прочими драгоценностями, имеющими хождение как в христианском мире, так и среди язычников.
Алхимик кивнул. Де Виллье продолжал:
– Но кроме этого в тайниках орденских Комтурств хранились и артефакты, добытые во время крестовых походов…
– Вы говорите о Святом Граале?
– Ну, разве только Грааль? Ковчег Ветхого Завета, Плащаница Христа, шлем Александра Македонского…
– Забальзамированная голова Иисуса Христа, – подхватил мэтр Грамбло.
– Вы зря иронизируете. Я не собираюсь вас убеждать или переубеждать. Что касается головы…
– Значит, все-таки есть?
– У нас нет времени обсуждать досужие сплетни.
– Хорошо, – ученый изобразил шутливый поклон. – Внимательно слушаю вас, брат Жерар.
– Кроме священных реликвий, Орден всегда собирал по крупицам знания: инкунабулы и манускрипты, отмеченные печатью мудрости, созданные гением мудрецов седой древности… Но не брезговали мы и трудами широкоизвестными и доступными, которые и достались прислужникам короля Филиппа, когда в черную пятницу были схвачены все магистры и большинство братьев Ордена Храма. Но были еще и рукописи, в том числе и подлинники, добытые на Востоке во время крестовых походов и после… Конечно, их было немного, как немного подлинно бесценных диамантов в груде обманок и неуклюжих поделок…
– Мне трудно судить, – осторожно заметил Грамбло. – Omne ignotum pro magnifico est.[84]
– Ну, я могу назвать «Хризопею» авторства Клеопатры, «Изумрудную скрижаль» Гермеса Трисмегиста. Прошу заметить – подлинники.
– О! – Лицо алхимика стало вдруг серьезным.
– А кроме того, труды – Халидаа ибн Язида, Абуюсуфа Якуба ибн ал-Кинди, Абу Абдулло Нотили, Абумансура Муваффака, Абубакра Рабе бинни Ахмад ал-Ахавайни-ал-Бухари, Хакима Майсари…[85]
– О-о-о…
– Секрет греческого огня…
Испарина выступила на лбу ученого.
– …дамасской стали…
Мэтр Грамбло тяжело дышал и, казалось, был близок к обмороку. Его пальцы, обожженные и окрашенные реактивами во время бесчисленных опытов, впились в край столешницы.
– И много другого, – закончил де Виллье. – Я вижу, вы вполне серьезно относитесь к моим словам. Я рад.
Ознакомительная версия.
