это дело я, Финляндия официально объявила нам войну, а вот о том, чем это может для нее закончиться, она и не подумала! Но это – ее проблемы. В любом случае поставки легирующих материалов в Германию сорваны. Да, на границу с Норвегией мы не озирались, она – оккупирована, и мы ее освобождаем, больше некому, а шведскую границу мы ни разу не пересекли, и не стреляли в ее сторону. Несколько раз финны создавали такую ситуацию, что могли пострадать шведы от нашего огня. В этом случае мы просто давили их танками. Организованного сопротивления они организовать не смогли. Одной дивизии на площадь более чем в 102 тысячи квадратных километров слишком мало. Особенно, когда по ней гуляет мехкорпус, величиной с хорошую армию. Я – помалкивал, но Сталин точно знал, кто принес ему в клювике план этой операции. Сил требовалось не слишком много, вот он и согласился. Считал, что дойдем Колос-йоки, и, максимум, до Печенги, и скиснем. Местность – не танковая, от слова совсем, если гребни ставить как попало. Тем не менее, Фролов и Щербаков продолжают операцию, дочищают остатки горного корпуса в Северной Норвегии, несмотря на то, что поставки по северному пути так и не возобновились. Но, принципиального значения это уже не имеет. Кстати, и «Тирпиц» из Альта-фьорда так и не ушел, стоит с понтоном под кормой. А сколько писали, что Лунин в него не попал и не мог попасть, несмотря на то, что есть снимки, где он стоит в луже мазута, с двумя мачтами коричневого цвета, то есть в том камуфляже, в каком его описал Лунин, и с понтоном под кормой. «Поддерживает «героических» горных егерей», помогает им штаны просушить, после того, как им отрезали и уничтожили две дивизии под Печенгой. Немцы еще верят Гитлеру, что он на этот второстепенный участок бросит еще «мяса». Пусть надеются! Надежда умрет вместе с ними. Именно поэтому мне сейчас ставят новую задачу, а я продолжаю думать о случившемся. Опасное занятие!
– Повторите, пожалуйста, что я сказал. – негромко произнес товарищ Сталин. Но меня на такую уловку не купишь!
– После взятия Двинска, быть готовым к тому, что задача корпуса может быть изменена на северо-западное направление. На Ригу.
– Мне показалось, что вы меня не слушаете, просто механически записываете в блокнот.
Я показал стенографические значки.
– Я вас слушал, товарищ Сталин, просто мысли пока еще на Севере, лучшее место, чтобы готовить танковые экипажи под Ленинградом находится под Пёрн-Ярви.
– Финляндия выходит из войны. Трое суток назад начались переговоры в Стокгольме. Им не удалось уговорить Швецию вступить в войну на стороне Германии и Финляндии.
– А что англичане?
– Тоже пытались надавить на шведов и Америку. Поставки по Ленд-лизу будут продолжены с 5-го октября. А нас просят поставить Ваши танки и САУ в Африку. Немцы и туда послали один тяжелый батальон. Нам пришлось раскрыть этот секрет, что мы готовились встретить «Тигры» с конца сорок первого года. Сейчас речь на переговорах идет о том, что Лапландия станет буфером между Швецией, Норвегией и Финляндией. Речь идет о создании Саамо-Карельской области или советской республики.
– Там населения практически нет, товарищ Сталин. Оно появляется ближе к Рованиеми и Торнео. Сплошь финское. Озлобленное и готовое стрелять до последнего патрона.
– Финнов – выселим, того, что они натворили на оккупированной территории – вполне хватает для такого жесткого решения.
– Они скажут, что это не они, а немцы.
– Пусть говорят! Выселением занимался финн, генерал Паасонен. Данные об этом у нас имеются.
– Ну, Саамо-карельская, значит, карело-саамская. Буду знать: куда на рыбалку ездить. А то посидеть с удочкой на берегу так и не удалось. Но, после того, как возьмем Берлин, товарищ Сталин.
– Вот-вот, именно поэтому я и говорю, что возможен вариант, что понадобится идти к морю.
– Есть, будем иметь это в виду и подготовим снабжение для этого.
– Все, генерал, действуйте. Требуется показать гитлеровцам, что такое возможно не только в Лапландской тундре. Противник предельно ослаблен нами в боях на южном направлении. Там, судя по всему, к началу зимы мы будем на Днепре. Если нанесем ему поражение на Северо-Западе, то последует его отход от Витебска и Смоленска. Требуется не дать ему отойти! Запомните это!
– Есть! Разрешите идти?
– Идите, товарищ Голованов. Докладывать мне лично, здесь со связью полный порядок, надеюсь и ваш корпус будет также держать связь.
