младотуркам национальностей, а число жертв перевалило за миллион! Такой же геноцид сейчас широко шагал по Европе, уничтожая евреев, цыган, а также готовился к уничтожению неполноценных славянских народов. Для оперативной подготовки процесса одной группы следователей было мало. Огромную помощь оказали армейские особисты, пограничники, а также местные коммунисты, которым удалось уцелеть во время той резни. Оказывается, пусть маленькое, но коммунистическое подполье в Финляндии существовало. Они не могли поднять революцию (или мятеж), но сейчас активно помогали пришедшей в Выборг Красной армии. По мирному договору 1941 года Финляндия теряла земли на перешейке, а вот в отличие от ТОЙ истории, никакого обмена землями не было. Сработал принцип «Горе побежденным!». Да и не было страшных поражений Красной армии, так что мы могли диктовать свои условия. Конечно, ни о каком поглощении Финляндии речь не шла. Но уступив по двум пунктам: не добившись выдачи военных преступников и пообещав распустить правительство Отто Куусинена [74], советская сторона добилась от Финляндии серьезных уступок, в том числе по размещению наших баз на Ханко и Турку. Как я уже говорил, выдать нам военных преступников, виноватых в Выборгской резне, финны отказались (ну да, почти всё военное руководство страны), но кто мешал нам судить военного преступника уже оказавшегося в наших руках?
Самое сложное было – эксгумация трупов, погибших и захороненных во рвах за Выборгом. Главное – было доказать, что там основная масса – это мирные жители, так и было 80 % из двух тысяч ста семидесяти тел, поднятых из раскопов, были женщины и дети. Почти все женщины имели следы пыток, варварское насилие было результатом расчетливой жадности: шюцкоровцы искали припрятанные ценности, не брезгуя пытками несчастных. Свидетели, в том числе из пленных финских солдат, местные жителей своими показаниями подтвердили тот факт, что «Кровавый Ялмар» не только не мешал солдатам, но и поощрял их к насилию, и даже сам расстрелял семью: женщину и двух детей за то, что они выкрикивали оскорбления храбрым белофинским насильникам. Что же, и у хладнокровного шведа крышу сносит от запаха крови!
Самое главное: все преступления были правильно юридически оформлены, запротоколированы, к нам с самого начала подключилась группа военных прокуроров, так что к началу процесса дело обросло многочисленными томами свидетельств. Хорошо, что делалось всё настолько оперативно, что уже 2 февраля в Выборге состоялось заседание военного трибунала Ленинградского военного округа. Главным Государственным обвинителем выступил Вышинский, да, тот самый Андрей Януарьевич Вышинский, который был обвинителем на Нюрнбергском процессе от СССР. А что, пусть тренируется! Меня назначили членом военного трибунала, так что пришлось заседать с самого начала и до логичного конца. Для проведения процесса была выбрана мэрия Выборга, здание хорошо охранялось. Полковник Сииласвуо еще больше напоминал школьного учителя, вот только лицо его было очень бледным. Он не выказывал волнения, отвечал чётко, выстраивая свою собственную линию защиты. Он был уверен, что приговор ему уже вынесен, а наше заседание – не более чем фарс, о чём и высказался в самом начале заседания.
Из протокола:
Вопрос: Ваше имя?
Ответ: Ялмар Фридолф Стрёмберг
Вопрос: В документах вы значитесь как Ялмар Сииласвуо?
Ответ: Эту фамилию я принял в честь независимости Финляндии
Вопрос: Дата и место рождения?
Ответ: 18 марта 1892 года Гельсинфорс
Вопрос: Кто вы по национальности?
Ответ: Мои родители шведы, но сам я по национальности финн.
Вопрос: Ваш род занятий и должность?
Ответ: я военный, служу в армии независимой Финляндии, звание – полковник, должность – командир 9-й пехотной дивизии.
…
И еще, я хочу сделать заявление – считаю этот трибунал фарсом и политической расправой.
Мы управились за 2 дня. Были опрошены свидетели, показаны материалы обвинения, защитника не было – полковник защищал себя сам (по своей просьбе). И единственным аргументом в свою защиту было то, что это было убийство «русся», он даже применил тут выражение «унтерменшей». Да, германские корешки нет-нет да вылезут наружу, все они, нацисты, одним миром мазаны. Суд приговорил Кровавого Ялмара к высшей мере социальной защиты – смертной казни через повешение. В своем последнем слове полковник заявил, что не раскаивается, и все его деяния были во благо независимой Финляндии, а также попросил заменить повешение расстрелом. Насколько я знаю, в этом ему было отказано. Для меня принципиально важным было то, что суд осудил полковника именно за геноцид – то есть уничтожение мирного населения по национальному признаку. Суд дал и чёткое обозначение «военного преступления», чтобы было ясно, что бомбардировка военных и промышленных объектов города преступлением во время войны не является, а вот нанесение ударов по жилым кварталам без военной необходимости, а для уничтожения мирных жителей и оказания психологического устрашения – военным преступлением будет считаться. Тут же прозвучало, что негуманное отношение к военнопленным независимо от того, подписала страна Гаагскую конвенцию или нет тоже будет считаться военным преступлением.
Неожиданностью было то, что Ялмар Сииласвуо попросил о встрече со своим победителем, то есть со мной. Я пришел в его камеру, полковник был спокоен. Мы говорили на немецком, у меня были хорошие языковые способности, а с моей памятью запомнить пару тысяч слов не проблема. Проблема – поставить произношение! Но мы друг друга понимали.
– Скажите, вы разбили меня у Суомуссалми, этого унижения было вам мало? Вы взяли меня в плен, этого унижения вам было мало? Зачем еще этот фарс? Сделали бы, как в гражданскую – отвели к стенке и всё!
– Скажите, полковник, Гражданская война была жестокой?
– Да! Но мы в Выборге не были более жестоки чем ваши, красные в других городах…
– Нет, вы ничего ещё не поняли, полковник. Идёт война, которая по жестокости заткнёт Гражданскую за пояс. Когда людей будут массово уничтожать только потому что они не той расы или национальности. И мы этого не хотим…
– А я тут при чём?
– А вы тут предупреждение, тем, другим, полковник. Гражданских трогать нельзя!
– Вы хотите, чтобы война велась в белых перчатках? Наивно…
– Да… наивно, но если удастся уменьшить потери гражданских – мы не зря старались…
– Знаете, генерал [75], как странно чувствовать себя пешкой в чужих руках от которой ничего не зависит. Спасибо за откровенный разговор. Меня не покидает мысль, что если бы мне удалось разбить ваши дивизии по частям, то на моём месте могли бы оказаться вы, комбриг.
Я ушёл. Противник достойный, это верно, но жалости к нему не испытывал. А ведь в чем-то финский полковник был прав, на все сто процентов прав, только не стать ему генералом, уже
