раздела науки, занимающейся только и исключительно этим.
— И вы, Валерий, вероятно, хотели бы этим заняться?
На этот вопрос астрофизик ответил не сразу.
— Вы удивитесь, Дмитрий, но скорее нет, чем да. Я понимаю: «обручи» поразительные творения иной, более высокоразвитой цивилизации, это захватывает, будоражит воображение но…
Он запнулся.
— Поймите меня правильно: меня, как учёного, больше интересуют астрофизические аспекты. Гипертоннели, или, как их называют американцы, «вормхолы», «червоточины», по которым перемещается объект, прошедший через «тахионное зеркало», особенности поведения пространства-времени, связанные с этим феноменом. Раз уж человечество решило опереться именно на эти технологии в своём движении в космос — то и разбираться в нём надо основательно, глубоко — а не просто пользоваться тем, что случайно попало нам в руки. А тем, что может появиться с той, другой, стороны пусть занимаются другие.
— Кто, например?
Леднёв коротко глянул на собеседника, и в глазах его мелькнули весёлые хитринки.
— Найдётся кому, уж не сомневайтесь. Да вот хоть эта ваша знакомая, Лида Травкина — я почитал её выкладки, барышня определённо подаёт надежды… Или вы сам, Дима. Подумайте, почему бы и нет?
Конец второй части.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Мы летим на фирменном сопле!»
— Что врачи говорят? — спросил дед. Бритька, сообразив видимо, что речь о ней — подняла морду, но вставать не стала — дотянулась до его руки и лизнула пальцы.
Мы сидели в большой комнате их с бабулей квартиры на Ленинском. Я вернулся на Землю неделю назад, проведя ещё четыре дня на «Гагарине» и отметив там своё семнадцатилетие — и только сегодня выкроил пару часов, чтобы навестить бабулю и деда. Родители сидели безвылазно в Центре Подготовки, и торчать в пустой квартире, хотя бы и в обществе собаки, мне не хотелось категорически. Да и по бабулиной домашней кухне я, признаться, соскучился — полгода уже не пробовал…
— Говорит — ничего конкретного, но масса неприятных мелочей. Слабость, нелады с пищеварением, суставы задних лап. Они у этой породы вообще слабое место, а после полугода без полноценных нагрузок — всё же, что на «Гагарине», что на Луне, сила тяжести по сравнению с земной ослаблена, — наметились довольно серьёзные проблемы. В общем, в космосе ей делать больше нечего, а здесь, на Земле, в условиях нормального тяготения, должна быстро восстановиться.
— Ясно… — дед наклонился и потрепал зверюгу по загривку. Та немедленно перевернулась на спину, подставив для ласки брюхо. — Вылечим мы тебя, вылечим, не переживай. Осень, вон, на дворе, скоро утиная тяга начнётся. Поедем с Запрудню, постоим на вечерней зорьке — всё, как рукой снимет.
— Ветеринар так и сказал. Я как раз собирался вас попросить — пусть пока на Ленинском поживёт, ладно? Меня постоянно дома нет, родителей тоже. Даже если и возьмут её с собой в Королёв — радости будет мало, целыми днями сидеть одной и гулять по четверть часа утром и вечером…
«Королёв» — это новое название подмосковного Калининграда; город переименовали всего месяц назад, вслед за «батутодромом» и городком Центра Подготовки.
— Да уж… — дед покачал головой. — Раз уж ты, внучек, связался с космосом — теперь дома будешь редким гостем. Как моряки дальнего плавания: если уж уходят в рейс, то не меньше, чем на полгода.
— Видимо, так. — подтвердил я. — Думал, Бритьку с собой смогу брать, хотя бы иногда — а вот видишь, не получается.
— Выходит, собаки к космосу приспособлены хуже людей. — сделал вывод дед. — Оно, конечно, понятно, нечего им там делать. Противно это собачьей природе.
Я вспомнил, как возились с Бритькой обитатели «Ловелла», с каким упоением она бегала по кольцевой дорожке с молодёжью станции «Гагарин». Как расцветали улыбками лица сидящих в кают-компании станции, когда этот клубок золотистой шерсти, веселья и доброжелательности перепрыгивал через комингс и кидался за очередной порцией вкусняшек и ласк — и не согласился с дедом. Очень даже есть, что делать — разумеется, когда медицина найдёт способ избегать таких вот неприятных последствий.
Я слышал, для неё даже скафандр сделали, специальный? — спросил дед.
— Скорее, гермокостюм. В открытый космос или, скажем, на поверхность Луны в нём выйти нельзя, а вот в случае аварийной разгерметизации пригодится.
Ясно… — дед посмотрел на собаку, видимо, пытаясь представить её в космическом комбинезоне и с прозрачным колпаком шлема на лохматой башке. — а сейчас он где, на «Гагарине» остался?
— Зачем? Это ж индивидуальное изделие. Забрал с собой, сейчас дома лежит. Вдруг да пригодится однажды?
Я действительно привёз Бритькин «Скворец-Гав» в Москву. В данным момент он вместе с аварийным «чемоданчиком жизнеобеспечения» и стеклянным пузырём гермошлема громоздился оранжевой кучей у меня посреди комнаты. Куда пристроить столь габаритные аксессуары я пока не решил — не в гараж же их сваливать, как старую отцовскую штормовку и болотные сапоги? Может, в школьный музей отнести? Что бы я не говорил деду — собаке гермокостюм уже не понадобится, хватит с неё Внеземелья…
— Кстати, я слышал, что кошки чувствуют себя в космосе превосходно. — сказал дед.
— Верно. Их там уже не меньше пяти, и это только то, что я знаю: две на «Гагарине», один на «Ловелле» и ещё два на «Джемини-Хилтон». Они там вроде местной достопримечательности, туристы в восторге. Нина Ветрова — эта наша знакомая, работает там поваром и инженером-кулинаром — пишет, что у них там особая платная услуга, вечер в своей каюте с котом. Больших денег, между прочим, стоит, запись ещё на земле, при приобретении путёвки на станцию…
— Это-то понятно. — кивнул дед. — С котейкой дом жилым становится, тёплым… даже если этот дом в космосе. А насчёт Бритьки не волнуйся — поживёт у нас, не обидим.
— А бабушка как? Она не будет против?
— Уговорим. Экзамены-то твои как?
— Нормально. Почти всё сдал ещё на «Гагарине», осталась физподготовка — её полагается сдавать в условиях земной силы тяжести, — и ещё один.
Уточнять, что именно это за экзамен, я не стал. Дед, конечно, человек старой закалки, но не стоит лишний раз его волновать. Годы всё же, не шутка…
— А дальше? Сам-то куда теперь собираешься?
Я пожал плечами. Самому бы знать…
— Ты же сказал, что я связался с космосом — значит, туда мне теперь и дорога.
Дед крякнул.
— А учёба? Ваша космическая школа — это хорошо, конечно, но куда в таком деле без высшего образования?
— Я об этом думаю. Беда в том, что никак не могу решить, по какой теме специализироваться.
— А чего тут думать? — он удивлённо поднял