– Есть, товарищ Сталин. Кстати, требуется ускорить установку станций релейной связи Беломорск – Торнео. Задержка с доставкой указаний Генштаба достигает там более двух суток. Хотя генерал-майор Казаков не слишком нуждается в плотной опеке, в чем я убедился, прежде, чем передать ему корпус, тем не менее, Константин Петрович жаловался, что заявки в срок подать не может, и постоянно получает мелкие втыки от ГАУ и Управления тылом РККА. Я писал две докладные по этому поводу, но, не так давно созванивался с Казаковым в Рованиеми: проблема до сих пор не устранена.
– Почему сами не надавили? – поинтересовался Сталин.
– Да как-то так получилось, что в должности «Представитель Ставки» теперь находится товарищ Мерецков, которого больше интересует Медвежьегорское направление, где противник оказывал серьезное сопротивление неделю назад.
– Ставка даст указания по поводу Торнео. И вы правы: в условиях полу-мира – полу-войны – связь со Ставкой имеет решающее значение.
Глава 17. «Наша военная молодость: Северо-Западный фронт»
В Шимскую, где находился штаб Северо-Западного фронта, я прибыл через Новгород, приземлившись в Новомихайловском. Чуть позже этот аэродром будут называть Юрьево, но пока он носит такое название. Там пересел на связной По-2, который перевез меня чуть дальше на аэродром Верхний Прихон, куда, по каким-то причинам, Ли-2 не пустили. По-2 летел туда над самой землей, можно сказать, что фактически катился по шоссе, каким-то чудом перескакивая через провода. В таких условиях с летчиком не поговорить, да и мотало хуже, чем во время шторма на море.
– Что за странный способ доставки, и почему не дали посадку в Прихоне?
– А вы бы не долетели без сопровождения. «Охотников» видели?
– Нет.
– Плохо смотрели, раньше их гоняли, а теперь только разведчиков. Вот они и разлетались, тащ генерал. Вон «виллис» и БТР бегут, они вас в штаб фронта и доставят. Разрешите идти?
– Идите, спасибо.
– Не за что, но пожалуйста! – лейтенант козырнул и пошел что-то выговаривать технику самолета. А я остался стоять на месте, ожидая транспорт. «Странные у них здесь порядки!» – подумалось мне, но «их», и теперь мой, «хозяин» считает, что так будет лучше. Где находится корпус и что он из себя представляет мне в Ставке не сказали. Приказано прибыть сюда, и здесь получить указания.
– Тащ генерал-лейтенант! Гвардии майор Рябцев, прибыл сопроводить вас к командующему. – доложился щеголеватый молодой офицер. Именно офицер, так как с 9-го октября отменили институт комиссаров в Красной Армии, ввели погоны и командный состав, начиная со среднего, назвали «офицерами Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Ну, мне не привыкать, а некоторых, особенно воевавших в Гражданскую, это довольно сильно беспокоит.
БТР имел четырехствольную зенитную установку, на дуге «Виллиса» был закреплен «браунинг».
– Что, сильно достают немцы налетами? – спросил я у майора.
– Да, нет, не особо, но командующий приказал всему начальствующему составу иметь в составе конвоя «помело». Это из-за гибели при авианалете генерал-лейтенанта Корнилова-Другова, представителя Ставки по артиллерии.
– Когда это было? – Другова я знал, он был вторым заместителем Воронова, начальника артиллерии РККА.
– В прошлом месяце, тащ генерал. Прилетают со своей охраной, которая местных условий не знает, вот и нарвались на охотников. Теперь всех поручают нам, так как командующий заработал за это выговор от Верховного, что, якобы, не может обеспечить безопасность Представителей Ставки. А вы, случайно, не Представитель? А то я, кажется, лишнего наговорил.
– Представитель, представитель, но прибыл в качестве командира корпуса ПТО.
– Извините, но мне тоже попало за тот случай, был подполковником, теперь майор. Приехали! Вот сюда!
Ехать здесь оказалось всего ничего, и совершенно не в сторону Шимского, а в противоположную, на окраину села Старый Медведь в Аракчеевские казармы. Именно здесь находился штаб фронта, и аэродром был всего в 4-х километрах от него. Майор Веселов, адъютант командующего, который помнил меня еще сержантом, исполняющим обязанности командира батареи, широко улыбнулся, вставая с места:
– С возвращением в родные пенаты, товарищ генерал. Командующий Вас ждет. Прошу! – и он указал мне в какую дверь входить, их было три. В комнате, кроме командующего, находились бывший корпусной комиссар, теперь генерал-лейтенант, Богаткин и начальник штаба фронта генерал-лейтенант Злобин, бывший начальник Оперативного отдела Генерального штаба, с которым я был тоже знаком, когда входил в группу инспекторов Западного фронта. Он был одним из основных помощников
